Мы уже выехали на КАД, но за всё время ни один из нас не проронил ни слова. Каждый думал о своем. Я размышляла о нас, о возможном будущем и настоящем. И мне было страшно смотреть вперед, потому что помнила угрозы Волкова и странные фразы Руслана про то, что я пожалею или потеряю всё, что дорого. Хотелось поставить время на паузу и наслаждаться настоящим, где есть мой Мефистофель и 80 км дорожного полотна под колесами. Впервые за год я почувствовала умиротворение, потому что моя, казалось, несбыточная мечта стала реальностью — Рома жив и он рядом со мной. — Ром, почему ты мне не сказал, кто мой отец? — я решила первой нарушить молчание и начала, как обычно с выяснений отношений. — Что значит, не сказал? — он бросает на меня мимолетный взгляд, наполненный удивлением и снова возвращает его на дорогу. — То и значит. Даже Саве сказал, а мне не соизволил. Ты знаешь, в каком я была шоке, когда узнала, что мой отец мафиози? — Я тоже был в шоке, поверь, — ухмыляется, качая головой. Уверена, он вспоминает момент, когда увидел ту фотографию, выпавшую из блокнота, — но теперь ты знаешь. — Знаю, — протягиваю, — а он в курсе? — Знает, — Ромины пальцы сжимаются на руле, — уже знает. Вам бы поговорить нужно. Думаю, обоим есть, что сказать. — А это возможно? — смотрю на него с надеждой. После запретов со стороны Волкова и Руслана, его предложение мне кажется странным. — Возможно, Люцик. Я всё организую, но немного позже. Пока что не смогу. Боюсь, у меня завтра начнутся некоторые сложности с выездом из города. Потерпишь немного? — Потерплю, — пожимаю плечами, — я и так долго жду. — Всё будет. Я обещал, свое слово держу. Между нами всё равно есть много недосказанности и неловкость заполняет салон желтой иномарки. Каждый из нас в глубине души желает, чтобы этот «Опель» съехал на обочину и окна запотели от страсти, что забурлит в салоне авто. Но никто не решается сделать первый шаг. У каждого есть осадок, который нужно перебороть. Прикусываю губу, вспоминая, порочные губы своего Мефистофеля и всколыхнувшиеся мысли враз запускают томление внизу живота. Это пугает с непривычки. Год подобные ощущения не посещали меня, разве только по ночам, во сне, где тоже был Боно. Видимо сейчас, под воздействием энергетики этого черта и я начинаю просыпаться от анабиозного сна и прошлая чувствительность ко мне возвращается. Слишком стремительно, пугая своим напором. Боно Когда Люцифер молчит, я начинаю паниковать. Привык уже, что с уст этой зеленоглазой бестии постоянно срываются язвительные фразочки и нормально к ним отношусь. Если Доминика возмущается, пытается тебя укусить или покалечить — всё в порядке. Молчащий Люцик для меня пока зверь таинственный и непонятный. И это бесит. Спустя 15 минут тишины мне стало казаться, что она решила меня вывезти в лес и закопать там за грехи мои. Адрес девчонка мне так и не сказала, сообщив только направление. А посадок тут было уйма. Хрен его знает, что там наговорил Руслан, чтобы себя реабилитировать. Самому смешно от своих мыслей, но нужно рассматривать все варианты. Ревнивый Люцик — существо без тормозов и коварное. Вилку я до сих пор не забыл. — Ты долго на меня будешь дуться, Люцифер? — решаюсь вывести ее на диалог. — Ты думаешь, мне так просто простить тебя? — задумчиво протягивает, не поворачиваясь ко мне. — Зная вашу бабскую натуру, мне не стоит на это даже рассчитывать, — ухмыляюсь, искоса наблюдая за ней, — это отдельный пункт на всю жизнь и повод трепать нервы. — А вот и нет! — Что нет, Люцифер? У тебя при любом удобном моменте будет загораться датчик упрека в косяке, но я готов к этим сложностям. Уже понял, что данный баг у вас еще с завода присутствует. Ревность Люцика не имеет границ. Уверен, она снова вспомнила этот долбанный журнал, в котором нашу встречу с Камилой развезли так, будто мы уже в ЗАГС собрались. Прекрасно помню тот бар и журналистку, которую отправил подальше. Но ищейка скандальных новостей сумела нас сфотографировать из-за чего потом было множество проблем. Я не знаю, как объяснить Доминике, что в моей голове все эти месяцы была только она и мне плевать на Волкову и прочих девушек, которые периодически согревали мою постель. Не привык оправдываться, но последние сутки именно этим я и занимаюсь. Пытаюсь реабилитироваться перед Люциком и вымаливаю ее прощение. — Ром, — внезапно тихо обращается ко мне Ника, — прости меня, а? Резко бью по тормозам и радуюсь, что девчонка пристегнулась ремнем, иначе бы пришлось ее везти к стоматологу. Люцик удивленно смотрит на меня, а я пытаюсь сообразить: показалось или она реально сейчас попросила у меня прощение? — Повтори еще раз? — после того как съехал на обочину, склоняюсь к Нике, оттопыривая правое ухо двумя пальцами. — У меня слуховые галлюцинации, кажется. — Что повторить? — ловлю в ее глазах растерянность и попытки отстраниться от меня. На всякий случай нажимаю на центральный замок, блокируя повторно двери. — То, что ты сейчас сказала, повтори. — Прости меня, — она виновато смотрит на меня и начинает краснеть. Если мне не изменяет моя отбитая память, это первый случай извинений с ее стороны. — Не послышалось, — цокаю языком, на секунду опускаю взгляд, но потом снова поднимаю его на Люцика, — Что случилось-то? — не могу сдержать улыбку. — Я не слушаю тебя. Ты пытаешься сказать мне, а я пру напролом и говорю гадости. Прости, — бормочет она себе под нос, затравленно смотря на меня. Хочет продолжить, но мне не хочется слышать ее попытки оправдаться и я делаю то, что хотел еще вчера, увидев ее сопли пьяную возле бара — затыкаю поцелуем. Просто заткнись, Люцифер. Заткнись и поцелуй меня уже, наконец. Ника Не успеваю договорить слова извинений, которые долго, но видимо, тщетно формулировала. Боно мне пискнуть не дал, с жадностью набрасываясь на мои губы, будто я спасительный глоток воздуха. Его щетина приятно заколола кожу, заставляя ее гореть. Рядом с ним мое тело становится пластилиновым и непослушным. Чересчур покорным, но не мне, а Роме. Как и год назад оно прогибается под его действиями, покрываясь гусиной кожей от хаотичных касаний. Он везде: любимые руки гладят спину, сжимают талию, ведут вверх по бедрам и закапываются в волосах. В этом поцелуе Боно пытается испить меня до дна, забрать всё что у меня есть — волю и протест, от которых осталось уже одно воспоминание. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Капитулировала. В очередной раз сдалась и не смогла отказаться, да и не хотела. Замешкавшись только на мгновение, начала отвечать взаимностью на поцелуй, чувствуя, как в машине становится слишком жарко. Мое безумие стало реальностью и сплелось с помутнением моего черта, становясь одним целым. Мы оба сошли с ума, покорившись желаниям. — Безразличен, да? — он с трудом оторвался от меня, тяжело дыша. Смотрел, как ненормальный, затуманенным взглядом и снова набросился с глубоким поцелуем. Нагло раскрыл губы, вовлекая мой язык в свой ритм танца, подчиняя, показывая, что всё равно будет так, как хочет он. Так было всегда. Боно всегда добивался меня, показывал, что все мои попытки казаться самостоятельной — фальшивка и при любых обстоятельствах я буду принадлежать ему. — Нет, — с трудом заставляю себя отстраниться и обхватываю ладонями его лицо. Не могу налюбоваться. Мне кажется, что его отнимут у меня, — прости за то, что врала тебе. Я… Рома в очередной раз затыкает своими губами, не желая слушать. Пытается сейчас компенсировать все дни разлуки, выпивает мои стоны, но никак не может напиться. Ему неинтересны мои лепетания, он всегда был поклонником действий. — Иди ко мне, — шепчет, не отрываясь от поцелуя, судорожно расстегивая ремень безопасности и пересаживает меня к себе на колени, прижимая к телу, как маленькую, утыкаясь носом в мои волосы. Прижимаюсь к нему, слыша, как громко стучит его сердце. Этот звук подобно колыбельной, расслабляет, убаюкивает. Лучшая отрада — слышать, как любимое сердце бьется. Поймет тот, кто испытал эту потерю. — Мне Руслан рассказал, что ты не убийца, — снова предпринимаю попытку договорить, но Мефистофель шумно засопел показывая, что ему не нравится выбранная тема. Если до этого он всячески старался вывести меня на разговор, то сейчас наоборот, хочет помолчать. И я была бы рада понежиться в его руках еще вечность, если бы не Игорь, по которому тоже жутко соскучилась. Осторожно выпутываюсь из слишком сладких объятий, целуя Рому в подбородок. Мой любимый, мужественный подбородок с красивыми скулами, которые вечно хотелось целовать. И хочется сейчас, ничего не меняется. — Нам нужно ехать, меня ждут, — с трудом себя пересиливаю и пересаживаюсь на пассажирское сидение, прилежно пристегиваюсь. Боно заводит двигатель и возвращает авто на трассу, а после берет мою ладонь в свою, поднося к губам. Млею от его нежности, которая кажется мне диковатой. Рома без наглости — пугающее явление. Видимо, действительно, соскучился. *** Рома паркуется рядом с воротами дачи, глушит мотор и поворачивается ко мне. Он так и не выпустил мою ладонь их своей, словно боялся, что я выскочу прямо на ходу. А я не сопротивлялась, мне было хорошо, когда он вот так просто держит за руку, ничего не говоря. — Я пойду? — скромно улыбаюсь, нехотя вытаскивая руку. — Я подожду, — отпускает ладонь, гипнотизируя меня своими порочными глазами. Под его многоговорящим, стальным взглядом ощущаю, как тело становится невесомым, но всё равно нахожу в себе силы чтобы отказаться. — Мы договаривались, что ты такси. Чисто отвезешь и уедешь. — Ты со всеми таксистами целуешься и на коленях у них сидишь? — подозрительно изгибает брови, вызывая у меня улыбку. Ничего не отвечаю и выхожу из машины. За воротами лает Бэтмен и я начинаю нервничать. Сейчас выйдет Анна Сергеевна, а значит и Игорь. Надо спроваживать Рому. Я пока не готова. Не сегодня. Не смогу. — Ром, уезжай, пожалуйста, — начинаю, заметив, что он тоже вышел из машины и слышу, как щелкает щеколда на калитке и за забором слышится нетерпеливый голос сына. — Это мама плиехала, да? Мама за мной плишла? Перестаю дышать, испуганно смотря на Боно, и вижу в его глазах удивление. Мы синхронно поворачиваемся к калитке, наблюдая, как выскакивает Бэтмен, за ним выходит мать Руслана и Игорь. Сын начинает радостно улыбаться, увидев меня, но потом замечает Боно и его глаза расширяются от изумления. Глава 81 Игорь изумленно переводил взгляд с Ромы на меня, в то время как я билась в панической агонии, не зная, как вести себя в данной ситуации. В первое время я показывала ребенку фотографии Боно, говоря, что это его настоящий отец и Игорь со мной соглашался. Я не знала, что Рома жив, полагая, что ребенку нужен папа или хотя бы иллюзия его существования. И мальчик сейчас его узнал. Волков сказал, что ребенок давно не видел родного отца, поэтому он без проблем принял мои слова про Боно.