© С. Лукьяненко, 2020 © Н. Перумов, 2020 * * * Солнце катится, кудри мои золотя, Я срываю цветы, с ветерком говорю. Почему же не счастлив я, словно дитя, Почему не спокоен, подобно царю? На испытанном луке дрожит тетива, И все шепчет и шепчет сверкающий меч. Он, безумный, еще не забыл острова, Голубые моря нескончаемых сеч. Для кого же теперь вы готовите смерть, Сильный меч и далеко стреляющий лук? Иль не знаете вы – завоевана твердь, К нам склонилась земля, как союзник и друг; Все моря целовали мои корабли, Мы почтили сраженьями все берега. Неужели за гранью широкой земли И за гранью небес вы узнали врага?[1] Пролог Ночь умирала. Ещё сияли в небе разноцветные звёзды, складываясь в узоры незнакомых созвездий. Ещё раздавались трели соловьёв и уханье сычей. Ещё дул с лесистых склонов гор лёгкий ночной бриз, делая весеннюю ночь прохладнее. Но далеко на востоке, над горизонтом, небо над гладью океана порозовело. За краем мира близилось утро. Ночная тьма начала редеть, обрисовывая скалистые кручи, обрывающиеся к самому морю. А в море, не так уж и далеко от берега, рассекая горизонт, вырастала чёрным конусом скала, увенчанная силуэтом замка – огромного, грубого, будто вытесанного из плоти самих скал, тёмного и беззвучного, то ли покинутого, то ли спящего. Прямо напротив острова, на вершине утёса, нависающего над прибоем, над бьющими в берег волнами и клочьями пены, мальчик и девочка сидели на стволе поваленного ветром дерева – и смотрели на восток. На рассветающее небо и чёрный контур острова и замка. Девочка была хрупкой и совсем юной, не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Мальчик постарше на год или два, широкоплечий и на голову выше. Его щёки уже были знакомы с бритвой (хотя и не слишком в этом нуждались), а голос сломался и звучал совсем по-взрослому. – Не замёрзла? – заботливо спросил он подругу. Девочка, набросившая на плечи его куртку, молча помотала головой. Она была одета в праздничное платье – со шнурованным лифом, с короткими пышными рукавами; платье красивое, но не слишком тёплое. – Как рассветёт – пойдём вниз, – сказал юноша. Мрачно посмотрел на тёмный остров. – А то, не ровен час, господин Дракон изволит на прогулку вылететь. – И что с того? – спросила девочка. – Боишься, что сожрёт? Юноша пожал плечами. Ответил: – Не боюсь. Но по доброй воле к Замку-над-Миром не ходят. Он покосился на девочку. Собрался с духом. И спросил: – Нотти… могу я тебя поцеловать? Некоторое время девочка молчала, глядя на замок, всё ощутимее проступающий на фоне светлеющего неба. А потом ответила: – Можешь, Тран. Но только если… – Что? – воскликнул юноша. – Если прыгнешь вниз с утёса. Парень несколько секунд смотрел на неё сквозь ночной сумрак. Потом поднялся, сделал два шага и остановился на краю скалы. Метрах в тридцати под ним шумели волны, разбиваясь о камни и откатываясь назад. – Я же не птица, – рассудительно сказал Тран. – Не маг Воздуха. Не дитя стихий. Я обычный человек. Если я прыгну – то расшибусь насмерть. Даже до глубокой воды не допрыгну, в камнях изломаюсь. – Верно, – сказала девочка. – Ты хочешь, чтобы я умер? – спросил парень. – Нет. – Понятно. – Тран плюнул вниз, в тёмную бездну с барашками пены на волнах. – То есть ты таким образом сказала мне «нет»? Девочка не ответила. Продолжала сидеть, вытянув ноги и глядя на тонкую розовую полосу света над горизонтом. – Мне пора, – сказал Тран обиженно. – Как рассветёт – мастерскую прибирать, пар заводить. Гномы опозданий не любят. – Ты иди, я ещё посижу, – ответила девочка. Увидела, что парень колеблется, и добавила: – Иди, иди. – Странная ты, – выдохнул парень. – Смотри, не засиживайся, Дракон сожрёт. Все знают, он юниц предпочитает. – Ничего, не сожрёт, – хладнокровно ответила девочка. – Он вчера наелся до отвала. – Кого? – заинтересовался Тран. – Не «кого», а «чего». Жареной на углях утятины. – Да ну тебя! – махнул рукой парень. Пошёл к едва различимой тропке, ведущей к подножью утёса. – Куртку-то возьми! – сказала девочка. Парень вернулся, неуверенно взял куртку. Спросил: – А ты как? – Не замёрзну. Солнышко восходит. Тран ещё раз вздохнул и с болью в голосе сказал: – Какая же ты чудная! Угораздило меня с тобой весь вечер танцевать… а потом на гору тащиться… и даже поцелуя пожалела! Что он у тебя, последний?