Естественно, на бумаге все было далеко не так. — Это правда? Прекрасно! — Конечно, конечно! — Мне кажется, ни один из нас не сравнится с вами в верховой езде! — усмехнулся Хоуи. — Серьезно? — Да, серьезно! — Скажите, а сколько стоит такой конь? — Вы хотите его купить? — Возможно, не только его одного! Раз вы считаете меня отличным всадником, было бы глупо продолжать путь на поезде. Верхом гораздо дешевле! Или нет? — Конечно дешевле, ясное дело! У нас есть несколько лишних лошадей. Мы можем продать вам одну. «Художники» как-то странно отреагировали на слова Хоуи, и это не прошло незамеченным. — Только одну? — спросил я. — Но мне нужно пять, а лучше шесть! — Ого! Для кого? — Для меня и миссис Бартон. — Которая играет на гитаре? — Да. И для нескольких моих хороших знакомых. — Тоже музыкантов? — Если это доставит вам удовольствие, то — да. Лучше всего я бы взял трех лошадей и трех мулов, а также седла к ним. Сколько все это стоит? Поначалу компания была ошеломлена. «Художники» переглянулись, после чего Хоуи испытующе посмотрел на меня: — Три лошади и три мула? Какие же? Я указал на белых в яблоках лошадей: — Вон те мне нравятся. Я заплачу любую цену! Снова раздался смех. — Забавно, забавно! Очень даже забавно! — Сколько же у вас при себе денег, сэр? — Двести пятьдесят долларов! — гордо произнес я, разыгрывая простачка. — Гораздо больше, чем стоит все ваше лошадиное хозяйство. Снова раздался хохот, «художники» стали перешептываться, забыв о моем незаконченном портрете верхом. Вероятно, они соображали, как прибрать к рукам мои доллары. — Спускайтесь! — потребовал от меня Хоуи. — Вы нам очень понравились, мистер Бартон! Вы получите и лошадей, и мулов, и седла. Даже даром, если захотите! — Даром? — удивился я. — Сделаем так. Сейчас мы оседлаем лошадей и мулов, всех шестерых. А вы должны будете промчаться по пустоши, а потом перемахнуть через стену! — Взять барьер? — Вот именно. Вы справитесь! — А почему бы нет? Разве можно выпасть из седла, если ноги в стременах, а поводья в руках? — Конечно нет! — засмеялся он, и другие снова заржали. — Стало быть, каждый конь и каждый мул, на котором вы перенесетесь через стену, не сломав себе шеи и не будучи выброшенным из седла, ваш! — Могу я при этом снять шляпу и пиджак? Компания замычала от удовольствия, но он сдержался и ответил: — Вы можете надеть или снять все что угодно. Даже если вы хотите выглядеть пугалом или клоуном, мы не возражаем. Но теперь — самое главное! Сначала вы должны уплатить двести пятьдесят долларов. Если вам удастся сделать шесть прыжков, то получите их назад, а кроме того, возьмете себе лошадей и мулов. Но в случае неудачи вы не получите ничего, а ваши деньги станут нашими. Вы согласны с этими условиями? — Разумеется! Вы рискуете животными, значит, и я должен чем-то рисковать. Хотя все ваши животные не стоят всех моих денег, я поступлю благородно! Снова все рассмеялись. Хоуи при этом заметил: — Совершенно верно! А поскольку мы предоставляем вам лошадей и мулов тотчас же, то и вы позаботьтесь о том, чтобы сразу выложить ваши денежки! — Как только подпишем контракт. — Контракт? — Хоуи насторожился. — Да. Я слышал, что торговцы лошадьми — хитрейшие создания и что с ними всегда надо держать ухо востро! — Но мы не торговцы лошадьми, мы — художники! — И все же! В данном случае это сделка по поводу лошадей и не имеет значения, кто мы и что мы! — Ладно! Согласен. Бумагу сюда! — А я диктую! — не дал опомниться я. Я слез с лошади так, чтобы это выглядело сползанием, а не соскоком. Хоуи сел за стол. Я продиктовал ему текст, а он записал его без всяких возражений, поскольку был уверен, что при первой же попытке я вылечу из седла. Я говорил довольно громко и посматривал на наши окна, в которых виднелись нужные мне люди, слышавшие каждое слово. Закончив диктовку я добавил, что должен передать деньги незаинтересованному лицу, что этот человек и никто иной должен седлать лошадей и мулов и что этим лицом будет мистер Папперман. Хоуи проявил беспечную неосторожность, согласившись на такие условия. Бумагу подписала вся компания, последней подписью стала моя. Я передал старому вестмену контракт, и тот спрятал его. С этого момента я мог считать шестерых великолепных животных своей собственностью. Вытащив бумажник, я с видимым удовольствием отсчитал указанную сумму. Улыбнулась и Душенька. Она мне тихонько кивнула. Индеец между тем пришел в себя и с интересом следил за происходящим. Его проницательный взгляд говорил о том, что он догадался о предстоящем торжестве справедливости. — А теперь по коням! — скомандовал Хоуи в предвкушении редкого зрелища. Компания выскочила из дверей, которые старый Папперман тотчас закрыл. Я медленно шел следом, не спуская с «художников» глаз. «Художники» подошли к своим пеонам и стали им рассказывать о предстоящих скачках. Пеоны — это конюхи и слуги, которых обычно набирают из мексиканцев низших сословий. Но эти определенно были американцы, возрастом за сорок, и вели они себя не как слуги, а как хозяева. Судя по всему, им пришелся по душе предстоящий розыгрыш, жертвой которого должен был стать я, поскольку они ехидно засмеялись. Когда Хоуи направился к белым лошадям, один из них весело крикнул вслед: — Жаль, что Зебулона и Гарримана нет с нами! Можно представить, как подействовали на меня их слова! Значит, Энтерсы! А очередность, в которой были названы имена?! Первым был Зебулон! Он соответствовал этой компании гораздо больше, нежели его брат. Но теперь не до раздумий. Я был занят выбором, руководствуясь интуицией. Мой выбор пал на одно женское и пять лучших мужских седел. Мне стало жаль потраченных на спектакль усилий, поскольку все эти люди оказались элементарнейшими тупицами. Когда я из кучи седел выбрал пять самых лучших, они должны были понять, что перед ними не последний остолоп. Но они были настолько ослеплены чувством собственного превосходства, что один даже отдал мне большие шпоры. Папперман оседлал сначала мулов, а потом породистых лошадей, после чего те не дали никому сбоку приблизиться к ним. Мне необходимо было узнать, касается ли это только левого бока, стороны посадки, или правого — тоже. Я сделал вид, словно хочу подойти к ним поближе, но они постоянно поворачивались ко мне мордами. Сзади они тоже никого не подпускали и резко били копытами. Теперь я знал, что на этих трех лошадях гораздо легче перескочить через стену, чем на мулах, о способностях которых можно было лишь гадать. — За дело, мистер Бартон! — скомандовал Хоуи. — Время не ждет! Позвольте нам только вернуться в «садик», чтобы мы могли видеть ваши «полеты»! — Сначала помогите мне сесть в седло! — деланно закряхтел я, подходя к одному из мулов. Они забросили меня в седло, а сами со смехом поспешили в «сад». Мы остались вместе с Папперманом. Он ни на шаг не отходил от меня и всячески давал понять, что я могу полностью на него положиться. Я тронул мула с места. Тот особо не упрямился и устремился вперед, все быстрее и быстрее. Вдруг он развернулся, описал круг на месте и снова устремился вперед, переходя на рысь. В седле я скользил как на льду, иногда даже терял поводья, а ноги вылетали из стремян. Со стороны все это выглядело комично, но в действительности я устроил мулу строгий экзамен, да такой, что тот без моей команды не делал ни шагу. Животное прошло хорошую мексиканскую выучку. Когда я его стал готовить к прыжку, он повиновался так быстро, что я едва успел придержать его, чтобы не дать прыгнуть раньше времени. Как только мы приблизились к стене, послышался язвительный смех. — Сюда, сюда, мистер Бартон! — весело подзадоривал меня Хоуи. — Прыгать? — Конечно! — Тогда уж не обессудьте! — И в голову не придет! Давайте! Пока он подначивал меня, мул перескочил стену и словно врос в землю на другой стороне. Мой первый взгляд был направлен на индейца. Глаза его горели. — Черт возьми! — вырвалось у Хоуи. Его товарищи рассыпались в не менее содержательных репликах. — Ну? — обратился я к Хоуи. — Где я? Здесь или все еще там?