– Держи, – я получаю свой термос, который неугомонная Нафка так и не открыла. Я предлагаю перец присутствующим, но они отказываются, и забираю термос. Внутри у меня разворачивается целая симфония в до-мажоре: только сейчас, когда я стою посреди ночного поля и держу в руках теплый термос, понимаю, как же я хочу есть. Я прощаюсь со всеми («Не хочешь на поиск рядом?» – с надеждой спрашивает координатор), выкатываюсь на грунтовку и проезжаю километр в направлении трассы. Не выдерживаю, останавливаюсь, откручиваю крышку-миску с термоса (запах!), зажимаю ее коленями, без жертв вываливаю туда оба перца, поскуливая от нетерпения, и вдруг понимаю, что теперь я могу выйти из машины и повеситься на ближайшей осине, потому что мне нечем их есть, а до Москвы полтора часа езды. Вы когда-нибудь пробовали есть горячие фаршированные перцы без применения рук, скрючившись на переднем сиденье автомобиля? Это очень увлекательно, непременно попытайтесь. Я кусаю перец с одной стороны, наклоняю голову и пытаюсь укусить с другой, представляю, как выгляжу со стороны, и начинаю давиться от смеха и отчаяния. В приступе безнадежности я открываю бардачок. Когда-то, почти 30 лет назад, папа заехал со мной в магазин «Садко» на Кутузовском проспекте. Молодежь не поймет, а те, кто постарше, конечно, помнят, что вход туда был открыт только для иностранцев и за рубли там ничего купить было нельзя. Так вот, я тогда ходила по этому магазину, как зомби, а папа шел сзади – как я понимаю, чтобы поймать меня в случае шоковых обмороков (бывало там и такое). Папа купил мне мороженое в импортном пластиковом стаканчике – на вид совершенно волшебное, нездешнее, неземное. Мы с ним сели в машину, и выяснилось, что его нечем есть. До дому оно, понятно, не доехало бы. Я его ела ручкой нашедшейся в бардачке расчески. Это было очень вкусно. Так вот, я открыла бардачок, и первое, что увидела там, была пластиковая вилка. Как, когда я ее туда сунула, понятия не имею. Я успела подумать – а не грязная ли она? – и уже в следующую секунду с урчанием запихивала в себя перец, и мне было совершенно все равно, грязная она или чистая. По дороге домой я пела песни. Громко, в голос, всякие, какие помню. И вовсе не для того, чтобы не спать, – спать мне еще совершенно не хотелось. Как говорилось в бессмертной «Иронии судьбы», люди поют, когда они счастливы. Ирина Опимах, инфорг, оператор горячей линии «Лиза Алерт» (интервью проекту «Гордость России», ноябрь 2019 года) «А потом меня затянуло. У меня было желание помогать людям и делать для них то, что я умею, делиться тем, чем могу поделиться. Когда ты видишь цель, твой главный мотиватор – это желание: я это хочу, и я это делаю. Но когда ты добиваешься результата, это еще один мотивирующий фактор, который просто несет тебя на крыльях дальше и дальше. Поэтому когда я только принимала звонки, а потом видела результат, для меня это было очень сильным стимулом продолжать заниматься деятельностью в отряде». Кому нужны старики с деменцией? Мне однажды сказали: ладно, когда теряются дети – понятно, конечно, что надо все бросать и искать, но чужие бабки, у которых поехала крыша, – зачем? Зачем не спать ночь, уезжать в холод и под дождь, оставлять семью и работу и ехать куда-то, если родственники недоглядели? В первый раз, помню, подумала, что ослышалась. Но потом еще несколько раз слышала этот вопрос: зачем искать чокнутых стариков? Со временем я сформулировала три отв

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.