Однако последняя широкая ступень, противно заскрежетав, внезапно просто растворилась под моими ногами. И я, нелепо взмахнув руками, провалился в кромешную темноту. Больно ударившись спиной, я рухнул на что-то холодное и твердое. Тут же вскочил на ноги и заметался по сторонам, выставив ладони вперед. Лишь спустя несколько мгновений ко мне вернулся рассудок, и я понял, что могу рассеять темноту карманной зажигалкой, которую купил днем в городской лавке. Прямоугольник из благородного тусклого металла в моих пальцах вспыхнул колеблющимся оранжевым языком, и я тут же с ужасом осознал, что провалился в подпол старого особняка. – Бенджамин! – завопил я так громко, что у меня самого заложило уши. – Бенджамин, я в беде!.. Dios me salve! Выбраться из каменного плена самостоятельно было невозможно. Отвесные стены, покрытые скользким темно-зеленым мхом, уходили ввысь на добрых десять футов, венчаясь наверху изнанкой лестницы, где теперь слегка светлела сквозная дыра. Обломки нижней доски валялись прямо под моими ногами, и я с неподдельным душевным трепетом осознал, что мог запросто погибнуть, рухнув с такой высоты. То, что я остался жив, да еще и ничего не сломал, казалось настоящим чудом. Ушибленная спина слегка саднила, однако я был так напуган, что почти не замечал этого. – Бенджамин! – прокричал я снова дрожащим голосом, не дождавшись ответа. – Скотина ты неблагодарная, ты меня слышишь-то?! Наконец до моего слуха донеслось далекое собачье брехание, и я со вздохом облегчения смахнул со лба катящийся градом ледяной пот. – Ко мне, Бенджамин, тащись сюда! Date prisa! Пламя зажигалки хорошо освещало квадратную ловушку, похожую на тайное подземелье. Как я ни старался отыскать в стенах лазейку или потайной выход, напрягая испуганные глаза, мне этого не удавалось. Казалось, что в этот сырой, пропахший плесенью склеп можно было угодить лишь одним способом – рухнув сверху. Я громко чертыхнулся и обхватил голову руками. Затем поднял глаза вверх и едва не завопил от возгласа ликования. В дыре на лестнице темнела взъерошенная морда пса. – Бенджамин! – я вытер рукавом выступившие на глазах слезы радости. – Я угодил в ловушку! Тебе придется привести помощь, понимаешь?.. Понимаешь-то, что я говорю тебе? Он громко залаял, отчего его лохматые рыжие уши заходили ходуном. Затем жалобно завыл, стараясь просунуть в дыру переднюю лапу. Поняв, что он и сам может свалиться вниз, пес забегал кругами вокруг провала, заливаясь яростным лаем. – Заткнись ты, Бенджамин! – пристыдил я его, взмахнув кулаком. – Мне самому не выбраться из этой чертовой ловушки. Ты должен позвать кого-нибудь на помощь! Поспеши, Бенджамин, не то я умру здесь со страху!.. Ты все понял-то, глупое животное?! Он ненадолго замер на самом краю пропасти, словно переваривая мои слова, затем громко тявкнул и исчез из виду. Я услыхал, как его когтистые лапы гулко стучат о деревянные перекрытия где-то высоко вверху. А после наступила полнейшая тишина. Я обхватил свои плечи руками и поежился. В подполье особняка было гораздо холоднее, чем наверху. Казалось, что от сырых каменных стен веет замогильной стужей. Я с ужасом подумал о том, сколько времени мне придется здесь скоротать. В лучшем случае, пес доберется до города за час. И даже если ему удастся сразу найти доброго человека, что отважится откликнуться на зов бродячего животного, дорога обратно займет еще столько же времени. – Santa María, – пробормотал я себе под нос, готовый лишиться чувств от охватившей меня паники. – Дай мне сил дожить до утра!.. Я был уверен в том, что Бенджамин не оставит меня в такой скверной беде, но почти не надеялся на то, что подобное сочувствие ко мне проявят и люди. Учитывая, что на дворе уже стояла ночь, подтапливаемая непогодой, я наверняка был обречен торчать в этой сырой бездне до самого утра. От этой мысли по моей спине пробегала колкая дрожь, а сердце сжималось в ледяных тисках. Чтобы хоть немного успокоиться, я принялся обходить каменную ловушку по кругу, изучая каждую стену и втайне надеясь отыскать хотя бы что-нибудь полезное. Но под лестницей особняка не было ничего, кроме мшистых стен и холодного, скользкого пола. Лишь у дальнего угла, прячущегося в полном мраке, я обнаружил какой-то лоскуток грязной ткани. Тонкий и сырой, он был больше всего похож на обрывок женского платья – красивый узор из синих горошин все еще можно было разглядеть даже сквозь слой плесени. Не задумываясь, я сунул лоскут в карман и продолжил путь. После того, как я несколько раз исследовал каменную коробку и с горечью был вынужден признать, что никак не сумею отсюда выбраться, я опустился на колени и тихо помолился, чтобы сохранить остатки самообладания и хоть немного успокоить натянутые до предела нервы. Затем я уселся прямо на мокрые камни, погасил зажигалку и запрокинул голову вверх. Там, откуда зияла призрачным светом дыра, доносились приглушенные звуки ливня, все еще бушевавшего снаружи особняка. Я даже мог, если сильно постараться, рассмотреть сквозь щель обрушившейся ступени кусок просевшего потолка первого этажа. Тихо напевая себе под нос воодушевляющие песни на родном языке, я просидел так больше часа, пока окончательно не продрог. Решив хоть немного согреться, я сгреб в охапку обломки деревянной ступени, валяющиеся неподалеку, поднес к ним зажигалку и постарался развести костер. Пламя лениво лизало отсыревшую древесину, не слишком торопясь поглотить ее, и я немало провозился, пока наконец развел очаг. – Так-то лучше, – прошептал я в пустоту. – Ох, и глупый же я… Зачем только потащился на ночь глядя в этот чертов дом?.. Подобравшись поближе к огню, я старался отогреть закоченевшие руки, сотрясаясь всем телом то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего сразу. Когда щепки догорели, я понял, что меня начало клонить в сон. Обхватив колени руками, чтобы сохранить остатки тепла, я откинулся спиной на влажную стену и судорожно вздохнул. Прошло несколько часов, кажущихся целой вечностью, а Бенджамин так и не вернулся. Это могло означать лишь одно – никто не откликнулся на его зов. Пес не нашел хорошего человека, готового протянуть руку помощи несчастному бродяге Альваресу, угодившему в беду. Я горько усмехнулся своим невеселым мыслям и вытащил из кармана последнюю сигарету. Чиркнул колесиком новенькой зажигалки и приготовился наполнить свои заледеневшие легкие дымом, когда краем глаза заметил в дальнем углу что-то неладное. – Al rescate! – закричал я что есть сил, вскакивая на ноги и вжимаясь всем своим дрожащим телом в каменную кладку. – Боже мой! Боже мой, на помощь! Едва дыша, я таращился сквозь темноту на тонкую, зыбкую женскую фигуру, неподвижно замершую в другом углу. Она молча глядела прямо на меня своими черными, неживыми глазами, будто удивленная тем, что кто-то посмел очутиться в этом проклятом месте. – Умоляю, – едва не плача, я выкинул вперед руку. – Сеньора, кем бы вы ни были, пощадите беднягу Альвареса! Мое сердце грозило не пережить такого ужаса, трепыхаясь в груди из последних сил. Я был уверен, что загадочная, жуткая фигура бросится на меня и растерзает, не оставив от меня даже живого места. Мысленно готовясь погибнуть самой ужасной смертью, я уже не сдерживал малодушных рыданий, и горячие слезы катились по моим грязным щекам сплошным потоком. Однако призрачная сеньора так и не пошевелилась. В конце концов, когда я больше уже не мог выносить всего происходящего кошмара, она неожиданно исчезла – молча и бесшумно, так же, как и появилась, будто просто растворившись в плесневелом воздухе. Продолжая исступленно таращиться в темноту перед собой, я шептал себе под нос все молитвы, которые только смог вспомнить, умоляя о помощи всех богов мира сразу на двух языках. И только когда цепкие клешни потустороннего ужаса наконец слегка ослабили свою хватку, и я смог немного соображать, я понял одну страшную, леденящую мою измученную душу, вещь. Платье на призрачной молчаливой сеньоре, испугавшей меня почти до смерти, показалось мне смутно знакомым. Я уже видел это сукно с синими горошинами прежде. Глава 7. Алекс Рид – В Вашингтоне начался еще один чудесный день, – проскрежетал знакомый голос из доисторической колонки, висящей под самым потолком. – Прекрасная погода, не так ли, Дирк? – Безусловно, Ричард, – согласился второй голос. – Самое время отправиться на утреннюю пробежку! Я услыхал, как за дверью ванной комнаты что-то с грохотом рухнуло на пол, а затем прокатилось по влажному кафелю. Спустя мгновение сырой воздух номера смешался с приглушенными ругательствами Миллера. – Клянусь, Рид, – сердито проворчал он в приоткрытую дверь, высунув на мгновение из-за нее свою взлохмаченную голову. – Если ты сейчас же не выключишь это дерьмо, я вскрою себе вены. – Черт возьми, – я с досадой надавил на крошечный рычажок, и радиовещание тут же оборвалось. – Назови хотя бы одну резонную причину, Фрэнк, которая бы объяснила, почему я не могу слушать по утрам свою любимую передачу? Он закатил глаза, смахнул с кончика носа белоснежную каплю пены для бритья, и хмуро протянул: – Потому что я ненавижу этих двоих до зубного скрежета. Такое объяснение тебя устроит? – Вполне, – обиженно буркнул я себе под нос, однако мокрая голова молодого детектива уже успела вновь скрыться за дверью. Пока Миллер приводил себя в порядок, я еще раз бегло просмотрел бумаги, аккуратно уложенные в стопку на самом краю старого письменного стола. Однако собраться с мыслями было сложно – за окнами мотеля то и дело разносился натужный собачий лай. – Ну, я готов, – самодовольно заявил Фрэнк, возникнув на пороге комнаты со знакомой безукоризненной укладкой. – Отправляемся на поиски нашего бездомного дружка? Я молча кивнул и незаметно вздохнул. За стеклами номера уныло барабанили редкие капли утреннего дождя. Ночной ливень наконец закончился, и ему на смену с радостью поспешила безликая серая морось. Обыкновенно в такую погоду я ощущал себя сонным и крайне раздражительным, и спасти ситуацию помогала лишь порция отменного, свежесваренного кофе. Однако этим утром довольствоваться мне пришлось тем, что предложил хозяин мотеля, и поэтому я с неподдельной тоской вспоминал, как в похожие дни попивал ароматный двойной эспрессо из бумажного стаканчика по дороге в участок, прислушиваясь к бодрым голосам Дирка и Ричарда. – Что-то ты сегодня не в духе, – заметил Миллер, прикуривая сигарету и с удовольствием вдыхая ее едкий дым. – Все еще дуешься из-за того, что Майерс вынудил тебя расследовать самоубийство Вайда вместо того, чтобы подкинуть нам настоящее дельце? – Да плевать мне на Майерса, – раздраженно произнес я, на ходу набрасывая на плечи тяжелый твидовый пиджак. – Все, чего я сейчас хочу – это немного чертового кофе, и чтобы этот пес внизу наконец прекратил так оглушительно лаять. – Ох, – Фрэнк окинул меня снисходительным взглядом с ног до головы и едко ухмыльнулся. – Кто-то здесь явно встал не с той ноги. – Если ты не заткнешься, Миллер, – угрожающе начал я, прикрывая за собой дверь номера и со скрипом проворачивая ключ в узкой замочной скважине. – То я прикую тебя наручниками к полицейской машине, после чего включу шоу Ричарда и Дирка на полную громкость – так, чтобы даже капот сотрясался от их голосов. Посмотрим, кто из нас двоих тогда посмеется. – Ладно-ладно, – детектив шагнул к лестнице и примирительно вскинул вверх обе ладони, зажав дымящуюся папиросу в своих зубах. – Я готов на что угодно, лишь бы избежать этой чудовищной пытки. Я сбежал по ступеням вслед за тихо смеющимся напарником и наткнулся на все еще заспанного Тэда в фойе мотеля. Он топтался за стойкой, потирая глаза и широко зевая. Заметив нас, Тэд выпрямился и расплылся в услужливой улыбке. – Хорошего вам дня, мистер Рид, – проговорил он, после чего перевел взгляд в сторону Фрэнка. – Мистер Миллер. Я вежливо кивнул в ответ и поспешил вслед за Фрэнком, который уже распахивал переднюю дверцу полицейского автомобиля. Стоило мне толкнуть дверь и выбраться наружу, как в лицо тут же брызнули противные мелкие капли – холодные и колкие, вовсю подгоняемые буйным промозглым ветром. Я невольно поежился и тут же с грустью подумал о том, что в Вашингтоне в это утро, если верить радиопередаче, на улице стояла совсем иная погода. Но углубиться в свои мысли у меня не вышло: что-то большое и мокрое бросилось мне в ноги, едва не сшибив на мокрый тротуар. Громко чертыхнувшись, я опустил взгляд вниз, и тут же наткнулся на пару жалобных собачьих глаз. Животное тихо скулило, заискивающе заглядывая в мое лицо и вяло болтая своим облезлым рыжим хвостом. – Миллер, – выкрикнул я. – Разве это не пес Альвареса? Фрэнк, успевший было усесться за руль и завести мотор, повернул голову в мою сторону и скользнул серыми глазами по завывающей у моих ботинок псине. – Похоже на то, – ответил он, не вынимая дымящуюся сигарету из своего рта. – Так вот кто испоганил твое чудесное утро настойчивым лаем, Рид. Он усмехнулся сквозь автомобильное окно, толкнул ногой дверцу и юркнул наружу. Влажные порывы ветра тут же вновь растрепали его аккуратно причесанные темно-каштановые волосы, на мгновение оголив знакомый неровный шрам. – Пес выглядит встревоженным, – заметил Миллер, остановившись рядом и глядя на скулящее животное сверху вниз. – Должно быть, он не случайно оказался у нашего мотеля.