– Катана его ждет, а не императорский дворец, – процедила Шинджу. – Пес и вор! Когда назначенный французским посланником в Японии барон де Брионе вместе с супругой, а также окружавшими его французами и японскими купцами прибыл во дворец Токугавы, там царило непривычное оживление. Обычно сегуну были свойственны военная строгость и умеренность. А сейчас членов делегации несколько удивили танцующие гейши, звуки музыки и аромат цветов. Сам правитель, кажется, почти не замечал происходящего. Токугава вышел на просторный балкон и посмотрел на город. В последнее время на сегуна накатывала не свойственная ему меланхолическая тоска. Казалось, все лучшее уже позади – и победы, и славные военные походы. Нет, за свою жизнь он не боялся. Хуже было осознание того, что он один, совсем один. Сын не способен занять его место – это очевидно. Слишком уж легкомыслен, если не сказать глуп. Значит нужно самому тянуть все, чего достиг, пока боги не заберут его жизнь. А кругом ненависть, коварство, зависть… Сейчас сегуну было всего тридцать пять лет. Иэцуна являлся старшим сыном Токугавы Иэмицу, внуком Токугавы Хидэтада и правнуком Токугавы Иэясу, т.е. четвертым сегуном Японии. Он родился в 1641 году и оказался довольно хилым ребенком со слабым здоровьем. Его отец умер в начале 1651 года, в возрасте сорока семи лет. После его смерти во главе сегуната пришлось встать десятилетнему ребенку Токугаве Иэцуна. До совершеннолетия от его лица правили пять регентов. Молодому человеку довелось многое пережить. Большим испытанием стало восстание ронинов. Его предводители хотели свергнуть сегунат и казнить всех представителей рода Токугава. Но, к счастью, это восстание регенты жестоко подавили. Позже была еще одна попытка поднять восстание, но она также была подавлена. В целом правление Токугавы было относительно мирным, поскольку любые поползновения князей или крестьян свергнуть сегунат сразу подавлялись. Иэцуне было всего около двадцати, когда случился ужасный пожар, полностью уничтоживший город Эдо. Но за два года столица была восстановлена. Однако, несмотря на все сделанное для государства, Токугава вызывал у многих лишь зависть и раздражение. Но не зря прадедом нынешнего сегуна был Токугава Иэясу – принц Минамото, дипломат и военачальник. Несмотря на слабость и болезненность, в детстве Иэцуна не умер, а благодаря постоянным тренировкам и закаливанию стал искусным воином и укрепил здоровье. Теперь его называли «выточенный из камня». Он был весь в себе. Закрытый. Мало что позволял о себе узнать. Токугава принял французского барона очень достойно. Даже бровью не повел, узнав в нем своего самурая, бывшего когда-то купленным рабом князя Иоири. Даже не удивился тому, кто стоял рядом с французом. После их отъезда прошло почти два года. Мане исполнилось шестнадцать, и она расцвела. Девушка заметно подросла, ее фигура немного округлилась, но оставалась по-девичьи тонкой и хрупкой. Легкий морской загар придал коже приятную персиковую золотистость. Из-за этого темные глаза юной японки стали выделяться еще ярче. Обрезанные перед побегом волосы уже сильно отрасли, и мягко поблескивали, когда на них падали солнечные лучи. Французское платье, хоть и простое, скромное, из серебристо-серого атласа, было пошито мастерски и очень выгодно подчеркивало изящную фигуру девушки. – Это она должна была стать моей супругой? – шепотом спросил Юкайо у отца. Но тот смотрел в другом направлении. – Кто та женщина в розовом кимоно с золотыми узорами? – спросил он у стоявшего поблизости советника. – Это вдова одного из бывших командиров нашего войска – Кавагути. Говорят, он умер во Франции от какой-то болезни. Всем известно, как европейцы не чистоплотны и какие страшные эпидемии из-за этого губят их народы… – А она… Как относится к нашей власти? – Токугаву мало интересовала судьба купца и ситуация с эпидемиями в Европе. – Она привселюдно называла вас псом. Сегун промолчал, но не сразу отвел взгляд от госпожи Хоши. – Я ехал сюда, будучи г-готовым к тому, что ты к-казнишь меня, Токугава, – говорил тем временем Ихара. Повернувшись к французу, сегун чуть заметно улыбнулся. – Меня многие не любят, но я никогда никому сознательно не желаю зла. Потому что знаю – за все воздастся, – ответил он. ______________________ [1] Франсуа Морисо (1637 – 17 октября 1709) – врач-акушер, живший в Париже. Морисо был ведущим акушером Европы 17-го века. В 1668 году он опубликовал капитальное врачебное руководство «Трактат о болезнях беременных и о родах», в котором предложил несколько новых врачебных инструментов и операций. Книга была переведена на несколько языков. Также Морисо известен тем, что усовершенствовал некоторые классические приемы родовспоможения при тазовых родах. Он дал описание внематочной беременности, и, вместе с повитухой из Германии Жюстиной Зигмундин, считается первым, кто ввел практику прокалывания околоплодного пузыря для остановки кровотечения при предлежании плаценты. Глава XXII. Незнакомец Госпожа Хоши присела на деревянную скамью, окруженную кленами. Солнце уже садилось, но ей не хотелось идти в дом. Небольшой, но очень ухоженный, он был окружен деревьями и кустарниками, и выглядел уютно, умиротворяюще. Когда-то они жили здесь с первым мужем… От раздумий ее отвлек маленький хин – неизменный спутник прогулок. Песик залаял и бросился к забору. Шинджу вздрогнула и подняла глаза. За изгородью стоял какой-то человек, одетый в поношенные штаны хакама и местами протертое кимоно. Довольно рослый, широкоплечий мужчина явно был воином. Но самым странным во всем его облике была кожаная маска самурая нэри-хо[1], скрывающая лицо. – Добрый вечер, – незнакомец поклонился. – Вы не знаете меня, госпожа Хоши, но я уверен, что не прогоните человека, умоляющего о помощи. – О помощи? – снисходительно улыбнулась Шинджу. – В какой же помощи вы нуждаетесь? – Немного еды, если можно. – Еды? – удивилась женщина. – Да, я много дней нахожусь в пути, и счастлив тому, что наткнулся на ваш дом. – Но откуда вы знаете, как меня зовут? – Когда-то мы служили вместе с вашим мужем… Шинджу нахмурилась. – Господином Хоши, – пояснил незнакомец, и брови хозяйки сразу вернулись на место. Непонятно почему недоверчивая Шинджу поверила этому мужчине. И хотя не видела его лица, он вызывал у нее расположение и интерес. Что касается безопасности, бояться ей было не чего, ведь дом охраняло немало стражников. Незнакомца провели в одну из комнат и попросили подождать. Везде здесь чувствовался утонченный вкус хозяйки, безраздельно царили чистота и порядок. Вскоре появились молчаливые и старательные служанки. Они принесли еду и расставили все на котацу[2]. Затем вошла госпожа Хоши. На ней было домашнее зеленое кимоно, но, несмотря на это, такая красавица могла даже сейчас затмить любую придворную даму. Приглашая гостя сесть и угоститься, Хоши произнесла: – А потом вы расскажите мне о моем супруге. – Это долго, я боюсь задерживать ваше время, – как можно более учтиво ответил незнакомец, отводя взгляд. – Ничего страшного. Я никуда не тороплюсь. Когда он начал трапезу, Шинджу не выдержала. – Вам удобно есть в маске? – Я привык. – Вы знаете, что это невоспитанно – закрывать свое лицо, когда лицо вашего собеседника открыто? – Я никогда ее не снимаю, потому что обезображен. – А.. – молодая женщина внимательно вгляделась в его глаза, прежде чем он успел опустить их. – Мы раньше с вами не встречались? – Нет. Это невозможно. – Как вас зовут? – Иошихиро Араи, – ответил он после короткой заминки. Из рассказа самурая Шинджу узнала, что тот был близким другом ее первого супруга и воевал с ним плечом к плечу. О совместных походах, и битвах, в которых доводилось участвовать, незнакомец говорил скупо, без подробностей. Он объяснил это тем, что не хочет шокировать нежную и впечатлительную даму, ведь война не имеет привлекательных сторон, о которых хотелось бы говорить. – Ая, – уже готовясь ко сну, позвала госпожа Хоши свою старую служанку. – Тайра когда-нибудь рассказывал что-то о своем друге и боевом соратнике Иошихиро Араи? – Никогда, госпожа. Прошло несколько дней, когда Хоши, гуляя в саду, опять увидела за живой изгородью странного незнакомца. – Снова вы? – произнесла женщина, с интересом поглядев на Иошихиро Араи. – Добрый вечер, госпожа Хоши, – слегка поклонился он. Шинджу подошла ближе. – Вы снова голодны? – с усмешкой поинтересовалась японка. Мужчина чуть смутился. – Нет, я пришел… чтобы увидеть вас. – Зачем? – насторожилась Шинджу. – Ваше общество и беседы с вами для меня оказались тем же, что для умирающего от жажды вода. Почему-то в этот момент сердце молодой женщины предательски екнуло. Признаться, ей и самой тот вечер, когда этот человек появился в ее доме, принес массу удовольствия. Она давно вот так просто не говорила с кем-то о своем первом муже и вообще о своей жизни. Мужчина стоял, машинально поглаживая рукоять меча. За его спиной виднелась сумка, которую удерживал плотный ремень. – Вы снова куда-то направляетесь? Почему не верхом на лошади? – чтобы скрыть замешательство, спросила Шинджу. – У меня нет денег, чтобы приобрести коня. А тут все мои вещи. – У вас нет дома? – Есть, но там мне слишком тоскливо после смерти жены. Выходит, их объединяла эта общая беда… Видя, что госпожа Хоши молчит, мужчина вдруг сказал: