– Адам, я думаю, что моей подруге вовсе неинтересно обсуждать ее старшую сестру, – с ленивой улыбкой протянул Виктор и небрежным жестом поменял бокал с шампанским в руках Милы на стакан с апельсиновым соком. – Пойдем, Мышка, я покажу тебе дом. Виктор ее точно бы гипнотизировал и лишал воли. Она бы пошла следом за ним на другой конец света, а не просто на банальную экскурсию по дому. – Твоя спальня где-то здесь? – спросила колдунья, когда они оказались в холодном темном коридоре. – Да. – Покажешь? – Конечно, – через долгую паузу согласился Виктор. Направляясь следом за мужчиной своей мечты, Мила не ощущала ног. В животе щекотало от незнакомого чувства. Спальня оказалась огромной и почти пустой. На полу лежал толстый ковер со сложным рисунком. К стене, затянутой в шелковые серебристые обои, прижималась изголовьем королевских размеров антикварная кровать. – Здесь очень мило… – вдруг оробев, вымолвила девушка. – Это ты очень милая, – тихо произнес Виктор, прижимаясь грудью к ее спине. Уверено, без колебаний он развернул Милу и, не давая возможности передумать, поцеловал. Его губы были сухими и горячими, а руки – смелыми. Пол поплыл у девушки из-под ног. Она страстно отвечала на каждый поцелуй, реагировала на малейшую ласку. Неожиданно Мила обнаружила, что лежит спиной на кровати, а Виктор нависает над ней. От возбуждения его глаза стали темными и бездонными. – У меня дух захватило от вида твоего платья… – пробормотал он и смял небесно-голубой бархат, открывая длинные стройные ноги девушки. – Я его украла, – прерывисто дыша, для чего—то призналась Мила. – Учишься поступать как плохая девочка, Мышка? – Виктор лениво улыбнулся. Она замолчала, кусая губу. Затеребила расстегнутую пуговку на его рубашке и, избегая взгляда в напряженное от желания лицо, выдохнула робкое признание: – Ты станешь моим первым… – Обещаю быть нежным. Умелый любовник сжал зубами мочку ее уха. Хрипловато застонав от неожиданно острых ощущений, девушка выгнулась дугой… И в дверь громко постучались. Разомлевшая чаровница испуганно вздрогнула. – Не обращай внимания, – пробормотал соблазнитель, не желая прервать приятного занятия. – Молодой господин, – голос дворецкого Казимира, усиленный заклинанием, звучал, как из громкоговорителя. – Мне неудобно прерывать вашу без сомнения важную беседу, но господин Адам велел передать, что скоро пора начать… Виктор выругался сквозь зубы и с сожалением произнес: – Дашь мне пять минут? – Конечно… Он поднялся с кровати. Его одежда и волосы находились в чудовищном беспорядке, а красивое платье девушки отчаянно смялось. На ходу пытаясь привести себя в божеский вид, Виктор направился к двери, но вдруг резко развернулся и в два шага оказался рядом с Милой. Он одарил ее страстным поцелуем и прошептал: – Запомни, на чем мы остановились. Пятерней пригладив шевелюру, Виктор вышел, а Мила, пребывавшая в растрепанных, как и ее наряд, чувствах, села на кровати. Взъерошенная, возбужденная она закрыла горящее лицо руками и повалилась на подушки. Но прошло пять минут и десять, а хозяин спальни не появился. Возбуждение схлынуло. Мила начинала чувствовать себя глупо, что все подружки веселились в другом крыле, а она, твердо решив расстаться с невинностью, сидела одна-одинешенька в хозяйской спальне. От скуки колдунья полистала книги, лежавшие у Виктора на прикроватной тумбочке. Потом залезла в верхний ящик, где хранились многочисленные женские мелочи, браслеты, кольца, разряженные амулеты и пакетики с презервативами. Ящик, похоже, являлся подобием трофейной, куда мужчина собирал крошечные напоминания о своих завоеваниях. От количества безделушек у девственницы мгновенно убыло и приятного возбуждения, и нетерпеливого ожидания. Мила поморщилась. Громыхнув верхним ящиком, она выдвинула нижний, казавшийся на первый взгляд пустым, однако в углу лежала плоская коробочка для украшений. Без колебаний Мила открыла футляр. Внутри на бархате покоился золотой амулет-ладанка, один из тех, каких носили колдуны, страдающие синдромом магического дефицита. Цепенея, девушка разглядывала изящный кулон. Две переплетшиеся заглавные буквы, выгравированные на крышке, представляли собой изысканный рисунок и являлись инициалами ее старшей сестры. Ладанку Алиске подарили для отвода глаз, чтобы никто не сомневался в том, что она не умеет читать заклинаний из-за болезни дара. С замирающим сердцем Мила вытащила медальон из коробочки и отщелкнула крышку. Внутри вместо заговоренной бумажки с символом, помогающим синдромщикам сохранять магию, пряталась фотография красивой женщины, биологической материалы Алисы. К горлу подступила тошнота. От ревности и злости перед глазами потемнело. Милочка бросилась вон из спальни и ворвалась в шумную гостиную, сладковато пахнущую дурным колдовством. Колдуны только-только закончили какой-то ритуал черной магии, и над антикварной чашей с закопченными от многих обрядов стенками, раздувалась энергетическая сфера. Взбешенным взглядом Мила нашла Виктора. На одну короткую секунду он позволил себе удивление из-за появления оставленной в комнате любовницы, но тут же принял знакомый отстраненный вид, словно бы их не соединяли упоительные минуты поцелуев и страстных ласк. – Кудряшка Сью, вот ты где! – подскочила к разъяренной подружке Серафима, явно перебравшая с шампанским. – Почему у тебя такой взъерошенный вид? – Какое заклинание в чаше? – сквозь зубы вопросом на вопрос ответила Мила. – Не поверишь! Это ритуал проклятья! Кидаешь в воду вещь и высасываешь из своего врага дар! – А если нет дара? – глядя в упор на Виктора, спросила девушка у подруги. – Не знаю, – протянула та. – Заболеет, наверное. Хочешь, кому-нибудь отомстить? – Отомстить? Я была бы не против… Мила направилась к чаше. – Решила подпортить жизнь недругам? – хмыкнул Адам, вероятно, управлявший бесшабашным ритуалом. – Решила! – не сводя глаз с Виктора, прошипела Мила и продемонстрировала ему золотой медальон. – Подпортить жизнь! – Мышка, это черная магия, – напомнил Полоцкий. Казалось, его совершенно не смутил тот факт, что любовница обнаружила в его сокровищнице ладанку своей старшей сестры. – Ты думаешь, я никогда не пользовалась черной магией? – зло уточнила ревнивица. – Тогда вперед, – махнул рукой подлец, словно девушке требовалось его разрешение на то, чтобы причинить вред старшей сестре. – Я ненавижу ее! – выпалила Мила, и медальон с плеском утонул в черной колдовской воде. – Ненавижу! Мгновением позже внутри полупрозрачного пузыря, набухшего над чашей, словно бы произошел крошечный взрыв. Энергетическая сфера заполнилась непрозрачным графитовым дымом, а по воздуху, словно по потревоженной водной глади, разошлись затухающие круги. Хмельная публика, ощутившая волну черной магии, с радостью поддержала аплодисментами и одобрительными возгласами порывистый поступок разозленной колдуньи. *** Войдя в крошечную прихожую, Чжун вдруг осознал, что воздух пах не магией, а жасминовым зеленым чаем. Следы присутствия Эль были видны повсюду. На полке с мужской обувью кричаще ярким пятном горели красные балетки. В шкафу скромно стиснутое тяжелыми куртками томилось изящное белое пальто. На полочке в ванной комнате стоял по-девичьи милый стаканчик с розовой зубной щеткой, в душевой кабине выстроились бутылочки с какими-то женскими средствами. В доме звучал мягкий взрослый голос. Прошло всего несколько дней с того момента, как она перестала носить переводчик, заклинание едва не убившее Чжуна четыре года назад, но английский акцент уже казался не более чем теряющей остроту приправой. Чжун вошел на кухню, с появлением в их жизни Эль переставшую играть роль необитаемого острова. Пахло пряной едой и овощами. Горел яркий свет. С холодильника незаметно исчез свод правил, призванный упорядочить их жизнь. Видимо, она решила перевернуть обговоренный домашний уклад и больше не считала соседа по дому бесполым существом. – Приехал, Ким? – Сонбэ Марк махнул рукой в качестве приветствия. – Аннен-хасэ-ё10, – поздоровался Ким Чжун. – Привет. – Она улыбнулась. Сонбэ говорил, что внешне Эль – пленительная женщина. Чжуну оставалось верить ему на слово, ведь за два года кореец так и не привык к канонам европейской красоты, и местные девушки его мало привлекали. Со стороны она напоминала ему глазастую, длинноногую героиню манхвы11, то есть… разве нормальному взрослому мужчине может нравиться школьница из комикса? – Поешь? – Как всегда любезна, без нарочитости или выпячивания. Пожалуй, Чжун хотел бы разделить с ней трапезу. – Да, – через паузу произнес он. – Я поем. – Позавчерашняя японская еда? – Она снова улыбалась обезоруживающей улыбкой, отражавшейся в глазах. – Квэнчхана12, – пробормотал кореец. На самом деле, он не понимал, как можно было употреблять в пищу что-то, приготовленное несколькими днями ранее, но отказаться не повернулся язык. Стараясь больше не встречаться с девушкой взглядом, Чжун уселся за стол. Перед ним тут же появилась тарелочка с кимчхи, и у корейца снова возникло нехорошее подозрение. – Элис, ты смотришь дорамы? – Пыталась, но потом бросила, – отозвалась она. – Меня утомляют нелепые героини, а почему ты спрашиваешь? Видимо, Чжун так выразительно покосился на закуску, что она засмеялась: – Ты о кимчхи? Думаешь, я насмотрелась на корейские трапезы в сериалах?