После ужина, как только приличия позволили покинуть госпожу Кин, Мана, одетая в домашнее кимоно, схватила цветную накидку, чтобы не продрогнуть осенним вечером, и отправилась на свежий воздух. Чем дальше она отходила от дома, тем более ускорялся ее шаг. И вот она уже стремглав неслась к живой изгороди в самом конце сада. При этом ее кимоно и накидка развивались так, что девушка становилась похожа на яркую диковинную птичку. Мана знала, в каком месте можно протиснуться между ветками кустарников и оказаться на той стороне. Она так и сделала. Когда кто-то осторожно коснулся ее плеча, повернулась, и невольно вскрикнула от изумления. – Ихара! Это действительно был он. Кажется, так много времени прошло с того момента, когда люди Токугавы увели его ночью из дома гейши… Мана потеряла всякую надежду на то, что они когда-нибудь увидятся. Смеркалось, поэтому их, укрытых побуревшей листвой деревьев, никто не мог заметить. – Где ты был? Что пережил за это время? Почему не отправился в Европу? – в волнении спрашивала девушка, рассматривая бывшего самурая своего отца. Тот был во всеоружии, как и положено воину. И вряд ли он явился сюда пешком, наверняка где-то поблизости был привязан его конь. – Не важно, – коротко сказал Ихара. И спросил, как все это время жила она. – Я очень несчастна, Ихара, мне нечего ждать от жизни. – Я так и д-думал… Я виноват во всем! – Спаси меня, спаси от участи быть женой этого ненавистного человека! За тем, чтобы выручить ее, он и приехал. Касэн считал себя обязанным помочь дочери умершего господина. Видя, как он задумчив, Мана решилась. – Все, что я могу предложить взамен – моя невинность, – вдруг выпалила она. От шока, что осмелилась такое сказать, Мана задрожала, будто от холода. Самурай отшатнулся, взглянув на нее, как на безумную. – Ты с ума с-сошла! – воскликнул он и даже несколько раз запнулся от возмущения. – Н-нет. Такая его реакция даже задела ее, как женщину. Она хотела как-то ответить, но будучи еще слишком юной, не знала, как это сделать. Касэн снова задумался. – Понимаю, я для тебя обуза, – промолвила тихо Мана, отвернув лицо в сторону. Трепетавшая на ветерке прядь волос слегка касалась ее впалой щеки. – Даже если сбегу отсюда, я не знаю, куда мне идти. Меня найдут везде. Сначала я хотела отомстить Токугаве. Но что я могу против него? На моей стороне никого нет. Ихара поглядел на нее с жалостью и еще с невольным уважением. Было очевидно, что его сердце дрогнуло. Раньше ему эта вертихвостка казалась почти ребенком. А теперь видел, что мыслит она совсем по-взрослому, не как избалованная дочь правителя. – Через т-три дня, – заговорил, наконец, он, – отправляется в путь судно, которое д-должно доставить во Францию наши товары и д-дипломатов для переговоров о торговом сотрудничестве с французским королевством. Токугава назначил меня одним из членов д-дипломатической миссии. Если тебе удастся убежать отсюда и на рассвете быть в порту, я возьму тебя с собой. Но при одном условии, на к-которое ты вряд ли согласишься… – Я согласна на все. Скажи, что за условие. – Ты можешь плыть со мной т-только в роли моего слуги. Нужно будет состричь волосы, переодеться в мужскую одежду, и выполнять обязанности слуги на протяжении всего пути, который будет д-долгим… – Я согласна! – горячо воскликнула, перебивая его, Мана. – Ты п-привыкла, чтобы прислуживали тебе, но если поедешь, то сама станешь прислугой. Это очень трудно, – предупредил юноша. – У меня нет выхода. Я смогу выдержать. – Так избежишь участи стать супругой будущего п-правителя Японии… Но действительно ли ты этого хочешь? Что если именно для этого ты создана? – Нет! – почти со слезами воскликнула упрямо Мана. – А если пожалеешь о побеге? Назад д-дороги не будет. – Я читала о Европе, говорила с купцами, которые приезжали к отцу. Я верю, что смогу там жить. Буду работать! Касэн скептически пожал плечами. – Это будет очень тяжелая жизнь. Ты можешь погибнуть. Девушка повесила голову. Самурай стоял, скрестив на груди руки, и ждал ее окончательного решения. Он внимательно поглядывал на нее, освещенную только светом уже взошедшей луны. – А что будешь делать ты? – спросила она. – Искать своих родных. – Ты помнишь их? – Я никогда не забывал, кто я и откуда… – Ихара стал смотреть в темноту, и его взгляд затуманился. Он вспомнил, как девятилетним мальчиком стоял на палубе увозившего его в неведомую страну корабля, глядел в ту сторону, где, он был уверен, находится родная Франция, и шептал: «Я вернусь…». – Я хочу помочь тебе найти их. Забери меня. Здесь меня не ждет ничего хорошего, – сказала японка. Девушка совсем продрогла. Тонкая шаль не спасала от сырости ранней осени. За деревьями она видела свет в окнах дома. Нужно было возвращаться. – Спасибо, Ихара, – вдруг прошептала она, взяв его теплую руку своими тонкими прохладными пальцами. – Нет, это вы делаете мне честь, соглашаясь ехать со мной. Вы – дочь моего господина, а значит моя госпожа, – самурай поклонился. Возвращаясь к тому месту, где оставил лошадь, Касэн был еще более задумчив. Правильно ли он делает, что вырывает ее из этого мира? Что если там она будет такой же чужой, как он здесь? Но на то, чтобы увезти ее, его толкали долг перед погибшим господином, доверившим ему самое дорогое – собственное дитя, и еще что-то, о чем он и подумать боялся, о чем должен был молчать, на что не имел права… *** Как ни стремился Токугава, владевший четвертью территории государства, добиться полной изоляции Японии от внешнего мира, прекратить все отношения с Европой было невозможно. Торговые связи все-таки поддерживались. Купцы совершали путешествия в основном в Испанию и Голландию, их корабли доставляли туда шелк, чай, японский фарфор и многое другое. Но все передвижения судов контролировал сам сегун. Удельным князьям дайме, одним из которых был когда-то и Изаму Иоири, ничего не оставалось, как подчиниться его воле, потому что во избежание мятежей правительство всячески урезало их полномочия, а в случае неповиновения мятежника ждало то, что случилось с князем Канадзавы. Весть о произошедшем вмиг разлетелась по всей Японии и Токугава был уверен – в ближайшее время никто из дайме не посмеет поднять голову. Вывезти в Европу вместе с шелками и бочонками с порохом не составляло труда золото, и даже человека… Но Токугава хотел не просто переправить самурая Ихару Касэна на Запад. Он задумал использовать его в своих целях. Франция на тот момент была одной из сильнейших стран Европы, и развитие межгосударственной торговли с ней могло принести Японии большую выгоду. Только вот наладить отношения с этим европейским королевством было задачей не легкой. Особенно после того, как в Японии начались гонения на христиан. В некоторых провинциях католичество было полностью запрещено. А все потому, что христианские миссионеры из ордена иезуитов сочли себя здесь хозяевами и решили, что вправе уничтожать буддийские храмы и скупать японские земли. Теперь, стремясь наладить отношения с королем Людовиком XIV, Токугава решил отправить к нему своих послов с дипломатической миссией. В их числе был Ихара Касэн. Хотя он и слишком молод для такого ответственного задания, но врожденные осторожность и благоразумие, а также высокое, в чем сегун не сомневался, европейское происхождение помогут ему. Человека своей крови там наверняка встретят дружественно. На эту поездку Токугава возлагал большие надежды. И вот, наконец, наступил день, когда японские корабли отошли от берегов родной страны. Им предстояло преодолеть долгий и сложный путь. И вернуться с добрыми вестями. Сидя верхом на коне, окруженный охраной, Токугава, прищурившись, наблюдал за суетящимися в порту людьми. На одном из судов он увидел самурая, который должен стать его козырной картой в этих переговорах. После гибели князя Иоири Ихара стал ронином – низшим буси без господина и без средств к существованию. Но так как сам сегун взял его к себе на службу, он получил звание самурая высшего класса. Теперь ему надлежало иметь вооруженных слуг. Токугава заметил, что возле Касэна крутился низкорослый худой мальчишка – должно быть, один из них. А с корабля в этот момент за правителем наблюдали глубокие карие глаза, в которых таилось смешанное чувство ужаса перед неизвестностью и восторга от обретенной свободы. «О, Тацута-химэ, помоги нам, путникам, не заблудиться в дороге», – мысленно молила девушка великую богиню. …Когда сегун узнал, что невеста его сына бесследно исчезла, его люди приехали в дом гейши Амайи Кин, повесили ее на дереве, а великолепный дом у лотосового пруда сожгли. ______________________ [1] Тацута-химэ – японская богиня осени и воплощение красоты алой листвы горы Тацута в префектуре Нара. Богиня осени является покровительницей ткацкого мастерства («тацу» созвучно с глаголом «кроить»). С девой Тацута в древности сравнивали девушек, которым не было равных в шитье. Глава IV. Тетушка Шинджу Их путешествие продолжалось уже два дня, а впереди было несколько долгих месяцев на корабле. Путь лежал через Индию, вокруг Африки, мимо берегов Португалии и Испании. Мана никогда раньше не плавала на судне, и выяснилось, что она тяжело переносит качку. Девушке стало плохо в первый же день. И вместо того, чтобы выполнять свои обязанности слуги, она лежала на старой циновке, пытаясь перебороть тошноту. В невысоком квартердеке на корме располагались каюты с широкими светлыми окнами, отделенные друг от друга раздвижными перегородками. В одной из них и был размещен Ихара. Слуги жили отдельно, в подсобном помещении. Но когда Мана заболела, самурай решил, что она должна находиться в его каюте. Девушка, теперь вынужденная играть роль мальчика-слуги, ничего немогла есть и практически все время спала. Касэна ее состояние пугало, он уже готов был позвать корабельного доктора, однако Мана остановила самурая, ведь врач сразу узнал бы правду. Молодому воину прислуживал второй слуга – юноша лет шестнадцати, мечтавший тоже стать военным. Ихара, хотя ему и было очень жаль Ману, естественно, не мог находиться рядом с ней долго. Он иногда навещал ее, а все остальное время проводил либо в тренировках, либо за чтением книг. Именно во время одной из его тренировок и случилась неожиданная для молодого человека встреча. Рано утром, когда солнце еще только начинает подниматься из-за горизонта и все вокруг окрашено в серо-розовый цвет, Ихара на безлюдной просторной палубе повторял приемы боя, используя вместо катаны синай – бамбуковый меч, который два иезуита, иногда с интересом наблюдавших за его тренировками, называли между собой палкой. Обычно в такие моменты он был очень сосредоточен и не обращал внимания на зрителей. Поэтому не сразу увидел ее… госпожу Хоши. Шинджу стояла на палубе, облаченная в великолепное атласное одеяние апельсинового цвета. Она была, казалось, еще красивее, чем раньше. Словно то, что произошло, нисколько не опорочило ее. Да и происходило ли это все на самом деле? Ихара прекрасно помнил, что да. Лежащая на полу в обрывках кимоно женщина и наваливающиеся на нее мужчины – та картина до сих пор стояла перед глазами. Пришел ли ей кто-то на помощь? Что стало с Ясу? Самурай отвлекся от своих размышлений, увидев, как японка, какое-то время наблюдавшая за его похожим на танец воображаемым боем, медленно и величественно пошла вдоль перил. Подол ее платья, словно воды огненной реки, скользил по доскам. Когда красавица исчезла из виду, Ихара продолжал отрабатывать технику защиты и нанесения ударов и вскоре перестал о ней думать. Самурай решил заняться обучением своего слуги, тогда тренировки станут гораздо эффективнее. Пребывание на корабле было насыщенным и богатым на разнообразные события, насколько это вообще возможно в открытом море. Вечером Ихара был официально приглашен на чаепитие с купцами и капитаном корабля. Касэн предпочитал избегать подобных мероприятий, поскольку чувствовал себя скованно, говорить старался мало и не знал, как себя вести. Его заикание многих раздражало, ведь иногда юноше довольно тяжело было быстро произнести слова, и поэтому слушать его порой было также мучительно, как вслушиваться в карканье какого-нибудь диковинного пернатого. Но в этот раз Ихара отчего-то согласился прийти. Здесь были оба иезуита, японские купцы, а также трое членов дипломатической миссии, направленных во Францию вместе с ним. А еще здесь была Шинджу. Оказалось, теперь она – супруга одного из купцов. Ихара время от времени поглядывал на женщину, она тоже иногда задерживала на нем взгляд. Самурай гадал – что же тогда случилось во дворце князя Иоири, что было после их побега? Может быть, госпожа Хоши могла бы ему это рассказать, но она сидела рядом с грузным, шумно дышащим мужем, покорно опуская глаза всякий раз, когда супруг обращался к ней. Между тем разговор велся о корабле, на котором они совершали плаванье. Трехмачтовое судно хоть и было торговым, но имело на вооружении четыре пушки. Как пояснил капитан, в случае столкновения с пиратами они смогут отбиться. Следующим утром, когда Ихара выполнял свои упражнения, Шинджу вновь вышла на палубу. Заметив, что она безмолвно наблюдает за ним, самурай остановился. Поднявшийся с утра ветер развивал полы кимоно и черные длинные волосы женщины, небрежно скрепленные серебряной заколкой. Касэна осенила мысль, что тетушка может узнать племянницу, когда Мана выздоровеет и будет в качестве его слуги появляться на людях. А это могло угрожать ее безопасности. Шинджу наверняка знала, кто вывез из дворца дочь князя. Ему нужно было поговорить с ней, поэтому молодой человек решительно направился к красавице. Женщина ожидала его приближения, чуть склонив голову на бок. Самураю показалось, что в ее взгляде мелькнула насмешка. – Вот уж не думала, что увижу тебя здесь, – сказала Шинджу. Ее губы сложились в улыбку. Ихара поклонился, как подобает во время приветствия.