Марк будто каким-то чудом избежал казни через повешенье, но до сих пор ощущал, как на шее едва не затянулась удавка. Он отчаянно надеялся, что мошенница привезла его, опоенного снадобьем, на автомобиле, но неухоженный двор уныло пустовал. Черного дорогого седана, заговоренного специальным заклятьем для сохранения чистоты даже в самую отвратительную погоду, не наблюдалось. Да что там автомобиля! Его привезли без пальто! Выругавшись сквозь зубы, Вознесенский понуро поплелся за калитку, открывшуюся с таким чудовищным скрипом, что с голой березы с возмущенным карканьем слетала стая ворон. Лопатками Марк ощущал, как странное семейство из-за занавесок следило за его, прямо сказать, невеличественным уходом. Утро выдалось промозглым, холодным и ветреным. Случившийся накануне снегопад превратил проселочную дорогу, ведущую к одинокой автобусной остановке, в непролазный глинистый кисель. И когда дорогущая английская туфля из натуральной кожи увязла в ледяной жиже, а вовнутрь просочилась вода, Марк осознал всю незаменимость лежавших в кармане пиджака носков. На голых ногах даже английские туфли казались паршивыми кедами. Остановку украшали надписи, имитирующие граффити, и их наличие вселяло надежду, что люди в окрестностях колдовского дома все-таки обитали. Прочитав на пустом расписании название остановки, отчего проассоциировавшееся с деревней Гадюкино из известного фельетона, Марк полез в карман за телефоном, чтобы попытаться вызвать такси. И тут на него снизошло великое осознание, что Полоцкий-младший недалеко отошел от истины, когда по пьяни обозвал его неудачником. Мобильник остался в спальне мошенницы. Громко выругавшись матом, Марк присел на металлическую лавочку, приваренную к железному остову остановки, но тут же подпрыгнул, как на распрямившейся пружине. Острый холод легко прокусил брюки из хваленной английской шерсти. Нижнее белье пропало там же, где и телефон. Окоченелый модник мог официально заявить, что больше никогда в жизни не купит ничего английского. Внутренне смирившись с предстоящим унижением, Марк достал из кармана пиджака перьевую ручку и портмоне. Вытащив ассигнацию, окостеневшими руками он попытался нацарапать на купюре жалобное «SOS», но чернила в пере замерзли намертво, и тогда наследник знаменитого рода ощутил вкус настоящего позора. Чувствуя себя совершенно по-идиотски, Марк выбрался из остановки, воровато огляделся и, найдя грязную палку, наскреб воззвание о помощи на размякшей от дождя обочине. От магического заклинания буквы вспыхнули красноватым всполохом. Оставалась надежда, что с похмелья колдун отправил сообщение по верному номеру «колдовской мобильной связи», ведь зверский холод удивительным образом бодрил колдовскую силу. Когда на глине вдруг появилось слово «ГДЕ», Марк выдохнул от облегчения и, сверившись с табличкой на остановке, вывел четкими буквами название деревни. «Ок», – ответили ему. Но тут проявился новый знак. Символ рисовался медленно, словно подчеркивая, что его отправитель на другом конце «магической трубки» умирает от хохота. Как раздраженный колдун и подозревал, Алиса переслала ему рыдающую от смеха рожицу. *** – Забери Марка! Он, похоже, застрял загородом, – с наскока потребовал голос Эль в трубке мобильного телефона. – Позднее об этом мы поговорить можем? – отозвался Ким Чжун. От нервов у него усилился акцент и фразы выстраивались на корейский манер, словно он не говорил на русском языке большую часть сознательной жизни. Неожиданно вспомнилось ироничное замечание Эль, когда после любви, печально вздохнув, она пробормотала ему в плечо: «Ты такой кореец». Почему-то моментально стало ясно, что она сыронизировала, а не похвалила. – Я почти уверена, что Марка вчера опоили какой-то гадостью и попытались силой женить, – объявила Элис. – Подобные мысли откуда? – Именно так поступит любая практичная женщина. Марк похож на эклер, хочется съесть, даже сидя на жесткой диете. Считай, что ты спасаешь жизнь лучшему другу. – Чтобы его не съели? – Чжун нервно покосился на мужчину, сидящего в громоздком скрипучем кресле. Матвей Лазарев с ироничной улыбкой наблюдал за телефонными переговорами собственной дочери и нежданного гостя. – Попозже перезвоню давай? – предложил кореец. – Или сообщение пришли. – Чжу… Не дослушав, он отключил вызов, и в тесном кабинете, принадлежавшем отцу Элис, повисло неловкое молчание. Киму казалось, что диван под ним нагревался, как раскаленная сковородка, и отчаянно хотелось, точно он снова чходын—хаксэн29, вытереть вспотевшие ладони о коленки. – Позвольте мне представиться, абоним30…– Молодой человек приподнялся, пытаясь изобразить вежливый поклон, и едва не опрокинул стоявшую на столике между ними коробку с дорогим алкоголем, принесенную в подарок отцу семейства. – Я знаю, кто вы, Чжун, – остановил официальное представление хозяин дома. – Мы виделись тогда в ресторане. – Я помню. – Я произвел странное впечатление? – Не то слово. – Это вам, – теряя присутствие духа, незадачливый ухажер указал на алкоголь. – У нас принято выпивать при знакомстве… – Я не пью, – поправив на носу очки, объявил Матвей Лазарев. – Я тоже, – сдался Чжун. Абоним явно насмехался над кавалером дочери и, видимо, получал истинное удовольствие, превращая неловкий момент знакомства в непереносимый позор. По крайней мере, так казалось взвинченному Ким Чжуну. Он всегда пребывал в счастливом заблуждении, что женится на женщине, подобранной мачехой, и не озадачивался знакомством с семьей очередной пассии. Он просто не догадывался, что когда-нибудь встретит Эль… Стараясь склеить беседу, кореец оглядел кабинет с набитыми под завязку книжными шкафами. Томики выглядели зачитанными и явно стояли не для красоты, как в большинстве колдовских домов. – У вас много книг, – указал рукой на полки Чжун. – Я распорядитель дворцовой библиотеки. Вдруг взгляд гостя зацепился за черно-белый снимок, подоткнутый под стекло одного из шкафов. На фото маленькая глазастая девочка держала гроздь огромных монохромных шаров, стремящихся улететь в бледно-серое небо с белесыми облаками. В детстве Элис действительно походила на героиню манхвы. И этот чуть помятый с уголка снимок словно отрезвил корейца. Он перевел на сидевшего напротив собеседника ледяной, совершенно непочтительный взгляд. – Я люблю вашу дочь, – холодно произнес Чжун. Матвей потер гладко выбритый подбородок. – Вы просите моего благословения на то, чтобы перебраться в спальню к Алисе? – Я вам не нравлюсь? – Я знаю, чей вы сын, Чжун, и искренне убежден, что роман с будущим корейским властителем не принесет моей дочери ничего, кроме новых неприятностей. Как бы вы двое не упирались, ваши отношения обречены, но вы вернетесь в Корею, отряхнетесь и продолжите жить, а Алиса будет долго приходить в себя. Она никогда не умела отпускать людей. Возникла долгая пауза. – Я отказался от знака наследования, – признался кореец, хотя отчаянно не хотел распространяться о своем поступке, принятом всеми родственниками за тяжелую форму идиотизма. И только отец Чжуна знал, что отказ сына от трона являлся взвешенным решением. Не поддержал, но не воспротивился. Наверное, так он демонстрировал преданность. – Вам ведь известно, что моя дочь совершенно бездарна в плане колдовства? – утончил Матвей. – Поэтому вы позволили отправить Элис в ссылку, когда она была ребенком? – Полагаете, что имеете право прийти в мой дом, обвинить меня и получить благословение? – скорее удивился, нежели возмутился собеседник. Чжун понимал, что выбрал неправильный тон разговора и попрал не только неписаные правила знакомства с родителями возлюбленной, но простую учтивость, однако ему было наплевать. Он давно повзрослел, не говорил опрометчивых слов и никогда не считал себя «эклером», как образно выразилась Эль. – Обязанность родителей – защищать своих детей, – резковато заявил он. – Вы не чувствуете своей вины? Не уметь читать заклинания – это не преступление. Элис обладает даром куда более важным: она умеет согревать людей вокруг себя. Рядом с ней очень хочется жить… по-человечески. – В Алису невозможно не влюбиться, так ведь? – Матвей понимающе улыбнулся. – Но вы совершенно не знаете моей дочери, Чжун. Вы правы, это не преступление – не уметь читать заклинаний, но не для Алисы. Моя дочь свято верила, что имей она дар, то наша семья стала бы счастливее. Она с детства страдала комплексом вины и до сих пор думает, что вредит близким людям. Я не знаю, какой мерой она оценивает этот несуществующий вред, но всегда поступает одинаково. – Она пытается все исправить? Матвей покачал головой. – Она сбегает. Возникла длинная тяжелая пауза. – Не обманывайтесь, Чжун, я вовсе не позволил чужим людям отослать мою девочку прочь, а позволил Алисе – спастись. Понимаете разницу? Несбыточная мечта научиться колдовать, в конце концов, закончилась бы для нее полным уничтожением. Ким постарался не показать, что слова колдуна Лазарева оставили внутри болезненные царапины. Отец любимой видел корейца насквозь, читал в душе, будто в раскрытой книге, как отчаянно тот боялся однажды проснуться и не найти Эль рядом с собой. Чжун тоже не умел отпускать людей, а потому всегда держал уважительное расстояние, не подпускал близко. Никогда и никого. Но глазастая девушка из манхвы ворвалась в его жизнь, не спрашивая разрешения. – Вы не получите моего согласия, Чжун. Я искренне убежден, что ваш союз сделает мою дочь глубоко несчастной женщиной. Остановитесь сейчас, еще не слишком поздно, пока вы можете вернуть себе знак наследования. – Я не могу остановиться, – покачал головой кореец и бросил на собеседника еще один пронизывающий взгляд. – У меня есть план, абоним, и я намерен его выполнить. Видите ли, я решил состариться рядом с вашей дочерью… Когда Чжун со странным чувством глухой досады покидал родной дом Элис, то на пороге оглянулся. Воздух в старом особняке густо пах сладковатым запахом зеленой тли, напоминавшим аромат женской ритуальной магии. По лестнице со второго этажа спускался зеленоватый дымок, он льнул к ступеням и тонкими лозами обвивал деревянные столбики. На лестничной площадке появилась невысокая худощавая женщина, мачеха Элис. Она замерла, увидев в гостях корейского шамана, о ком, видимо, не раз слышала. Глаза расширились от удивления. Едва заметно поклонившись, согласно восточным традициям вежливости, Ким Чжун выбрался на улицу, в промозглое серое утро, и закрыл за собой дверь. Ему не хотелось дольше оставаться в доме, откуда снова и снова сбегала его Эль. *** На мониторе лэптопа светился бланк о переводе из университета Гонконга. Элис нерешительно изучала форму, боясь начать заполнение. Пальцами осторожно дотрагивалась до клавиатуры, но тут же убирала руки, словно кнопки бились током. Она опять пыталась просчитать риски и нечеловечески скучала по огромному похожему на муравейник мегаполису, где даже зимой зеленели деревья… – К черту все! – буркнула Элис и решительно впечатала дату заявления. Только-только сбегающая из университета студентка вбила в колонку название факультета, как в тишине большого дома разлетелось пронзительное кваканье старого дверного звонка. От неожиданности Элис даже подпрыгнула.