Боно Таймер останавливается, и кто-то заботливый нажимает на mute. Сын или Доминика. Мне предлагают выбор, который я сделать никогда не смогу. Я не могу рисковать и не воспринимать слова своего собеседника всерьез после увиденных фото. Везде, где речь идет о дорогих мне людях, нельзя быть легкомысленным. На сердце копится груз, добивая осознанием, что мы с Доминикой не можем быть вместе. Я корю себя за слабость и инстинкты собственника, из-за которых подписываю своей любимой смертный приговор. Ненавижу себя, потому что в данной ситуации не могу ничего сделать. У Руслана есть запись разговора и номер, но отследить абонента не получается, он хорошо подготовился. У меня есть время до утра, чтобы попрощаться с моей девочкой и сделать выбор, который, возможно, никогда себе не смогу простить. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У тебя серьезно с Никой? — голос Дэна вырывает меня из размышлений. Вздрогнув, я поворачиваюсь к Люцику, которая о чем-то болтает с Августиной, трогая свои покрасневшие щеки. Меня обсуждают, кто бы сомневался. — Секс можно считать чем-то серьезным? — я даже не замечаю, как сигарета дотлевает без единой затяжки. — Хватит тебе, — хлопает меня по плечу друг, — я же вижу, как ты на нее смотришь. Я видел сегодня днем всё своими глазами, ты за нее убить готов. — Знать бы, кого убивать, — грустно ухмыляюсь, доставая новую сигарету. Дэн смотрит в сторону девушек, даря своей взгляд, полный тоски, и, тяжело вздохнув, протягивает: — Тебе хорошо. Нашел ту, которую любишь. А я до сих пор не могу Таньку забыть. — Прекрати, не стоит начинать, — устало отвечаю, — ты же любил свою, как её, стерву, которая сумела тебя окольцевать на несколько лет. — Это всë не то, Ром. Это всë не то. В попытках забыть одну я пробовал многих, создавая иллюзию, но ни одна не заменила мне мою Танюху. Никто так и не смог заполнить пустоту. Я знаю, о чем он. Точнее, о ком. Таня Цветнова, или Цветочек. Самый улыбчивый и добрый человечек, которого я видел в своей жизни. Девчонка, сумевшая растопить сердце Дениса и сделать его счастливым. Ребята встречались два года, но их отношения не имели шанса. И к этому причастен я. Как сейчас помню тот день: дождь, я с суток и звонок Дениса, который заставил меня развернуть автомобиль и рвануть за город. Тогда передо мной встал выбор: лучший друг или его девушка. Я залетел в горящий дом, задыхаясь от дыма. У меня было несколько секунд на то, чтобы принять решение. Уши слышали, как за заклинившей дверью бьется девчонка, но помочь я ей не мог. С трудом у меня получилось вытащить Дэна, который находился в бессознательном состоянии, но за Цветочком вернуться я не смог. У нее не было шансов. Выбирая между гарантированным спасением лучшего друга и вероятным — девушки, я выбрал первый вариант, обретя себе таким способом врага на долгие шесть месяцев. Денис не общался со мной, считая, что я поступил неправильно. Один раз в палате он высказал мне, что нужно было спасать ее, а не его, и свел все общение на нет. Сейчас мы общаемся, но всё равно я чувствую: он не забыл. — Да нет, не начинаю. Ты тогда поступил правильно. По-своему правильно. Я бы сделал так же, — искренне отвечает друг, и я удивленно кошусь на него, проверяя правдивость сказанного, — я простил тебя. — Спасибо, — усмехаюсь, прикусывая губу. Вселенная мне сегодня напоминает, что бумеранг возвращается и нужно делать выбор, только уже не за других, а за себя. Паранойя. Она — моё безумие, которое граничит с блаженством. Причина злости и постоянных мыслей. Что в ней такого, что я думаю о ней неустанно? Что эта бестия делает со мной, что мне даже думать не хочется о других? В памяти только ее запах, а губы требуют ее снова и снова, как мозг наркомана — дозу. Ведьма. И сейчас она смотрит своими шельмовскими глазами, непонимающе хлопает пушистыми ресницами, а с губ срывается искренний вопрос: — Что еще за рай? — Самый настоящий, Ник, — голос садится и хрипит. — Ты ни разу не была там? Непорядок. Обнимаю её за талию, притягивая к себе, и тянусь рукой к лицу, чтобы убрать мешающие волосы. А губы уже тянутся к ней, набрасываются с жадностью на алый рот, срывая невинный стон. Руки сжимают талию с такой силой, что мне самому страшно, вдруг сейчас сломаю Люцифера. А Ника в ответ рвется ко мне поцелуем, закапываясь своими пальчиками в жесткие волосы. Рядом с ней теряется контроль, и мне сложно противостоять единственному желанию: оказаться внутри нее, ощутить, какая она узкая и отзывчивая, хотя бы в последний раз. Моя девочка, которая создана для меня. Мое безумие, рядом с которым я напрочь забываю, кто я и зачем здесь. — Люцик, — шепчу ей прямо в губы, — поехали отсюда к чертовой матери, или прямо тут изнасилую. Девушка слишком быстро кивает и прыгает в машину. Наши мысли сходятся. Я отъезжаю подальше от дворов, паркуясь напротив шлагбаума. Поворачиваюсь к Люциферу и сталкиваюсь со взглядом кошки, которая смотрит на валерьянку. Я вижу её томный взгляд, расширенные зрачки и то, как она прикусывает нижнюю губу. Она делает это настолько сексуально, что в паху сразу начинает ныть и мозг практически отключается. Ни одной разумной мысли, только желание обладать ею. Полностью, целиком. Почувствовать, какая она влажная, и оказаться внутри, распаляться от ее поцелуев и сгорать дотла от стонов. Сил сдерживаться больше не остается. Выхожу из машины, на автомате сканируя обстановку. Тут никого не бывает, нам никто не помешает. Открыв дверь с правой стороны, вытаскиваю Нику из машины и сразу притягиваю к себе, ища на ощупь нежные губы. Углубляю поцелуй, подхватывая невесомое тело под ягодицы, зажимая между авто и своим телом. Я чувствую свою дрожь, которой заражается и Ника, впопыхах сдирая с меня майку, чтобы оставить полосы от когтей. Расстегиваю замок на топе, нападая с поцелуями на красивую грудь с дерзко стоящими сосками. Хочется до боли сжимать ее набухщие горошины, ощущая, как она в ответ крепче сжимает бедрами мой торс. Вжимать ее сильнее в машину, показывая свое желание и нетерпение. Нить контроля лопается, когда провожу по внутренней стороне бедра и дохожу до ее складочек, которые истекают соками. Убираю торопливо кружево с промежности, освобождая себе путь, дрожащей рукой расстегивая ремень. Чуть не забываю о резине, которая, как влитая, садится на болезненный стояк. Одним толчком вхожу в неё. Ника сжимает пальцы на моей спине, впиваясь когтями в кожу, и протяжно стонет, толкаясь навстречу бедрами. В глазах мутнееет от кайфа, когда эластичные стенки сжимают меня. Снова набрасываюсь на открытую шею, нагло клеймлю, оставляя засосы на нежной коже. Грубо вбиваюсь в неё, активно работая бедрами. Мы соскучились друг по другу, хотя были весь день вместе, и сейчас мечтаем о скорой разрядке, чтобы вернуть себе способность мыслить. А пока в воздухе витает аромат похоти и страсти, сопровождаемый сексуальными стонами и глухим рыком. Последний раз толкнувшись в ней, замираю, запечатлев на губах нежный поцелуй. Запал позади, его сменяет нежность. Гостья, которая еще больше пугает меня. Нежность, трепет, желание просто побыть рядом… Несовместимые понятия для меня, с которыми я не был знаком до Ники. Они приходили единожды: четыре года назад и сейчас. Эта сумасшедшая окончательно приворожила меня, без нее я уже не смогу. Глава 33 Ника — Рыба моя, теперь я могу показать тебе рай? — я пытаюсь вернуться в реальность, пока Рома продолжает удерживать меня на руках. — А это разве был не он? — обвиваю снова его шею руками и целую в губы. — Нет, Люцик. Это мы немного согрешили перед райскими вратами. Точнее, райской лестницей. Будь готова, сейчас тебя ждет сто сорок семь ступенек. — Сколько-сколько? — я ошарашенно смотрю на Рому, который ставит меня на ноги и застегивает топ. — Ты серьезно? — Я редко шучу, Люциферушка. Пойдем за мной. Преодолевая приятную слабость, которая всё еще захватывает всё тело, я иду следом за Боно. Он обходит шлагбаум и кивает в сторону крутой лестницы, конец которой прячется в зеленой листве. — Иди первая, я за тобой. Я принципиально считаю ступеньки: их сто сорок семь. Спускаться вниз не так сложно, как справиться с мыслями о подъеме. Мне кажется, что я не смогу. Боно же выглядит бодро, словно не был весь день на ногах. Он приводит меня в уединенное место. Это самый настоящий рай: пустынный пляж с белым песком, шумом волн и прохладным ветром. Оказывается, в нашем городе есть такие красивые места. Рома садится прямо на песок, хлопает себя по колену, показывая, чтобы устроилась на нем. — Это мое самое любимое место, — тихо говорит он, кладя мне подбородок на плечо и обнимая сзади, — иногда прихожу сюда, чтобы собраться мыслями и отдохнуть от суеты. — Тут очень красиво. Ты правильно назвал его. Это самый настоящий рай. — Да. Ты же знаешь, как я люблю воду? В прошлом я хотел стать моряком, а стал… Он не договаривает фразу, окончание которой мы оба знаем. Боно мечтал быть моряком, а стал правой рукой криминального авторитета. И я стремилась работать в полиции, а сама влюбилась по уши в бандита и мечусь между выполнением задания и любовью. Завтра у Ромы сделка, и я не могу принять решение: сказать ему про облаву, наплевав на свой долг, или же сделать то, что должна. Выбрать сложно. Мы оба погружаемся в свои мысли, наслаждаясь тишиной. С Боно можно просто помолчать, при этом не чувствовать себя одиноким. — Ром, — поворачиваясь к нему, решаюсь наконец задать волнующий меня вопрос, — можешь ответить на кое-что? — Задавай, там посмотрим, — прищуривается, внимательно смотря мне в глаза. Пытается наперед узнать, что я собираюсь у него спросить. Мне же сложно собраться с мыслями. Не стоит задавать вопрос, на который не желаешь или боишься получить ответ. Но в моем случае лучше горькая правда, чем сладкая ложь. — Ты говорил, что любишь меня. Это правда? — Правда, — он даже не дергается от моего вопроса и не удивляется ему. Словно ожидает его услышать. — И то, что никому, кроме тебя, я таких слов не говорил, тоже правда. — Ты больше никому не признавался в любви? — по венам растекается приятное тепло. Приятно быть единственной. Мое эго млеет от такого признания. — Я однолюб, Люцик. Ты осталась и будешь единственной женщиной, которой я признаюсь в любви, — он слишком серьезен для того, чтобы врать, — но у тебя же другой вопрос? — Тогда почему ты сбежал? — задаю главный вопрос. Он задумчиво склоняет голову набок, переводя взгляд с моих пытливых глаз на грудь в обтягивающем топе. Думает, стоит ли отвечать на этот вопрос. Боно не врет и если сейчас ответит, то только правду. Или откажется отвечать. А я жду. Терпеливо жду того, о чем хотела узнать все четыре года.