– Ну вы же знаете, Светлана Альбертовна, с ним тяжело в транспорте. – Это черт знает, что такое. – Пожалуйста… И деньги ей под карточку Антона положила. Она заглянула, очки поправила и тут же мило, но в то же время удивленно улыбнулась (обычно я ей ничего не давала…да у меня и дать было нечего). Потом кивнула на медсестру. – Ну так бы и сказали, что у вас сейчас занятия… откуда я знала. Конечно, справку надо подписать у главврача, но я сейчас сама туда схожу и все сделаю. Вы в коридоре подождите. Через десять минут я уже шла обратно к троллейбусной остановке со справкой в сумочке и была безумно довольна собой. А вот если б на такси поехала, то денег бы не было. – Эй…эй вы! Подождите! Обернулась, услышав резкий женский голос, и увидела, как за мной бежит какая-то женщина в темно-бордовой «парке» и тащит за руку с мальчика лет семи-восьми. Она в теплом шарфе, но из-под него развеваются тяжелые рыжие кудри. – Екатерина Огнева? Она запыхалась и сдула со лба рыжий локон. ЕЕ лицо покрыто веснушками, но они с трудом проглядывают под слоем яркого макияжа. – Ддааа…а вы кто? – Я? Вы лучше спросите, кто он… – и подтолкнула ко мне мальчишку с веснушчатым лицом и рыжеватой челкой. Он очень похож на свою мать, и ему явно не нравится, что его так грубо держат за руку. – Не понимаю, что вы от меня хотите. – А чего я еще могу хотеть…Мы прозябаем в нищете! Это Василий – сын вашего мужа, а вы разве о нас не знали? У меня резко потемнело перед глазами. Глава 14 Признания твои превратятся в пыль, Если детектор-жизнь просигналит "ложь". И если все же "правда" меня любил, То молча соберешься и сам уйдешь. (с) Ягубова Инна Домой я шла, как под гипнозом, и в голове голос ее писклявый слышен, как на повторе. «Так он давно со мной…Какого черта на тебе женился, не знаю. Он со мной еще до тебя таскался. Ночевал, дочка моя старшая папой его называла. Я тогда на проходной на заводе работала, а он металл вывозил. Завод то авиационный, военный. Греби – не хочу. Они с братками своими, друганами, тоннами вывозили на КРАЗах и на УАЗике умудрялись. Нагрузят полными багажниками и тянут. Откуда, думаешь, у него деньги были? Воровал он, а я его машину с территории без досмотра выпускала. А ночью ко мне приезжал. Борщи жрал, трахались…дочке моей шоколадки носил. Потом тебя встретил и за пару дней жениться решил. Со мной три года проваландался и ни черта, а с тобой….говорит, на таких, как ты, Ленка, не женятся. Таких дерут. А она чистая, нетронутая. Ушел. Я на луну выла. Дочка спрашивает, где папа Сергей? А я ей что скажу, что моложе нашел и бросил меня. Я ему тогда на заводе жизнь веселую устроила. И шантажировала, и домой к вам звонила молчала, и к начальнику пошла…Хотела настучать на него, про металл рассказать, а Петровна…вахтерша наша сказала, что я сама себе могилу вырою, если его потяну. Сядем вместе…Он уволился тогда быстренько и контрактником пошел. Смылся в горячие точки от греха подальше. Только ушел, а их всех накрыли, пересажали, кто-то откупился, а кто-то до сих пор срок мотает. Я тогда, Слава Богу, тоже ушла. Чтоб его, проклятого, не видеть! Нас и отмазали, потому что напарник Сергея был сыном брата директора завода. Вот и обошлось все… Как не старалась я, не вернулся ко мне тогда. С тобой счастья захотел. Я ревновала адски, до истерик, до дикого пьянства. Дочку матери своей отвозила в деревню и пила до зеленых чертей. Потом он все же пришел. Спустя год. По борщу, грит, твоему, Ленка, соскучился и по сиськам. У моей, сказал, не такие, маленькие, и не кончает она со мной, как ты. Так и начал приезжать. И Васеньку мы вместе ждали. По началу, правда, деньги на аборт тыкал. А мне куда. Срок большой. Я долго не знала. Сказали, могу и помереть от аборта. Оставила. Тоже полгода не ходил ко мне, а потом вернулся, живот целовал… все развестись обещал. Говорит, вернусь с последнего дела и женюсь на тебе, Ленка. Все равно у меня с Катькой своих нет. Не свезло мне с ней, не понимает она меня. Чужая мне, холодная….И не вернулся. Я сама Ваську растила! А теперь что? Думаешь, я вам дам в золоте купаться? Сына моего кто содержать будет? На вот…отдай ему, пусть видит, каким Василь Сергеевич вырос, как на него похож!» С фото на меня смотрит рыжий, конопатый Васька, и она с распущенными волосами в зеленом сарафане стоит у речки какой-то. Мальчик на Сергея не похож…скорее на мать свою, как две капли воды. Только я ей почему-то верю, и от веры той больно до сумасшествия, так больно, что я еле на ногах стою. И сил нет сказать, что и у меня сын, что я тоже в золоте не купаюсь. И вообще, заорать хочется – пусть забирает его себе…потому что я уже не смогу с ним быть, ни простить, ни принять не смогу. Мерзко все это, отвратительно. – Отдай и скажи, мы с сыном ждем. У него…у него даже куртки зимней нет…Мне ничего и не надо уже, пусть Ваське поможет. Он же сын его родной, он же кровинка его. И…не сказал, что вернулся. Скрыл от нас. Люди чужие донесли. Как не стыдно… – Вы…вы мне номер свой дайте, я с вами свяжусь. – Вот визитка моя. Я ногти наращиваю в салоне «Вегас». На Паровозной на углу. Приходи, и тебе наращу. Скидку сделаю. Ты не сердись…мне он не нужен уже мужик твой. Козел он…хочешь, себе оставь. Мне вот Ваську на ноги ставить надо. А денег нет. Я только начала работать…а зима. Видишь, он в пальто тонком, на пуховик не хватает. Пока шла домой, сердце в камень превратилось. И мысли терзают, душат. Что такое любовь? Из чего она состоит? На чем держится и из чего пускает ростки? Ведь я ему доверяла, я любила его. Пусть раньше не так, пусть глупая и молодая была и так любить не умела, но ведь единственным у меня был. Душу всю ему отдавала. Считала первый и навсегда…даже с Денисом не могла и не хотела. Казалось диким, что кто-то другой тронет. Как красиво все у нас было, волшебно. Не так, как у других. Сергей с завода уволился и в армию пошел на контракт, я в бухгалтерию. Он с работы меня встречает…первые полгода каждый день. Потом с вечерней смены. Как я раньше думала, что изменяют тем, кто сами виноваты, тем, кто сами заслужили. Они ведь мужу не угождали, у них секса неделями не было. А у меня ведь не так все. Мы же с Сережей счастливы. Сейчас вспоминаю, как по ночам не приходил и говорил, что бизнес и в город другой ездить надо… а сам к ней ездил. Теперь я точно знаю, что к ней, и когда о разводе сказал, тоже к ней собрался. И перед глазами лицо ее белокожее, с золотистыми крапинками, с глазами зелеными. Как я столько времени не знала, не чувствовала. Как такое может быть, что живешь с человеком, любишь его, доверяешь, а на самом деле ни черта о нем не знаешь. На самом деле он тебе совершенно чужой. Говорит тебе ласковые слова, покупает подарки, а в тот же момент все то же самое говорит кому-то еще, ночует где-то, ест борщи, и чьи-то дети называют его папой. «Васенька недоношенным родился. Я тогда сильно нанервничалась. Это был период, когда Сергей опять к тебе вернулся…Месяцами к нам не приходил. Я с животом огромным, Ксюшка помогает мне девятилетняя, а он…он телефон отключил и дома сидит. Сын родился, а он и знать не хочет…Дозвонилась тогда только через неделю. А он…он не приехал. Поздравил и все. По телефону. На сына пришел смотреть только через три месяца, когда вы с ним поссорились». Вернулся ко мне? Так то он от меня и не уходил. У нас вроде как все хорошо было. Мы и не ссорились почти никогда. А теперь я узнаю, что у нас все было плохо и что мне регулярно изменяли…да еще и жили на две семьи. Это смешно. До истерики, до судорожных, панических слез. Как в плохом анекдоте или в каком-то идиотском сериальном мыле. Слепая, тупая жена и несчастная, вечно ждущая от этой суки, бедная любовница еще и с дитем на руках. Я думала об этом, и внутри просыпался торнадо, адский вулкан, дикая смесь боли, ярости и ненависти. Вперемешку с неверием. Мое счастье, мое бывшее такое идеальное и красивое счастье развалилось, и вдруг из щелей полезли черви. А не были мы счастливы. Это я была, я верила, я, как дура хотела быть счастливой и жила в этой дурацкой иллюзии. И если вначале я ей не верила, если вначале я думала, что эта женщина врет, что она нарочно появилась, чтобы разрушить мою жизнь, то сейчас, отматывая все назад, открывая заново каждое событие, каждый жест, каждое опоздание, грубость, исчезновение и внезапные поездки, я вдруг начала понимать, что это на самом деле правда. У Сергея была любовница… Домой пришла, шатаясь, как пьяная, а он мне дверь открыл, в прихожую тянет, шубу снимает. – Замерзла? Бледная такая… А я в карман руку сунула и фото ему в лицо ткнула. – Ты знаешь кто это, Сергей? Это твой сын. Его Васей зовут! – Кто это? Переспросил, прищурив глаза, пристально глядя на фото. – Я уже сказала, твой сын – Вася. От некой Лены Веретенковой, с которой ты… – С которой я встречался до тебя! Сказал с нажимом, перебивая, посмотрел многозначительно на соседскую дверь и втащил меня в квартиру. – Мы теперь отношения выясняем в коридоре? – Мы теперь с тобой вообще ничего выяснять не будем. Я все знаю. Я хочу, чтобы ты собрал свои вещи и убрался отсюда. Мой голос предательски дрожал, я не могла держать себя в руках, меня всю трясло только от одной мысли, что он с ней…все то время, когда я, как идиотка любила его, пыталась угодить, пыталась быть хорошей женой. Все то время он был с ней! – Повторяю еще раз – с Ленкой я был до тебя! – Ложь! Толкнула его в плечи изо всех сил. – Зачем ей тогда выслеживать меня и…и говорить о ребенке. Я видела ее мальчика, видела! И ее видела. Не врет она. У тебя было с ней. Ты…ты ходил к ней до самого отъезда…последнего. Ждал с ней ребенка! Зачем ты так мерзко лжешь? Я говорила и толкала его в плечи, не могла остановиться. – Зачем мне лгать?! Я сказал – не было ничего и ребенок не мой! Ясно? Видеть ее не видел после нашей свадьбы, а если и видел, то не общался так точно! Говорит отрывисто, убедительно, четко. Мне хочется ему верить…так сильно хочется верить, но я не могу. Это война с самой собой, непрекращающаяся с самого его возвращения, этот бой насмерть с собственной гордостью, с воспоминаниями, что он хотел уйти от меня и не скрывал этого. Шагнул ко мне, чтобы стать совершенно вплотную и сдавить мои плечи горячими руками. – Катенок, ты меня слышишь? Понимаешь, что я тебе говорю? ОНА – ПУСТОЕ МЕСТО, НИЧЕГО ДЛЯ МЕНЯ НЕ ЗНАЧАЩЕЕ! Так понятно? – Нет…я не верю тебе. Перед твоим уходом…ты хотел расстаться со мной. Это было из-за нее, да? И что изменилось с тех пор? Соскучился? Решил замолить грехи? Решил, что я никогда не узнаю о тебе с ней? Захотел вернуть свое, да? Ты ведь всегда был таким и даже говорил, что предпочитаешь сломать, сжечь, уничтожить то, что принадлежит тебе, нежели кому-то отдать. – Кажется… я еще говорил тебе, что люблю тебя. Не отрывая от меня взгляда. – Вот именно – кажется, говорил. Сказать и сделать – две разные вещи. Знаешь, а ведь я ничего не забыла. Я хотела. Я пробовала забыть, каким ты был со мной все это время, и не могу. Он вдруг рывком прижал меня к себе и схватил обеими руками за затылок. Это было грубо и даже больно, из его цепкой хватки я не смогла бы вырваться, как и отвести взгляд от его ярких, сверкающих глаз. – Катя, – шепотом мне в самые губы, приоткрытые и дрожащие от всплеска боли, душевной, не физической, – разве ты сейчас хотя бы одной своей молекулой чувствуешь, что не нужна мне? Разве я хотя бы чем-то заставил тебя в себе усомниться?