— А теперь, Боно, выбирай: Доминика или Лиза. Глава 96 Когда Валерий Дмитриевич, полковник из моего родного города, инструктировал меня по поводу внедрения к Хмурому, я досконально изучила психологический портрет и список «достижений» своей жертвы. Этот человек обладал загоном, в котором он не мог простить неповиновение. Скорее всего это комплексы родом из детства, и сейчас они снова дали о себе знать, когда Рома отказался повиноваться. Хмурый поступил по привычному принципу — решил жестоко проучить ослушавшегося. Я боялась пошевелиться, стоя под дулом пистолета, смотря на Рому и не знала, что будет дальше. В голове не укладывалось, что человек, который только что называл меня дочкой, может так поступить. Или это попытка давления на Боно? Мой Мефистофель недобро поджал губы и начал разминать шею, как боец на ринге, услышав про выбор. Никто не любит ультиматум, а в такой форме — особенно. И сейчас Боно снова встал перед сложным выбором — кто сейчас умрет. — Боно, — пробасил свое жестокое условие Хмурый, — выбирай. У тебя не так много времени. Дуло пистолета сильнее прижалось к виску, и я зажмурилась, боясь открыть глаза. Про себя пыталась вспомнить хоть какую-то молитву, начав бормотать под нос слова, которые обычно произносят люди, обращаясь к богу. При этом усмехнулась над собой, понимая, что своей молитвой разве только самого дьявола призову. — Шеф, у нас движняк какой-то на улице, — слышу сбоку голос охранника. — Что еще за движняк? — прорычал Хмурый. — Боно, ты вообще непробиваемый? Ты даже когда речь идет о жизни сына и девушки, выбираешь работу? Снова своих ментов привел? Открываю глаза, реагируя на разговор и осторожно пытаюсь оценить обстановку. Сбоку от меня стоит Хмурый, держа в руках пистолет, слева от него вооруженный охранник, ожидая команду. Боно всё также стоит напротив нас у противоположной стены, закрывая Лизу и его держит под прицелом еще один телок. Тот, который утащил мальчишку, пока не вернулся. Ничего не изменилось, кроме выражения лица Боно — он надменно улыбался, чем злил отца. — Зря улыбаешься, Ром, — сказал Хмурый, — Ты меня недооценил. Твои мусора мне ничего не сделают. У меня заложники и моя охрана задержит нежеланных гостей, пока я с твоей девчонкой и сыном скроюсь. И ты не увидишь своих близких до тех пор, пока не принесешь мне голову Волкова на блюдечке. Услышав фамилию Назара, я вздрогнула. Так вот о какой благодарности шла речь? Я знала, что Хмурый боится Волкова. Ненавидит и боится одновременно. Назар для него, как красная тряпка для быка и солнечный свет для вампира — самое страшное и ненавистное. — Ваня, — усмехнулся Боно, — это ты меня недооцениваешь. Натравить на тебя своих коллег, слишком мягкое наказание для такого, как ты. — Что ты хочешь этим сказать? — Хмурый напрягся и навел оружие на Боно. — Говори! Или я лично размажу твои мозги по стене. — Говорят, — протянул Рома, — если молиться дьяволу, он непременно придет к тебе в гости. Ты слишком громко взывал к нему, Вань, — он сплюнул посмотрев, на парня, который держал рядом с ним пистолет и подмигнул ему. На меня он больше не обращал внимания. Я боялась, что они выстрелят в него. Мне было страшно от одной мысли, что та ситуация повторится и на моих глазах снова его убьют. Это было моим самым большим кошмаром, который пережить уже не получится. Мое состояние отразилось в легких попытках отстраниться от удерживающего меня парня, но тот лишь сильнее прижал мое хрупкое тело к себе. Без шансов. Я не выберусь. — Зачем ты это делаешь? — заскулила я. — Ты же говорил, что поможешь? Ты же сам нашел меня, искал. Зачем теперь всё это? Что ты творишь? Я же твоя дочь?! — Прости, девочка, — Хмурый повернулся ко мне, — за всё в жизни расплачиваются наши дети. За грехи родителей всегда расплачиваетесь вы. И тебе придется расплатиться за то, что твой папаша отжал мою территорию. Смерть ребенка — самое страшное, что может произойти в жизни каждого отца. — Что?! — у меня перехватило дыхание и жадно начав хватать ртом воздух, я с ужасом уставилась на того, кого считала своим отцом. — Не тебе решать. Если хочешь, чтобы я простила тебя, скажи, кто мой отец, — упрямо повторяю и замечаю, что на наш крик из квартиры вышел Руслан и начал подниматься. — Ром, кто мой отец? — с надеждой смотрю на Боно, но внимание того отдано Русу. — Тебе нужно валить, — коротко бросил Руслан Роме, — уходи через верх. — Волков, — Рома покосился на меня затравленно, — ты обещала, что простишь меня, и помни, я за тобой вернусь, — договорив, он коротко поцеловал меня в губы и, перепрыгивая через одну ступеньку, рванул наверх. Следом в памяти всплыло следующее воспоминание: — Ром, почему ты мне не сказал, кто мой отец? — я решила первой нарушить молчание и начала, как обычно с выяснений отношений. — Что значит, не сказал? — он бросает на меня мимолетный взгляд, наполненный удивлением и снова возвращает его на дорогу. — То и значит. Даже Саве сказал, а мне не соизволил. Ты знаешь, в каком я была шоке, когда узнала, что мой отец мафиози? — Я тоже был в шоке, поверь, — ухмыляется, качая головой. Уверена, он вспоминает момент, когда увидел ту фотографию, выпавшую из блокнота, — но теперь ты знаешь. Озарение слишком поздно дошло до меня. Боно еще год назад сказал, что моим отцом является Волков, но я как обычно его не услышала, а когда мне сказали, что претендентов на звание моего родителя двое, прицепилась к этому чаю. Идиотка! Сразу вспомнился момент в аэропорту, когда Назар заметил у меня тот самый кулон. Я даже не обратила внимания на странную реакцию, которая исходила от мужчины. Видимо, в тот день до него дошло, кем я ему прихожусь. — Что? — Хмурый догадался о моих мыслях. — Не ожидала, да? Я надеялся, что ты моя дочь, когда мне этот, — он кивнул на Боно, — подкинул твое свидетельство о рождении. И ведь по времени сходится. Я даже тест ДНК сделал, но ублюдок вытащил тебя и передал папаше. Странно, что ты не догадалась ранее. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты чудовище, — дрожащими губами пробормотала я и посмотрела на Боно. Он отвел взгляд. — Чудовище, возможно. И сейчас твой любимый сделает выбор, а после мы прокатимся до одного места. Боно, торопись! Я не могу ждать вечно! — рявкнул он, взводя затворную раму. В следующий момент я услышала уже знакомый ранее щелчок и охранник, который стоял позади меня, начал заваливаться, утаскивая на пол мое тело. Падая, я увидела, что второй охранник тоже обмякает, а Боно пользуется секундным ступором Хмурого и перехватывает пистолет у третьего парня, ударяя того рукояткой по голове. Теперь мой Мефистофель держал в руках оружие, направив его на своего бывшего БигБосса. Пытаюсь подняться, задыхаясь от запаха крови, которым сразу начала наполняться комната и с трудом перебарываю рвотный рефлекс. Меня выворачивает от осознания, что я лежу на еще теплом трупе, под которым растекается багровая лужа. Но в следующий миг все рефлексы притупляются, когда я замечаю Волкова, который стоит рядом со мной, направив свой пистолет на Хмурого. Позади него был проход. Видимо, он каким-то образом пробрался в дом через черный вход. — Ваня, здравствуй, — вальяжно произносит Назар, не обращая на меня никакого внимания, — я слышал, ты очень хотел меня видеть. Бросай свой пистолет, он тебе больше не понадобится. — Назар? — в глазах Хмурого промелькнул ужас. Он переводил взгляд с Боно на Волкова, не зная, на кого навести оружие. Когда хотел опустить ствол на меня, Волков отговорил его угрожающим рыком: — Стоять! — увидев, что Ваня послушно поднимает руки вверх, удовлетворенно протянул. — Молодец. Хороший мальчик. Ты хотел мою голову? Прости, она неотделима от меня целиком. Поговорим? — Нам не о чем с тобой разговаривать! — прорычал Хмурый. Он паниковал. Был зажатым с двух сторон и не знал, что ему делать. — Ты вечно путался у меня под ногами и захотел отжать то, что принадлежит мне! Ты вор и должен поплатиться за это! — Ваня-Ваня, — покачал головой Назар, протягивая мне руку, всё также не смотря в мою сторону. Подняв меня с мертвого охранника, он спрятал меня за спину, — я двадцать лет был твоей паранойей, в то время как лично я о тебе даже не вспоминал. Неужели ты так и не понял, что я войны не хотел. Мне фиолетово на тебя и твою территорию, — он сделал паузу, — было. Пока ты сам не захотел напасть на мою семью. Такое я не прощаю. — Ты украл у меня Еву! — взвыл Хмурый и в этот момент я увидела, как входная дверь открывается и к нам заходит Котик. Он также был вооружен. Я взвизгнула, когда Хмурый, резко повернулся в сторону входа и недолго думая, выстрелил в Руслана. Тот не успел увернуться и упал на пол. В следующий миг в комнате раздалось еще два выстрела, один из которых прозвучал откуда-то сбоку и стало слишком тихо. Мне было страшно открыть глаза, но сделать это пришлось. Разлепив веки я увидела Хмурого, который держался за правое плечо — из-под пальцев у него вытекала кровь, но он не обращал на ранение внимания, отстраненно смотря в сторону Боно. С ужасом посмотрев туда, где ранее был Рома, я увидела, что он стоит на коленях и держит на руках Киру, зажимая ладонью кровавое пятно в области ее живота. Поняв, что произошло, еще раз бросаю взгляд на Хмурого — он был в шоке и стоял, не в силах пошевелиться, его пистолет валялся рядом с ним. На негнущихся ногах тороплюсь к Роме, заметив Руслана, который расстегивает свой бронежилет и с облегчением выдыхаю. Пока пересекаю комнату, вижу еще один труп охранника, который валяется на лестнице. Видимо, это он стрелял в Боно, но каким-то образом попал в Киру. Упав рядом с Ромой, я не знала, что делать. Увиденное не укладывалось в голове и я не сразу догадалась закричать Волкову, чтобы вызывал «Скорую». — Тише-тише, котенок, — нежно шептал Рома, зажимая рану на Кирином животе. Когда-то белоснежная водолазка безнадежно испортилась кровью. — Я не могла позволить, чтобы они убили тебя, — с трудом прошептала девушка, протягивая руку, чтобы погладить Боно по щеке, — я хотела, чтобы ты жил… — Дурочка, — голос Ромы дрожал, — какая же ты дурочка. Я же в бронежилете. Просил же тебя не высовываться. Почему ты вечно не слушаешься? — Я хотела…, — попыталась сказать Кира, но начала кашлять кровью. — Твою мать! — заорал Боно. — Где врач?! — затем он снова нежно зашептал. — На меня смотри и не говори. Тебе нужно экономить силы. Кира? Смотри на меня. Котенок, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? Котен…, — он резко замолчал, а мое сердце сжалось, глядя за застывшие глаза девушки. Она так и умерла, любуясь Ромой и, видимо, радовалась, что не позволила его убить. Я заплакала, когда Боно посмотрел на меня и в его глазах тоже застыли слезы. Все, кто ему был так или иначе дорог — страдали. Это его крест. Плача, я смотрела на то, как мой Мефистофель прижимает к себе остывающее тело Киры, что-то ей шепча. Позади раздался выстрел и глухой стук. Я не стала оборачиваться, потому что догадалась, что произошло. Самое страшное для любого отца — пережить смерть своего ребенка. Особенно, когда ты виноват в этой смерти. Я не реагировала на происходящее, продолжая сидеть на полу, пока вокруг происходило движение. Но для меня всё было, как в тумане. Казалось, что это происходило не со мной. Я видела, как Руслан надевает на Лизу наручники, грубо вытаскивая ее из угла комнаты, с которым она попыталась слиться, как Хамелеон. Смотрела, как врачи грузят на каталку тело Киры и накрывают его. — Прости, — всё, что смогла выдавить из себя, смотря в наполненный болью и отчаянием взгляд Боно, — рядом со мной все становятся несчастными. Ты, Руслан, Сава, Леший. Теперь Кира. Если бы я послушалась… — Добро пожаловать в мой мир, — устало произносит, смотря на свои окровавленные руки, — только я не несчастный. Рядом с тобой я как раз чувствую себя самым счастливым человеком, — Рома поднимает на меня взгляд и пытается выдавить из себя некое подобие улыбки. У него получается лишь кривая усмешка. — А с ней? — я киваю в сторону выхода, куда понесли Киру. — А с ней, Ника, мы просто друзья, — ответил Боно и встал. К нам подошел Руслан. Он выглядел не самым лучшим образом, держась за грудь, куда пришелся выстрел по бронежилету. Внимательно посмотрев на меня и убедившись, что со мной всё в относительном порядке, Котик потерял ко мне интерес. Я с удивлением наблюдала за тем, как Рома покорно дает надеть на себя наручники… Когда к нему подошел один из СОБРовцев, он повернулся и с тоской посмотрел на меня, зная, что мы видимся в последний раз. — Удачи, — он кивнул на Котика, — сейчас, когда все разъедутся, он отвезет тебя к сыну. Я смотрела как Боно идет к выходу в сопровождении своего бывшего коллеги и меня разрывало от эмоций, но выразить их было сложно. Хотелось кричать в голос от бессилия, но меня словно лишили дара речи. Внутри всё разрывалось и кипело. Я не хотела терять его, но сейчас у меня нет власти над ситуацией. От меня ничего не зависит кроме того, что я могу сейчас сказать. Возможно, в последний раз. Подрываюсь и бегу за Боно, окликая его. Нагнав, бросаюсь на него с поцелуем. Целую, как это обычно делает он: с запалом, как в последний раз. Теперь понимаю откуда его ненасытность, почему вся его ласка была, как будто надышаться не может. Потому что он знал, что каждая минута может стать последней. — Я буду ждать, — шепчу ему в губы, захлебываясь в поцелуях, — плевать сколько. Я без тебя не смогу. Мне не нужен никто. Только не отвергай меня. — Не давай обещаний, о которых можешь пожалеть, Люцик, — ответив на поцелуй, пробормотал Боно, — я тебя слишком люблю, чтобы привязывать к себе. Передай Игорю, что я его тоже люблю. Я тогда не успел сказать. Хорошо? — Хорошо, — шепчу, наблюдая, как его уводят. Губы горят от поцелуя, а внутри образовалась пустота. Меня обесточили и сил уже не осталось. Наплевав на всё, оседаю на пол, но меня подхватывают под руки. Повернув голову, вижу Волкова и затягиваюсь гипнотизирующим ароматом сандала и табака. — Прости меня, — утыкаясь носом ему в грудь, как маленькая, зашмыгала носом. Больше всего сейчас хочется, чтобы меня взяли на ручки, как маленькую и сказали, что всё будет хорошо, меня больше никто не обидит. И Волков делает это. Берёт меня на руки, как маленькую, прижимает к себе, нежно говоря: — Всё позади. Теперь всё будет хорошо. Я не дам тебя больше обидеть.