172 мили Бейли пожала плечами: – Да ладно. Это было забавно. Мы смеялись до упаду. – Это был не смех! А истерика! – Я понимала, что меня несет, но ничего не могла с собой поделать. И невозмутимое поведение Бейли лишь усугубляло дело. – Послушай. Я тоже далеко не в восторге. Ты только и делала, что ныла. А вместо звездного неба я смогла «полюбоваться» лишь облаками, да еще кожу на ляжке содрала. – Чихать я хотела на твои глупые звезды! – Но ты не можешь не согласиться, что мы были вроде как ниндзя. Я бежала, взбиралась и прыгала. А ты смотрела на меня, а потом пыталась завести машину. То есть ниндзя – это в первую очередь я. Но разве тебе не было весело? – Она нахмурилась в полном недоумении. – Конечно н… – начало было я, но тут же заткнулась. – Было ли мне весело? В конце-то концов мы благополучно удрали оттуда. А когда Бейли бросила мне ключи, я почувствовала себя звездой боевика. Может, я просто не знала, что такое настоящее веселье? Мне было семнадцать. У меня имелись друзья и бойфренд, которого я до самого последнего времени считала просто потрясающим. Я была достаточно популярна. Удовлетворяла всем требованиям, предъявляемым ко мне. Делала все, что положено старшекласснице. Так что, казалось бы, должна была уметь радоваться жизни. Бейли показала мне свой телефон. – Посмотри, я сделала селфи. – Она сняла его, стоя на слоне. На переднем плане улыбалась, показывая все свои зубы, Бейли, ее лицо было засвечено вспышкой. А далеко внизу, маленькая и сердитая, скрестив руки, стояла я. В груди у меня кольнуло. Я могла бы стоять и улыбаться рядом с Бейли. Но я упустила эту возможность – никуда не отходила от машины и психовала. – Прикольный снимок, – пробормотала я. Бейли хмуро посмотрела на приборную панель: – Этот зверь хочет пить. Надо остановиться и заправиться. Я скривилась при мысли, что нам придется так скоро сделать еще одну остановку, но достала телефон: – Похоже, заправка всего в нескольких милях отсюда. – А перекусить там можно? Я вздохнула: – Не знаю. Наверное, да. – Вот и замечательно. Ведь у нас с тобой тысяча двести баксов, и я жажду потратить их все. Пора зажить на широкую ногу! Я заморгала, ослепленная безжалостным флуоресцентным светом, а потом огляделась. Бейли сгребала с полок магазинчика при заправке чипсы, сладкое печенье и крекеры, бегом относила их к кассе, бросала на прилавок и мчалась обратно, чтобы взять еще. – Ты это называешь жизнью на широкую ногу? – спросила я. – Я девушка простая, – она дернула плечом и добавила: – Ооооо! «Принглз»? – Набрав столько банок, сколько могла унести, она снова побежала к прилавку. Кураж, появившийся во мне после спасения от собак, выкрикивания в ночь собственной ненависти к Кевину и стычки с ним в ломбарде, стал постепенно улетучиваться. И у меня заболело сердце. – Хватит тебе, Бейли. Нам предстоит проехать восемьсот двадцать миль. Пора вернуться к машине. – Ладно. Позволь только купить еще кое-что. – Ты и так скупила целый магазин. Пошли! – Нет. Мне необходима еще одна вещь, чтобы праздник удался. – Она побежала в глубь магазина. И внезапно я отчетливо поняла, что она собирается сделать. – Не надо покупать эту синтетическую дрянь, Бейли. Я знаю, чего ты хочешь. И говорю тебе «нет». Я не собираюсь делать этого. Ты что, не смотришь новости? В ней полно китайской химии. Тебе, может, и наплевать на твой мозг, но своим я рисковать не намерена. Он мне еще пригодится. – Бейли вернулась. В руках у нее не было пакетика поддельной травки, как я того ожидала. Зато она тащила два огромных стаканчика фруктового льда. Меня охватило чувство вины. – Половина синей малины, половина вишни и капля колы. Ты помнишь, как мы смешивали их? – Ага. Но в них, конечно же, полным-полно химии, и ты вряд ли станешь рисковать своим драгоценным мозгом. – Бейли! Она сунула один стакан мне: – Проехали. А теперь вперед. – Я прижала стакан к груди, чувствуя, как намокает моя майка. Я испортила удовольствие. Очевидно, я не способна расслабиться даже на минуту. Мы ехали в полном молчании. За окнами мелькали огни. Бейли сердито запихивала в рот чипсы. Я держала лед между коленями. Обычно мы наедались им каждый вторник после уроков. А летом практически каждый день. Мы соревновались, кто быстрее заморозит свой мозг, и фотографировали наши синие языки. Мы любили это дело. – Мы можем остановиться в Розуэлле. Бейли засунула в рот еще одну пригоршню чипсов: – Знаю. – В прошлый раз, когда я сказала, что мы сделаем это, я соврала. Но теперь действительно имею это в виду. Мы обязательно поедем туда. Бейли стала жевать медленнее, а затем вовсе прекратила, стоило ей врубиться в мои слова. Она повернулась ко мне и улыбнулась: – Серьезно? Я, тоже улыбаясь, кивнула: – Серьезно. – Класс! – Она потрясла в воздухе кулаками, бросив на какое-то время руль. Машина, вильнув, оказалась на другой полосе. Я выровняла ее. – Может, стоит держать руль хотя бы одной рукой, – заметила я. Но Бейли вряд ли меня услышала. Она была слишком взволнована. – Ты не пожалеешь! Когда этот уик-энд кончится, ты не будешь вспоминать его как уик-энд, когда сделала аборт. Он станет уик-эндом, когда ты увидела место, где гребаные пришельцы высадились на гребаную Землю. – Звучит потрясающе. – Не могу сказать, что все это было очень уж мне интересно, но меня заразил ее энтузиазм. – Черт! – Что? – Ничего. – Но Бейли не отрывала взгляда от зеркала заднего вида. – Это Кевин? – Я сильнее вжалась в кресло, боясь посмотреть, в чем там дело. – Не может быть. Он остался далеко позади. – Но кто же тогда? – Я обернулась. И увидела свет фар, довольно далеко от нас. Сначала я не поняла, что так напугало Бейли, но потом узнала знакомые очертания. – Ничего себе, Бейли, за нами едет полицейская машина. – Да уж. – В самый последний момент она вывернула руль вправо и съехала с трассы. – Что ты делаешь? – Просто успокойся и веди себя тихо, о’кей? – Но сначала объясни, что происходит! – Бейли свернула на темную улочку. Здесь было место для пикников и ничего больше. Бейли сбросила скорость и снова посмотрела в зеркало заднего вида. – Черт! Похоже, он сворачивает за нами. Держись! Я вырубаю фары. – Что? Хочешь сказать, ты… – Бейли выключила фары. И нас тут же поглотила чернильная ночь. – Бейли! Что ты делаешь? – Мой голос дрогнул – я пыталась сообразить, почему она так боится полиции. Бейли смотрела вперед на дорогу. – Помолчи. Здесь должно быть что-то такое… Да вот же! – Она заехала на парковку, в самый дальний и темный ее угол, и выключила мотор. – Спрячься. – Она нагнула мою голову так, что та оказалась почти под приборной доской. – Бейли, что происходит? – Тссссс. – Бейли приподняла голову и выглянула в окно. Я сделала то же самое. Мы увидели, как полицейская машина пронеслась мимо, свернула налево и вернулась на шоссе. Бейли выдохнула с облегчением. – Я чуть в штаны не наделала. – Она открыла упаковку печенья и сунула одну печеньку себе в рот. – Что. Твою. Мать. Это. Было. Бейли? Бейли в недоумении посмотрела на меня: – Не понимаю, о чем ты. Вперед! Нас ждут аборты и пришельцы! Она завела двигатель. Я выключила его. – Мы не сдвинемся с места, пока ты не объяснишь, почему это мы должны прятаться от копов. – Все в порядке. Просто нам надо быть поаккуратнее на дороге, вот и все. – У тебя же есть права, верно? – Бейли каждый день ездила на машине в школу, но в ее случае это ни о чем не говорило. – Пожалуйста. – Бейли сунула мне свой бумажник. Я достала из него права.