Он словно инстинктивно прижал меня к себе, и я не смогла сопротивляться, прильнула к его груди, склонила на нее голову и закрыла глаза, слушая, как гулко бьется его сердце. Ведь я ждала…даже несмотря на то, что узнала о его смерти, все равно ждала. – Неужели ты все это зачеркнешь из-за ерунды. – Ерунды? Я вздернула голову вверх, оттолкнула его от себя изо всех сил. Больно резанула меня эта его «ерунда». – Своего ребенка ты называешь ерундой? Ко мне подходит женщина с малышом и говорит, что это твой сын. Ты знаешь…ничего хуже в этой жизни я не слышала, даже твоя… И запнулась. – Даже моя смерть тебя настолько не поразила, верно? Ты ведь это хотела сказать? Снова потянулся ко мне, но я отрицательно закачала головой, выставляя руки вперед. – Нет…не надо. Не трогай меня. Не сейчас. Я хочу…хочу, чтобы ты ушел. Хочу, чтобы забрал вещи и уехал. Пока. Мне надо подумать, надо побыть одной. И… вообще решить. Мне кажется, между нами, все кончено, Сергей. Сцепил зубы, сжимая руки в кулаки: – Катя, – севшим, осиплым голосом, – запомни, я никогда и никуда не уйду. Даже если переступлю порог этого дома, из твоей жизни я не уйду, поняла? И я буду решать – все кончено между нами или нет! Сдавил мои плечи теперь уже до боли. У меня не получилось высвободиться или оттолкнуть его, он вдавил меня в стену и прохрипел мне в лицо. – Никогда не говори мне, что я должен уйти и что между нами все кончено, поняла? Никогда не смей мне этого говорить! Сейчас его глаза горели дьявольским огнем и казались страшными, звериными. Таких глаз я у него никогда не видела. Не знала, что способен на такой нечеловеческий взгляд. Отпустил меня, и я, выдохнув, стиснула пальцы, стараясь побороть приступ паники. – Я… я сейчас уйду, а ты подумай, побудь наедине с собой. А вечером я вернусь! И никуда отсюда не денусь, так и знай. Кроме тебя в этом доме есть мой сын, и я хочу с ним быть! – Ты не можешь здесь сейчас оставаться! – Я не спрашивал твоего мнения! И шваркнул со всей дури дверью. Внутри меня мое сердце дёрнулось так же сильно. *** И все же семь лет не прошли просто так. Оказывается, я таки его не знала. Вообще не знала, на что способен, каким человеком был и каким стал за это время. Мне вообще просто хотелось вернуться обратно. В позавчера, или в неделю назад, когда всего этого еще не было, когда я была счастлива и забыла о проблемах. Да, мне хочется не думать о прошлом, мне хочется, чтобы той женщины не было. Забыть о ней, стереть ее из памяти, но я не могу. Она сидит в моей голове, в моих мозгах. Она и ее ребенок. Вася. ЕГО СЫН. Еще один. Совершенно здоровый, нормальный ребенок…И тут же возненавидела себя за то, что сравнила с Тошкой. Зачем? Чтобы сделать себе еще больнее? Чтобы ощутить себя виноватой во всем. Ведь с другой женщиной у него родился нормальный малыш, а со мной вот так. Это моя вина. Сергей не приходил до самого вечера. Не знаю, где он пропадал, и думать не хотелось о том, что нашел ее или она опять его встретила «случайно», как когда-то. Оказалось, что в его отсутствие мне не легче, а наоборот, в голову лезет еще больше мыслей, я начинаю сходить с ума и ревновать сильнее. Как будто сейчас он с кем-то еще. Я разочаровалась сама в себе. Начала казаться еще ничтожней, еще презреннее. Я – плохая мать, я…оказалась плохой женой, и сейчас я не могу сохранить отношения даже ради нашего сына. Я просто грызу себя поедом. А вообще, это моя вина. Действительно моя. В прошлом, да и сейчас. Это я позволяю с собой так поступать и раньше всегда все прощала и терпела. Со мной можно было вот так. Это же Катька. Она простит, забудет, сожрет. И с Огневым так было изначально. Я принимала его таким, какой он есть, я приняла его бешеный характер, его профессию, его спонтанность и эмоциональность. И я, только я позволяла относиться к себе, как к ничтожеству. Сергей доминировал, он подавлял меня, он был главным в наших отношениях и решал все за меня. Он даже на кухне говорил мне, что готовить, и я приняла формат таких отношений. Но теперь, спустя семь лет одиночества я больше не готова терпеть. Я изменилась. Я больше не могу позволить… и еще я разучилась прощать. Наверное, с возрастом кто-то становится терпимее, но точно не я. Поэтому, когда он вернулся…уйти решила я. Слышала, как ходит на кухне, ставит чайник, как льется вода из кулера. С Лариской я уже поговорила, и Тошка второй день у нее. Сейчас вот оденусь, соберу волосы и поеду. Буду там красивая, нарядная и… и никто не узнает, насколько мне паршиво внутри. С ним я здесь наедине больше не останусь. Со мной больше нельзя вот так…прошло то время. Это у него оно остановилось, а у меня бежало. И я научилась жить одна. Больше я не придаток Сергея Огнева. Только бы Антошка не почувствовал, что мне плохо. Он очень чувствительный малыш, очень ранимый. И меня ощущает, как барометр. Особенные детки очень привязаны к маме. Тошка именно такой. Привязанный ко мне. А еще он любит Ларису. И она единственный человек, с которым он без проблем остается. Как бы сейчас выйти и не столкнуться с ним нос к носу. Выбежать и не увидеть, не ощутить себя снова беспомощной, чтобы не нахлынула волна панического страха все разрушить и потерять…Потерять того, кто никогда не боялся потерять меня. Вышла из комнаты Тошки, поправила волосы и, набрав в легкие побольше воздуха, прошла в коридор. Когда шла мимо кухни, старалась не смотреть, а все тело содрогалось и ныло, как в приступе боли. Ужасно захотелось, чтобы удержал, чтобы схватил за руку и не позволил уйти, чтобы умолял остаться. Но я лишь увидела боковым зрением, как он вышел из кухни, почувствовала, как стоит позади меня. И я ощущаю, как смотрит мне в спину. Ощущаю каждой молекулой моего существа, и так хочется обернуться, выронить сумку, закричать. Но я держу себя в руках, проклинаю за слабость, за вернувшуюся ничтожность и за то, что спустя семь лет не просто не разлюбила его, а полюбила намного сильнее. Гордо вздернула голову и прошла к двери, толкнула ее, удерживая сумку…На секунду внутри все замерло. А вдруг окликнет, вдруг позовет меня и…И не позвал. Стало еще больнее, а слова «я не позволю тебе уйти» смешными и нелепыми. Позволил. Мой сотовый завибрировал в сумочке, увидев, кто это, я невольно вздрогнула. Как же это обычно бывает – ждешь одного, а в этот момент тебе звонит совсем другой человек. Я не ожидала звонка от Дениса. Я его не хотела и была совершенно к нему не готова, особенно сейчас, когда чувствую себя настолько уязвимой. И вряд ли этот человек звонит мне посочувствовать. Несколько секунд думала ответить или нет и все же ответила. Меня и так слишком мучили угрызения совести. Я с ним некрасиво поступила. Но как же не хотелось сейчас лгать, что-то придумывать, пытаться угодить. Мне бы себя собрать по кусочкам. – Да, Денис. Очень рада тебя слышать. Солгала и ощутила, как покраснели мои щеки. Никогда не могла нормально врать. Скажу неправду, и сразу уши горят, и щеки становятся пунцовыми. С детства. А правду нельзя, я человека обижу. – И я рад тебя слышать. Я тут…в общем, с праздниками тебя хотел поздравить, узнал, что ты сейчас у Ларисы, и заехал. Спустишься? А вот этого мне совсем не хотелось. Разговоров с Денисом, его поздравлений и уж точно его знания того, что мы сейчас с Сергеем не вместе. Вопросов и, конечно же, злорадства. Зыркнула на Лариску – она сидит себе невозмутимо чистит картошку. А ведь это она ему сказала, где я. Больше некому. Ничего, я с ней потом разберусь. Сводня. Ничего она не прониклась к Сергею, только вид сделала для меня. – Да, спущусь. Только Тошке обедать пора, и я ненадолго. – Хорошо. Ненадолго. Пару минут поговорим, и все. Спустилась по лестнице вниз. Не сразу вышла. Вначале глубоко вдохнула и резко выдохнула. Наша последняя встреча прошла совсем не радужно. Увидела Дениса и ощутила, как внутри поднялась волна протеста. Против него и против всего, что с ним связано. Как будто я съела много-много шоколада до тошноты и вдруг увидела его снова. Наверное, я была бы счастлива, если бы он просто исчез из моей жизни. Без разборок, без вот этих разговоров ни о чем и моего ощущения неловкости и вины. Как же жестока невзаимность, и вроде нет вины человека в том, что он вас любит, а вы нет, но своей этой любовью он вызывает глубокую неприязнь. Денис стоит с тортом, обвязанным бечёвкой. Явно домашним из какой-то супердорогой кондитерской и с пакетом от известного бренда. – Мне показалось, что нам уже можно поговорить. Улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой, сказал он и пошел ко мне навстречу. Погода прекрасная, как назло. Я не могу сослаться на нее и убежать прочь. Светит солнце, искрится снег и небо голубое-голубое без единого облачка. – Да, конечно, нужно, Денис. Ты прав. Только я не знаю, что именно я могу тебе сказать. – Для начала поздравляю тебя с прошедшими. И ты меня поздравь. Протянул мне пакет и торт. – Денис, с праздников прошло много времени. Уже февраль. Точнее, конец февраля. Но, да, прости, я тоже тебя поздравляю. – Ну вот я и День всех влюбленных пропустил. – Денис…, – стало неловко, и я поставила тортик на капот его автомобиля, – я знаю, что должна была сама тебе все сказать, но…но я не могла. Прости. Я думаю, и так все понятно, правда. – Думала, Кать. Ты думала. Но теперь ты ведь понимаешь, насколько ошиблась? Я ждал этого момента, когда ты поймешь. Нарочно не трогал тебя и не появлялся! Я не сразу поняла, что он имеет в виду, и резко подняла голову, чтобы посмотреть в его темно-зеленые глаза. – Ты ведь не собираешься ему это прощать? – Что? – в недоумении спросила и стиснула руками пакет с подарком. – Ну…его связь с другой женщиной. Я месяц потратил на то, чтобы найти для тебя доказательства, что этот человек недостоин того, чтобы ты к нему возвращалась, и нашел эту женщину! Сам в шоке был, когда узнал обо всем. И мальчишка этот… – Так…ее нашел ты? – разочарование, боль, ненависть и злость нахлынули с такой силой, что меня аж пошатнуло. – Да, я. Я хотел, чтобы ты узнала…узнала, кого впускаешь в свою жизнь. И как часто это бывает – вся ярость и боль обрушиваются на самого вестника, на того, кто принес проклятую новость и разбил твой мир на осколки. – Зачем? – сделала шаг к нему, – Ты думал, это что-то изменит, и я вернусь к тебе? Денис…ты никогда не нравился мне, как мужчина. Ты…ты был хорошим другом, не больше. И ты знаешь, я бы не приняла твое предложение, потому что никогда тебя не любила! Удар достиг своей цели, и он побледнел, а потом схватил меня за плечи. – Зато его любила, да? Подлеца! Неизвестно, что именно он делал там в своем плену! Может быть, он предатель! Это я еще не все узнал! Но я узнаю! Я для тебя землю буду рыть, Катя! Может быть, он вернулся…чтобы использовать тебя. А потом найдет себе еще одну бабу и будет тебе изменять! – Даже если и так, я не вернусь к тебе! Между нами все кончено. Я не выйду за тебя никогда! – Почему? – тряхнул меня и приблизил свое лицо к моему, – Я же так давно люблю тебя, я столько всего сделал для тебя и твоего сына! Я даже смог его принять, несмотря на то, что он у тебя ненормальный! Влепила со всей дури пощечину, но он заломил мою руку назад и притянул меня к себе еще ближе. Вдруг послышался сухой щелчок. – Знаешь, Дениска, мне мозгоправы справочку дали, что я невменяемый. Так что я сейчас курок спущу и дырочку в твоей тупой башке сделаю, или ты свои поганые руки уберешь, на хрен, от моей женщины. Когда увидела Сергея с пистолетом в руке, перед глазами потемнело, и я назад отшатнулась. А Денис тут же разжал пальцы и попятился в сторону. У меня сердце как бешеное в горле колотится. Не знаю, что делать – то ли за телефон хвататься, то ли кричать. – Ты! Ты больной! – взвизгнул Денис и вытянул руки вперед, как бы защищаясь. – Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Я больной. Прострелю тебе сейчас башку, посижу в психушке месяц другой и выйду. – Сергей! Опусти пистолет. Ты с ума сошел?!