– Извини, что делал все это, когда мы были детьми. Джек проигнорировал извинения и сказал: – Ты упоминал, что кто-то другой подговорил тебя сказать, будто ты видел, как Хэнк меня домогался. Кто это был? Я правда хочу знать. Том изменился в лице. Джек не удивился бы, разозлись он, но это был страх. И по этому выражению Джек догадался об остальной загадке помимо того, о чем его предупредила интуиция. Он знал ответ на свой вопрос, а также причину, по которой Тома так сильно избили. Он не был уверен, что именно Том сказал или сделал, чтобы получить последние побои. Может быть, рассказал что-то сокамернику. Что-то, содержащее больше информации, чем просто «кто-то» заставил его лжесвидетельствовать в детстве. Том знал, где похоронены скелеты этого кого-то, и этот кто-то, вероятнее всего шеф полиции Хикс, нервничал, что Том может отрыть эту спрятанную могилу. Потом Джек вспомнил. Он сам в шутку предложил, чтобы Том рассказал судье Шелтон, кто подговорил его лжесвидетельствовать на суде над Хэнком, чтобы задобрить ее. Эти последние побои – его вина. Они показывали, насколько занервничали виновные из-за того, что Том что-нибудь расскажет, если решит, что это поможет ему в его текущем положении. Внезапно Джек сказал: – Неважно. По итогу я не хочу знать. С тех пор много воды утекло, и я думаю, что ты должен хранить этот секрет до конца жизни. Просто скажи судье, что обещаешь не делать ничего, что вернет тебя сюда, и о своей полной готовности носить следящий браслет. – Понял, – сказал Том с явным облегчением. – Когда мы увидим судью? – Завтра. – Если она меня выпустит, сегодня будет моя последняя ночь здесь? Джек убрал блокнот и ручку в портфель, застегнул его и встал. – Таков план. Он подошел к двери, постучал и громко сказал: – Мы закончили. – Джек? – Да? – Спасибо. Джек не был уверен, Том благодарит его за усилия, за то, что он поручится за него перед судом, или за то, что свернул разговор на тему того, кто подговорил его дать ложные показания, а также предложил оставить это в тайне навсегда. Возможно, за все сразу. Вошедший офицер увел Тома обратно в камеру, а Джек вернулся в офис готовить дополнение к ходатайству о разрешении Тому выйти из тюрьмы до суда. Дополнение касалось явной опасности, которая угрожала Тому в местной тюрьме, и содержало просьбу немедленно перевести его в тюрьму Уортона, если ему откажут в домашнем аресте. Джек включил в дополнение просьбу держать его засекреченным ради безопасности клиента, по крайней мере до тех пор, пока они не убедятся, что в Уортоне ему ничего не грозит. Обвинению наплевать, куда закрыть Тома, если ему не разрешат ждать суда дома, так что это дополнение пойдет в ход, если ходатайство об освобождении будет отклонено. 14 В тот вечер, поедая замороженный ужин, Джек понял, как ему одиноко. До начала отношений с Дженни одиночество никогда не было проблемой. Теперь же оно душило. Он привык видеться с ней каждый день. Они не встречались и не разговаривали с тех пор, как она утром уехала на работу. Закончив унылую трапезу, он решил ей позвонить. По крайней мере выяснит, чувствует ли она то же самое. Он как раз тянулся к трубке, когда телефон зазвонил. Поскольку его рука уже лежала на нем, Джек ответил, не дожидаясь окончания первого звонка. – Алло. В первое мгновение его приветствовала тишина. Потом он услышал знакомый смешок. – Ты что, сидел там, положив руку на телефон, и ждал, когда он зазвонит? Я даже не слышала гудка. Джек засмеялся вместе с Дженни. – Нет, на самом деле я тянулся к трубке, чтобы позвонить тебе. – Ох, ладно. Хорошо, что мы оба решили позвонить. Снова повисло молчание. Наконец Джек нарушил его вопросом: – Так зачем ты звонишь? Дженни ответила не сразу, и он подозревал, что она думает, как сформулировать то, что хотела сказать. Он понимал это потому, что и сам, задай она ему такой же вопрос, задумался бы над ответом. Ни один из них не хотел звучать отчаянно. – Я просто хотела узнать, как прошел твой день, и убедиться, что все в порядке. – Я сто раз порывался позвонить тебе, но подумал, может, тебе нужно пространство. Не хотел на тебя давить. – Джек? – Да? – Мне нравится, когда на меня давят, если это правильный человек. – Хорошо. Я запомню. – Тебе кажется, что ты задыхаешься? – Нет. – Хорошо. – Она помолчала и сменила тему. – Так как прошел твой день? – До вечера все было хорошо. – Что случилось вечером? – Я выяснил, как сильно скучаю по тебе, когда тебя нет здесь. – Хорошо. Потому что я тоже скучаю по тебе. Безумие, да? Мы словно парочка пятнадцатилетних подростков. – Полагаю, любовь заставляет нас делать глупости. Молчание. – Любовь? Джек решил, что пора признаться ей и себе в том, что чувствует. – Да, любовь. Я люблю тебя. – Любишь? – спросила Дженни почти шепотом. – Да. Я не ожидал такого, но да. Я люблю тебя. Надеюсь, тебя это не пугает и не заставляет чувствовать, будто я захожу гораздо дальше, чем ты ожидала так скоро. Это странное чувство для меня. Раньше я никогда не любил. – Нет, это меня не пугает и не заставляет думать или чувствовать ничего, кроме облегчения. Я тоже тебя люблю. Я знаю это с воскресенья. – Тогда, наверное, я немного тормоз, а? Она засмеялась. Джек слышал, как со смехом уходило напряжение. Они полчаса обсуждали свои чувства. Наконец Дженни сказала: – Итак, ты собираешься попросить меня приехать? – Твоя сумка собрана? – Конечно. – Сколько тебе надо времени, чтобы добраться сюда? – Десять минут. – Тогда увидимся через десять минут. Ночью, уже лежа в кровати, Дженни сказала: – Ты так и не рассказал мне про свой день. – Ты мне про свои тоже не рассказываешь. – Мои дни всегда скучные. Твои нет. Ты не делаешь одно и тоже день за днем. – Понимаю. На самом деле, сегодня было очень интересно. – Что произошло?