Моя бабушка правильно говорит, что ничего нельзя откладывать на завтра. И я решил немедленно, сегодня же начать совершать добрые дела. Шёл я из школы по улице домой и высматривал, кому бы помочь. Вдруг вижу — совсем дряхлая старушка едет на стареньком ослике… Нелегко им, наверное. Обоим… — Здравствуйте, бабушка! — говорю я ей. — Сало́м! И слышу в ответ: — Абдусало́м? Он, внучек, пошёл к приятелю… Я понял, что моя старушка здорово туга на ухо. Я подошёл к ней поближе и закричал громко: — Не нужно ли какую-нибудь помощь оказать? — Что показать? Где живёт приятель Абдусалома? Иди прямо-прямо, а за третьим домом сверни налево… Там тебе любой мальчишка покажет, где дом Фаёза… Поговори тут! Но отступать я не хотел. Набрал полную грудь воздуху и заорал прямо в самое ухо старушке: — Я могу и телят пасти, и коз! — И, чтобы старушка не успела мне отказать, поспешно добавил: — Мне можно доверить любое дело. Я уже большой. Мне уже одиннадцать лет! Старушка вдруг так рассердилась, что я даже немного перепугался. — Сколько мне лет?! — ещё громче, чем я, Завопила она. — Ишь ты! Какое тебе, озорник, дело до моего возраста! С этими словами старушка стегнула ослика хворостиной и уехала. Я отправился дальше… Вскоре мне встретилась наша соседка по улице — Гульно́р-биби́. Она с трудом несла в одной руке тяжёлую сумку с овощами и фруктами, а в другой — сетку с тремя бутылками кефира. «Вот кому надо помочь, — решил я. — С Гульнор-биби легче договориться, она хорошо слышит…» Но соседка стала отказываться от моей помощи. — Нет, сынок, не надо. Я и сама дотащу свои покупки. Ты вон и свой-то портфель еле несёшь… — Увидев, что я огорчился, добрая Гульнор-биби добавила: — Разве дать тебе сетку? Но ты такой коротышка… Боюсь, будешь волочить её по земле. — Дайте, дайте мне сетку! — чуть не плача, взмолился я. — Я не буду её волочить… Я её на спине понесу! Гульнор-биби пожалела меня и отдала сетку. Я шёл и радовался: наконец-то подвернулось доброе дело! Я уже представлял себе, как буду совершать добрые дела каждый день, как исправлю двойки, как меня примут в тимуровцы… — Вот мы и пришли! — прервала мои мечты бабушка. — Спасибо тебе, сынок, — сказала она, открывая калитку. И вдруг из-под калитки как выскочит чёрная собачонка, как набросится на меня! Я от неожиданности выпустил из рук портфель и сетку. Двух бутылок кефира как не бывало! Кефир и портфель испачкал, и брюки мои забрызгал… Вот тебе и доброе дело! Я чуть не плакал от обиды. — Ничего, ничего, — утешала меня добрая Гульнор-биби. — Что случилось, то случилось… Хорошо ещё, что одна бутылка уцелела… Давай-ка лучше соберём осколки, чтобы кто-нибудь не порезался. Мы собрали осколки. Собачка вылизала портфель — тоже, видно, хотела мне помочь… Мы выбросили осколки, бабушка почистила мои штаны. Я собрался уходить. Гульнор-биби вынула из сумки два больших румяных яблока и протянула их мне. Добрая она, эта бабушка! Очень добрая! Я шёл домой и всё-таки радовался. Радовался, что никто не видел моего позора. Но… На следующее утро, как только я переступил порог класса, Вафо спросил меня: — Что это ты надумал кормить кефиром собак? И откуда мог пронюхать этот проныра Вафо о моей неудаче с добрым делом? Не собачка же ему рассказала! Насчёт Гульнор-биби я был спокоен — она-то не расскажет… Оказывается, Вафо собственными глазами видел, как я испугался чёрной собачки. Я взял с Вафо слово, что он никому никогда об этом не проболтается. Вафо кивнул. Но я очень боюсь, что Вафо всё-таки проговорится. МЕСТЬ Не зря я боялся. Конечно же, Вафо проболтался. И недаром его зовут Вафо — «верность, преданность, постоянство»! Лучшего имени ему и придумать не могли. Он действительно предан… Только себе — своей привычке насмешничать! Завидное постоянство! Из-за него весь класс теперь смеётся надо мной. Ребята пристают ко мне со всякими шуточками насчёт собачки, кефира и яблок. На доске кто-то вывел мелом такое уравнение: «3 бут. кефира — 2 бут. кефира = 2 яблокам». Все смеялись. — Такое уравнение решить может только Шоди! — кричали ребята. Я дал себе клятву проучить Вафо. Вот поэтому я заставил себя сегодня встать пораньше, а вчера… Ну ладно, расскажу всё по порядку. Встал я на целый час раньше, чем очень удивил свою старенькую бабушку. И в школу на этот раз явился первым. Наш школьный сторож Шохи́д-бобо удивился не меньше бабушки. Он внимательно посмотрел на меня и спросил: — Что это ты сегодня в такую рань пришёл? Ты ведь не имеешь привычки являться в школу спозаранку… Как раз наоборот. Уж не задумал ли какую-нибудь каверзу? — Что вы, дедушка! — не моргнув глазом, отвечал я. — Мне надо уроки доучить… — А-а-а, это хорошо. А то вчера какой-то озорник забил гвоздь в сиденье парты, и парень из вечерней школы порвал брюки… Если дознаюсь, кто сделал такую пакость, плохо тому придётся… Тот гвоздь вбил я — тоже для Вафо. Но он, как назло, не пришёл вчера в школу. После уроков я заглянул к нему домой. Оказывается, у него с утра разболелся зуб, и мать отправила Вафо к врачу. Больной зуб вырвали с корнем! Но ведь из-за Вафо пострадал ни в чём не повинный чужой парень… Теперь уж мне надо было вдвойне проучить Вафо — и за себя, и за парня… Я прошёл в класс. В кармане у меня был давно припасённый (на всякий случай) тюбик универсального клея. Этот клей клеил всё и… намертво! Приклеишь что-нибудь — и всё, ничем оторвать не сможешь! Вот мне и представился случай воспользоваться этим клеем… Я густо намазал клеем ту часть скамейки нашей парты, на которой сидит Вафо. По цвету клей очень подходил к окраске парты. Если не очень внимательно смотреть, то и не заметишь. Пустой тюбик из-под клея я тут же выбросил в окно и уселся на своё место. Скоро начали приходить в класс и ребята. Пришли почти все, не было лишь Вафо… Неужели у него другой зуб заболел? Вот это номер! Выходит, снова неудача… Раздался звонок, и в класс вошёл учитель географии Гаффор Джалилович. За ним с картой в руках шёл Вафо. Я так обрадовался, словно увидел своего самого близкого друга после долгой разлуки. Ура! Ещё одна удача: на Вафо были новые штаны! «По-о-смотрим, дружок, во что превратится твоя обнова!» Вафо повесил карту на доску и направился к парте, но учитель задержал его и начал спрашивать урок. Вафо отвечал бойко — видно, вчерашний день он не потерял даром. Зуб — зубом, а география — географией. Гаффор Джалилович был доволен ответами Вафо. Он слушал его и расхаживал по классу, между рядов. Подойдя к нашей парте, учитель сделал мне знак подвинуться, освободить ему место: издали удобнее следить, правильно ли Вафо водит по карте длинной указкой. Что мне оставалось делать? Я приподнялся и передвинулся влево… Но как же мне сесть на клей? И я повис над скамейкой… Учитель удивился моей странной позе и шепнул: «Сядь как следует!» — и… положил мне руку на плечо! Я опустился прямо на клей и тут же почувствовал, как накрепко прилип к скамейке… Когда Вафо вернулся к парте, я знаком показал ему: мол, садись на моё место. Вафо удивлённо взглянул на меня и уселся туда, где только что сидел Гаффор Джалилович. Я со страхом думал о том, как бы учитель не вздумал вызвать и меня. А то ведь мне пришлось бы и парту волочить к доске… Так я просидел все переменки и все уроки, делая вид, что погружён в занятия. Всем это показалось очень странным. Анвар же, как председатель совета отряда, одобрительно сказал: — Молодец, Шоди! Наконец-то ты стал усидчивым! Глядишь, скоро и настоящим тимуровцем станешь. Но сейчас я меньше всего думал о том, кому бы оказать помощь. Я не знал, как помочь самому себе… Уроки наконец окончились, все разошлись. Вафо тоже собрался домой. Он нагнулся ко мне и спросил: