— Назар, так надо. Вывези их из города и спрячь. Я потом найду их. На тебя никто не подумает, — продолжаю настаивать. Кроме этого демона мне никто не поможет. Доверить самое дорогое я могу, как бы это прискорбно не звучало, только Волкову. — Как зовут твою девушку? — Доминика, — протягиваю ему фото, наблюдая за реакцией, — никого не напоминает? — Ева…, — выдохнул Волков, разглядев изображенного на карточке Люцика и нервно сжал фото пальцами, — знаешь, на что давить, сученыш. Это ее дочь? — Её, — киваю головой, терпеливо дожидаясь, пока он переварит. — Сколько лет? — 21. — Ты сейчас угораешь? — Назар дернулся и мы оба знаем, почему. Мало кто знает, что мать Доминики была его первой любовью 22 года назад. Страстный роман, который закончился раздором пары, когда Ева узнала, что ее возлюбленный женат и его жена беременная. Девка тогда назло Волкову, у него на глазах начала встречаться с Хмурновым, уничтожив их дружбу, оставив от нее только обрывки воспоминаний. — Нет. Поможешь? Ей, правда, угрожает опасность. Она мне очень дорога, а тебе память о ее матери. *** Настоящее время Я знал, на что давить — на чувства и молил, чтобы рычаг давления был выбран правильно. И не прогадал. Волков согласился на мою авантюру, выкрав сына из-под носа у Лизы и Хмурного. Таким образом у меня развязались руки, и я мог не переживать за то, что при помощи Игоря на меня смогут давить. Ребенка я заранее проинструктировал, чтобы не боялся и ждал меня. Обещал вернуться и запретил кому-либо говорить, кто его отец. Я не был уверен, что Игорь сможет выполнить последнюю просьбу в силу своего возраста, но малец справился. По крайней мере, Руслан так и не догадался, что мой сын был всё это время у него под носом. Мне пришлось врать всем, потому что до сих пор не знаю, кто стоял за шантажом. В круге подозреваемых на тот момент был даже Котик. О том, где мой сын, знал только Назар Волков, но в нем я был уверен, как и в себе. Он выполнил свое обещание и спрятал моего мальчишку с Доминикой, чтобы их никто не нашел. Только одного я до сих пор понять не смог — как Люцифер оказалась у Волкова без моего участия. На этот вопрос Волков мне так и не ответил. Поднимаясь в лифте, держа уже почти спящего сына на руках, я вспоминал прошлое и пытался подобрать слова для Доминики. Не понимаю, почему Сава сказал, что она уже в курсе и как малышка отнесется к тому, что мне еще ей предстоит рассказать. Возможно, она меня возненавидит еще сильнее, но жить в недосказанности больше я не могу. Нужно научиться открываться тем, кем дорожишь, если хочешь быть с ними. Глава 83 Ника Довольный, накатавшийся, уставший, но безумно счастливый. Так можно охарактеризовать Игоря, который боролся со сном, с комфортом расположившись на руках у Ромы. Мне казалось, что лифт не успеет доехать до нужного этажа и кабинка заполнится трогательным сопением моего ангела. Материнское сердце екало, наблюдая за тем, как трепетно Рома относится к ребенку, как из рук его не выпускает и не может с ним наговориться, но тревога не покидала. Я видела косые взгляды в мою сторону и помнила — нас ждет серьезный разговор. В квартире чувствовала, что Боно избегает меня. Пытается убежать от неприятной беседы, списав на необходимость уложить ребенка, да и тот начал капризничать, отказываясь отпускать отца. Заскрежетав зубами, мне пришлось снова принять правила его игры и ждать. Пока эти двое оставались наедине за дверями закрытой комнаты, я не могла найти себе места, спасаясь в приготовлении ужина, принятии душа и добивании остатков кожи на больших пальцах рук. Моя нервозность сегодня достигла апогея и я остановилась только тогда, когда расковыряла кожу до мяса и увидела кровь. Слишком тихо. В этой квартире воцарилась кристальная тишина, в которой можно расслышать тиканье секундной стрелки на часах. Прошло уже достаточно времени, чтобы уложить Игоря и вернуться ко мне на разговор. Я решила нарушить общение своих мужчин и осторожно прошла в комнату. Зайдя к сыну, я не смогла скрыть легкой улыбки от милой картины: оба похитителя моего сердца уснули. Один на своем диванчике, а второй прямо на полу, облокотившись руками на софу. Перед Боно лежала раскрытая книжка, а на лице Игоря сохранилась блаженная улыбка. Его мечта сбылась — папа вернулся. На цыпочках я подошла ближе, забирая книгу и замерла в нерешительности над Боно. С одной стороны, его нужно разбудить, а с другой — тревожить не хотелось, уж больно сладко он спал. Но на левом плече уже расположился невидимый подстрекатель, который требовал немедленно разбудить мужчину, чтобы расставить все точки над «и». В своих размышлениях все губы искусала, пока не рискнула дотронуться до Роминого плеча. Едва коснувшись вздрогнула, когда Боно перехватил мое запястье, но остановился, поняв, что это я. Столкнувшись с его сонными и мутными от усталости глазами, еще раз почувствовала укол совести. Все-таки зря разбудила. — Пойдем, ляжешь в моей комнате, — зашептала и потянула его за руку на себя. Пусть лучше выспится, чем сядет в таком состоянии за руль. Собеседник из него сейчас так себе. В комнате Игоря есть раскладное кресло и я там с комфортом помещусь. Спать с Боно в одной постели не собиралась. Рома покорно прошел за мной, не говоря ни слова. Мне даже казалось, что он не проснулся до конца и не понимал, что происходит. Только когда я начала открывать дверь в свою спальню, мужчина, потянул меня на себя, вынуждая охнуть от неожиданного маневра. — Нам нужно поговорить, Люцик, — голос отдает холодом, создавая диссонанс с горячими ладонями на моих бедрах. Сквозь тонкую материю шелкового халата его прикосновения обжигали и казалось, они прожгут нежно-зеленую ткань. — Пойдем на кухню, — аккуратно убираю его руки, ощущая дискомфорт от нашей близости и единовременное желание сократить дистанцию. Рядом с Боно чувствую себя обезоруженной, бесхребетной. Этот черт пробуждает во мне всё то, что дремало последний год. Каждое его прикосновение — яркая вспышка, которая отчетливо отзывается в каждой клетке тела, даже банальные слова, сказанные сексуальным баритоном, заставляют меня потеряться от безумного желания — подчиниться и отдаться ему без остатка. Стать его. И плевать на всё то, что было сказано ранее. Рома первым проходит в скромную по своим габаритам кухню и включает чайник. Мне остается только сесть за стол и наблюдать за его ловкими движениями, пока он достает чашки из шкафчика и выбирает пакетики с зеленым чаем для меня и черным — себе. Слово «скромность» Роману Боно неизвестно. Этот человек быстро сориентировался на чужой территории и чувствует себя на ней, как рыба в воде. — Ужинала? — спрашивает он, вытаскивая из духовки запеченные баклажаны. Видя мое обескураженное лицо, кивает головой и раскладывает еду по тарелкам. Садится напротив меня только после того, как оформил всё подобающим образом: столовые приборы поданы, чиабатта строгими кусками разложена по тарелке, чашки с ароматным чаем поставлены на стол. — Я смотрю, ты уже не боишься принимать еду из чужих рук, — протягиваю, наблюдая за тем, как он с заражающим аппетитом уминает мои фирменные баклажаны, — и на кухне быстро обжился, словно это твоя квартира, а не моя. — Я из твоих рук и яд приму, Люцифер, — слишком серьезно отвечает, смущая меня своим потемневшим взглядом, — а на счет квартиры, ты права. Раньше она принадлежала мне. — Что, значит, тебе принадлежала? — пропускаю мимо ушей признание о приеме яда, хотя эта фраза равносильна «я тебя люблю» из уст Мефистофеля. — Мне эту квартиру студия снимает и оплачивает. — Люцифер, — Рома откладывает вилку с ножом в сторону и опирается локтями на стол, — ты считаешь, я бы оставил своего сына без жилплощади? Тебя же сразу сюда привезли, мы с Волковым специально провернули небольшую аферу с переоформлением за несколько дней до твоего приезда. Я, конечно, хотел оформить хату на тебя, но это было бы слишком палевно. — И ежемесячные отчисления от Назара в знак заботы о сыне погибшего друга, тоже твоя работа? — поджимаю губы, наблюдая за тем, как Рома снова принимается за еду. Мой Мефистофель никак не комментирует вопрос и я понимаю, что переводы были от него. С самого начала мне показалась история с райскими условиями сказкой, но на тот момент другого варианта не было. На душе потеплело от кусочка правды — он не забыл про сына и позаботился о нем. Хоть и спал со своей Волковой, пока я убивалась по нему, но про ребенка не забывал. Душу в себе всеми силами очередное ревностное восстание, а он будто мысли мои читает. Вижу по чертикам в серых глазах и насмешке — знает, зараза, что меня выворачивает от картинок в голове, как он целует эту Камилу. Своими чувственными губами касается ее, ласкает опытными пальцами, постепенно снимая с нее одежду. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Черт, Боно! Накрутив себя, вскакиваю со стула, исподлобья буравя этого гаденыша, который уже стер с лица наглую улыбочку и внимательно наблюдает за моими действиями. Замечаю, как он прячет подальше ножи с вилками и давлю в себе улыбку. — Давай, поговорим, Люцик. Присаживайся, этот разговор будет не из легких, — в голосе появились металлические ноты, от которых по позвоночнику пробежал холодок. Я снова вспомнила, что Боно может отобрать у меня ребенка и покорно села на стул. Ради сына готова на всё, даже если придется терпеть его постоянные интрижки с другими бабами. Рома завел себе покорную собачку, на которую у него есть мощный рычаг давления. Главное, чтобы он никогда им не воспользовался. Боно Я никогда ранее не заводил отношения по двум причинам: постоянный вынос мозга и нежелание нести ответственность за другого человека. Отношения со мной — вечные риски и переживания не только за мою жизнь, но и за свою. Для таких как я, с моим образом жизни, лучший вариант — одиночество. Мой отец погиб на службе, а мать не пережила моих передряг на работе, брат долгое время отказывался от общения, виня в случившемся меня. После того, как я ушел работать под прикрытием и для всех завертелся в мире криминала — он просто вычеркнул меня из своей жизни и занес в черный список. Я уже привык быть один и находил утешение в кратковременных связях. Так считал себя неуловимым, пока не повстречал Люцифера. И прямо сейчас, смотря в ее дикие от ревности глаза, осознаю, что разрушаю свой привычный ритм жизни, выбрасываю остатки одиночества из закромов и самолично надеваю на себя ошейник. Не привык оправдываться, но приходится. Нам предстоит долгая работа над собой, где мне придется научиться делиться своими чувствами, а Доминике верить мне. Доверять, несмотря ни на что. Но глядя на то, как она разве что в глотку мне не вцепляется, с трудом верится, что наши отношения будут лишены скандалов. Эта сумасшедшая окончательно меня расшатает, выпьет всю кровь и в конечном итоге я придушу ее в порыве гнева. — Присаживайся, Люцик, у нас будет серьезный разговор, — цежу, ощущая, как на кухне уже мечется госпожа-ревность, которая требует от Люцифера всадить какой-нибудь острый предмет мне в глаз или провести обряд кастрации, чтобы даже мысли о других бабах не было. Она мечтает сделать из меня подкаблучника, но мой максимальный предел — это бросить курить. Превратить меня в ласкового котика у нее не выйдет, нужно принимать меня таким, какой есть. — Я внимательно тебя слушаю, — в глазах Доминики мелькает страх, но я пока не могу понять, чем он вызван. Но скоро страх сменит ненависть и мне предстоит пережить новый приступ истерии. Как же она меня задолбала, но при этом дышать без нее сложно. — Мне пришлось организовать похищение собственного ребенка, потому что только так я мог развязать себе руки, — морщусь, отпивая несладкий чай с каким-то добавками и начинаю раскрывать душу. Н — недосказанность. Главный спонсор всех моих бед. По долгу службы мне приходится жертвовать отношениями с близкими людьми, и я уже давно смирился с тем, что от меня отворачиваются родные, потому что я по другую сторону. И как же порой хочется крикнуть в спину: стой, это всё работа, я на задании! Я никакой не убийца и не убивал тех, кого мне приписывают! Но приходится молчать. Стискивать челюсть, колотить боксерскую грушу, но молчать про то, как всё обстоит на самом деле. Любой близкий человек — моя Ахиллесова пята. Я не имею право иметь уязвимые места, поэтому о наличии ребенка знали только некоторые коллеги, но никто и никогда не видел Игоря. Мне пришлось нанять девчонку, которую посоветовал один из сотрудников и платить ей хорошие бабки, чтобы она заменила пацану мать. И Лиза хорошо справлялась, пока в один прекрасный момент я не заметил, что она считает Игоря своим ребенком. С одной стороны, это хорошо, а с другой — от этого могут быть дополнительные проблемы. И они начались, наваливаясь на меня, подобно снежному кому, как только я приехал в этот гребанный город и начал работать на Хмурого. Девка не только начала активно ко мне клеиться, но и закатывать ревностные скандалы. Я начал думать, что няню ребенку нужно менять, но не успел. — Всё слишком быстро завертелось, как в моей жизни снова появилась ты, — цежу, прокручивая в голове встречу на СТО, — девочка, которая поверила в то, что сможет арестовать Романа Боно, — ухмыляюсь, вспоминая свои эмоции в тот день, — из-за тебя я чуть не провалил дело. Из-за твоей жажды меня накрячить начались все проблемы. — Прости, — Люцик виновато опускает глаза в пол и начинает ломать свои пальцы, а я готов рычать от негодования. По идее, она должна была уже как минимум, один вопрос задать и мне было бы легче. Но девка витает где-то в своих мыслях, заставляя меня продолжать процесс покаяния. — Ты не должна просить прощение, Люцифер, — протягиваю руку, чтобы сжать ее ледяную ладонь, — я сам виноват перед тобой. Хотя бы потому, что не уберег. Лиза до жути ревновала меня к Доминике. Я не знаю, каким боком, но девчонка выяснила, кем является Люцик и начала выносить мне мозг на тему того, что я собираюсь вернуться к Нике. Она сразу почувствовала соперницу. Женщины чувствительны на такие вещи. И Лиза начала переживать, что я отберу у нее ребенка и уйду к Люцику. Если бы не тот факт, что за ней и сыном начали следить, а я потерял башню от Доминики, и слишком резко начался шантаж, у меня бы получилось раскидать проблему с няней еще на зачаточном уровне. — Ты попросил Волкова похитить мальчика? — догадывается Доминика. — И меня специально к нему отправил? — Я не знаю, как вы встретились так быстро. Изначально был уговор, чтобы он вывез и тебя и сына. Но та встреча в степях случайна, — сам не верю в случайность, но добавить мне нечего. — Мне Назар сказал, что он везет мальчика в детский дом…. — Нужно было сыграть на твоем материнском инстинкте, Люциферушка. Прости, — с каждым предложением мне становится сложнее, но пути назад уже нет, — мне нужно было, чтобы вас не было в городе, чтобы никто не смог причинить вам вред. Пойми, я бы не пережил, если с тобой или Игорем что-то случилось. И так чуть не потерял тебя, — наблюдаю за загруженным выражением лица девчонки и готов волком выть. Перемещаюсь со стула на пол, присаживаясь перед своей зеленоглазой бестией на пол и поддеваю большим пальцем ее подбородок, заставляя посмотреть на меня. Когда сталкиваюсь с застывшими слезами на глазах, не выдерживаю: — Б@ть, Люцифер! — рычу на нее. — Скажи мне, что ты знаешь, что я хочу тебе сказать. Черт! — смотрю на нее взглядом побитой собаки и впервые испытываю желание разрыдаться, как сучка от отчаяния или уйти в панцирь, но не продолжать этот разговор. Я столько раз хотел ей признаться, но не мог. Не находил подходящего случая, откладывая на потом, а теперь слишком сложно решиться. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты сможешь достать с кухонного гарнитура кое-что? — Ника меня удивляет своим вопросом и сбивает с настроя. Видя мой ступор, она поясняет. — Я закинула одну вещь под потолок, чтобы не достать. У меня рост же маленький, даже со стула не дотянусь, а ты высокий. Достанешь? Ника