Первой задачей стало обеспечение сырьем. Главным поставщиком медной руды выступил куитлатекский купец Накацтли из Уэтамо. Тем более, что в округе этого города имелись обширные залежи малахита. Также через подставных купцов мы закупали руду в Чурумуко и гораздо севернее — в Ингуаране и Уакане. В Жарких Землях было много меди, но беда в том, что индейцы ее добывали мало. Не очень ценили. Местные жители ходили в рудники в свободное от сельхозработ время. И, прямо скажем, сильно не напрягались. В сезон дождей котлованы затапливало — и добыча могла остановиться на пару месяцев. Мне даже пришлось посылать к Накацтли свои бригады. Купец тайно отводил четлан к дальним котлованам — и мы нагло воровали местную руду! Недавно, после того, как белые принялись изучать горы дикарей-оцколи, нашлось еще одно месторождение к северу от Серой Воды. Но в этих опасных землях вообще трудно наладить добычу. Выкупали, что могли. В итоге, я смог довести закупку руды до 150–200 килограммов в месяц. Не только малахит. Были еще буроватые камни с золотистым отливом и почти черные с изумрудными прожилками. Последние, кстати, давали самый высокий выход меди. Понятно, что мой спрос привел к росту цен. Накацтли — хороший мужик — но свою выгоду упускать не собирался. Так что, чем дальше, тем дороже обходилась мне моя милитаризация. А своей меди в пределах «империи» найти не удалось. С выплавкой дела обстояли более-менее сносно. С процессом некоторые четлане были знакомы, а стеклоплавильные печи выдавали такую температуру, что руда плавилась на ура. Правда, резко вырос спрос на древесный уголь. По счастью, работа не сложная, и я начал использовать на ней проданных. Рабский труд в небольших количествах очень даже выгоден. Циль Наукаль построил пару новых печей с мехами — уже исключительно для металлургических целей. Были набраны новые работяги (которых опять же нужно было содержать за счет казны), которые, после первого десятка запоротых плавок, начали стабильно получать относительно чистую медь. До половины от веса руды, редко — чуть больше половины (когда плавили черный камень). А вот со вторым компонентом — золотом — было уже сложнее. Оно, в принципе, добывалось даже в пределах империи: на горных притоках Серой Воды находили золотой песок. Я, конечно, сразу велел собирать его и сдавать владыке. Что-то вроде налога, но самым активным добытчикам я слал подарки — дабы стимул был. Но всё равно, общими усилиями всего региона в месяц удавалось добыть кулак золота… Килограмм, в смысле. Так что приходилось закупать. Золото шло, в основном, с юга, но было его мало, и поставки крайне нестабильные. Иной раз удавалось 20 кило за месяц получить, а на следующий — и десяти не набиралось. В любом случае, золота не хватало на то количество меди, что у меня уже имелось. Мой «главный инженер» нашел нужный рецепт сплава меньше чем за месяц. Пропорции золота и меди составляли где-то один к трем. Но было еще много разных нюансов по температуре, что во что вливать и так далее. Я парню ничем помочь не мог. Мои знания не только не помогали, но даже мешали. Вот, например, я помнил, что металл можно закаливать: сунул раскаленную саблю в воду или масло (или кровь девственницы) — и оно станет прочнее. А оказывается, что с медью всё ровно наоборот! Если ее резко охладить — то металл станет мягче. А вот, если долго отпускать — наоборот, прочнее. Короче, я заткнулся и просто морально поддерживал своего гения. До первого Дня Змея наши металлурги научились стабильно выплавлять от 30 до 50 килограммов тумбаги в месяц (в зависимости от количества золота). И вот тут начался затык. Я знал, что нам надо делать, мог описать изделие, нарисовать, даже с горем пополам вылепить. Но у моих мастеров не получалось это изготовить. Попытка ковать отлитые болванки «на холодную» и «на горячую» привели к полному фиаско. Тумбага, в отличие от меди, коваться не хотела напрочь. Ситуацию спас внезапный гость. Вернее, он был не совсем внезапный: в Уэтамо объявился чужеземный медник, который пытался осесть в этом городе и «делать бизнес». Разумеется, местные его быстро вытурили. Накацтли подумал обо мне и предложил старику доставить того в такое место, где мастера станут носить на руках. И не соврал. Старый медник был откуда-то из далеких восточных земель. Толком не говорил ни на одном из окрестных языков. Свой народ он называл беэнасса, и означало это что-то вроде «жители облаков». Он действительно вырос среди облаков, потому что, глядя на наши горы, только пренебрежительно фыркал. Но дело свое знал отлично. Старик никогда не работал с тумбагой, но ему было всё равно, из чего отливать. Тем более, что сплав Луча требовал меньше жара, чем медь. Иноземный мастер делал восковые модели того, что я хотел изготовлять, и заливал их жидкой глиной. Потом глиной погуще, еще погуще и совсем твердой. Формы имели входное отверстие и несколько выходных. Расплавленная тумбага вытесняла воск, и вуаля — у меня уже наконечник копья. Конечно, только заготовка. Ее еще до ума доводить надо. Убирать лишнее, затачивать. Беда была в том, что таким способом литейные формы было делать долго, расход воска оказался большим (а я уже говорил, что того и так не хватало). Я наудачу вбросил в воздух идею о многоразовых формах из камня. — Можно делать из двух половинок: сложили — залили, разложили — вынули. Разумеется, эта идея облачному старику не понравилась. — Но ведь тогда все изделия будут совершенно одинаковыми, — разочарованно протянул он. Я закатил глаза: смотрите, какая творческая натура выискалась! Да мне и нужны одинаковые! Много, быстро, качественно! Я начал давить на деда, и тот сдался. Подтянули парочку камнерезов для мозгового штурма. Решили, что на формы пойдут даже мягкие породы камня. Так что особых проблем с изготовлением не было… Нет, ну как не было. Мучились парни долго: нужно было идеально выровнять внутренние плоскости каждой половинки и сами формы вырезать так, чтобы они полностью совпадали. Даже опытные камнерезы запороли с десяток форм. В итоге мы подготовили три типа форм: четыре — для наконечников копий, с десяток — для дротиков и три — для топоров. К сожалению, втульчатых наконечников у нас пока не будет, такие формы мои мастера еще не могли изготовить. Пришлось делать черешковые, минус которых очевиден: от каждого удара такой наконечник понемногу раскалывает древко. Но в любом случае, это был огромный шаг вперед! Мы могли поставить производство тумбажного оружия на поток. Это было очень непросто. Я бы сказал: геморройно это было. Сделать металлический наконечник намного (намного!) сложнее, чем каменный. Требовалось большое количество людей (причем, квалифицированных), большое количество операций. Добыть/привезти медную руду. Подготовить ее, то есть, старательно измельчить. Изготовить древесный уголь. Выплавить медь в специальных печах. Затем выполнить хитрый сплав с золотом, который создает ту самую особо прочную тумбагу (а это умели делать только Луч Света и несколько его помощников). Разлить расплав по формам (тоже немалое искусство, если вам нужна отливка без слоев, без каверн и прочая). Потом удалить всё лишнее, сделать доводку, заточить. Только по одним трудозатратам наконечник из тумбаги обходился раз в пять дороже каменного, а делался раз в десять дольше. При этом, в чем-то (например, в остроте) он проигрывал камню (и именно поэтому я решил ножи пока не делать). Но зато новый наконечник был практически «вечным». Каменное копье (особенно, обсидиановое) могло расколоться от любого неудачного удара. Оно быстро выщерблялось. А металл мог гнуться, сминаться, но ломался крайне редко. Воину достаточно взять свое поврежденное оружие, поправить, подточить — и снова в бой! Поскольку металл не ломался, то и тыкать копьем во врага можно изо всех сил — а значит, пробивная сила оружия вырастала. Похожая картина была и с дротиками. Между прочим, топоры мы начали делать сразу с проушиной. Я вылепил образец из глины, камнерезы призадумались и родили форму из трех частей. Так что новые топоры, в отличие от каменных, не втыкались в топорище, а насаживались на оное. Понятно, что таким оружием можно лупить изо всех сил, рукоять не расколется. Началось литьё с этих трех видов оружия, но аппетит приходит во время еды. С Глыбой и Черным Хвостом мы частенько устраивали мозговые штурмы на темы вооружения и доспехов. В итоге родилась мысль отливать небольшие пластины и вшивать их внутрь матерчатых панцирей. Хотя бы, в самых важных местах. Таковыми мои командиры посчитали плечи, по которым часто прилетает сверху, и середину грудины. Защиту рук и ног предложил уже я: начали делать кожаные наручи и поножи. Кстати, та еще проблема была — найти кожу. На доспех тонкая шкурка не пойдет, а толстая в этой несчастной Америке не «произрастала». Если у пекари брать, то разве что самую спину — там потолще. Подходили шкуры тапира, оленя… да, пожалуй, и всё! Даже у здоровяка ягуара шкура тонкая оказалась! Поэтому в течение последнего года я устроил тотальную скупку толстых кож, чтобы сделать своим воинам шлемы и защиту конечностей. А ведь всего-то нужна банальная корова! Серьезно, я корове обрадовался бы гораздо сильнее, нежели благородной лошади. Это и мясо, и молоко, и шкура, и рога. И движущая сила для моего потенциального колесного транспорта! И для плуга… тоже потенциального. Мечты. Пустые мечты. Пока работаем с тем, что имеем. Так вот, я предложил отливать длинные полоски тумбаги и нашивать их вдоль наручей и поножей. Они смогут неплохо держать поперечный удар. Похожие полоски также нашивались на кожаные шапки, которые я гордо именовал шлемами. Последние полгода наш «литейный цех» увлекся новыми экспериментами. Попытки сделать «меч», хотя бы, короткий, в локоть длиной — увенчались полною фиаскою. Ковыряльники получились неудобные, тяжелые, легко гнулись и даже ломались. А вот новое двуручное оружие удалось. За основу взяли мою боевую кирку, увеличили ее, утяжелили и насадили на двухметровый дрын. Получилось оружие одного удара: если попадет, то это фаталити. Сначала его взяли на вооружение командиры пятерок в Черном воинстве. Но потом решили просто давать самому рослому бойцу. Тот вставал за щитоносцами своей пятерки и лупил мегакиркой по головам врагов «великой четланской империи». В общем, постепенно мои воины выглядели всё круче и круче. В грядущих боях их повредить становилось всё труднее, они же повреждали противника всё эффективнее. Но проблема в том, что в итоге, на каждого золотого у меня уходило примерно два с половиной кило тумбаги, а на черного — все четыре! Если с мегакиркой — то и пять! А теперь перемножьте это на 440 воинов. При этом, расход всё равно был: что-то ломалось, что-то терялось. Конечно, за новое оружие я воинов заставлял платить. Да только это оружие всё равно надо сделать! И немалое количество людей ежедневно продолжало трудиться на добыче, доставке, переработке сырья, плавке, отливке, доводке изделий. Всех их нужно было содержать. Тратить накопления на закупку малахита, золота, кожи. Постоянно. Я закрыл глаза. Если бы я продавал тумбажные изделия в том объеме, которого мы достигли — я б озолотился! Этот товар еще круче стекла. Но за полтора последних года я не заработал на нем ни щепотки соли. Наоборот — это была огромная бюджетная яма, куда уходили все доходы. Вся тумбага шла на армию. Хотя, вру. Сколь мало мы ни выплавляли этого бесценного сплава, всё равно часть пришлось выделить на гражданские нужды. Мой старый мастер отлил не меньше двадцати «мирных» широколезвийных топоров. Потому что между каменными и металлическими топорами просто пропасть пролегла! Тумбажный топор с проушиной и свежей заточкой рубил раз в двадцать раз быстрее каменного, а срок его жизни был опять же почти «вечным». Разумеется, пришлось разработать и сделать минимальный набор «кузнечных» инструментов: клещи разного размера и пробойники. Каменотесам тоже помогли: сделали зубила, клинья, которые после отливки еще и проковали на горячую для придания большей плотности. А это еще килограммы и килограммы бесценной тумбаги, которой не хватало ни на что. И, думаю, излишне напоминать, что с этих инструментов я тоже не поимел никакой прибыли. Разве что косвенно: все-таки производительность труда людей с новыми инструментами заметно выросла. Но что могут дать несколько десятков инструментов, когда даже для моего маленького народа потребны тысячи! Я напомню, что накопление золота заметно отставало от меди. И последняя всегда оставалась в избытке. Часть медных слитков я копил про запас, на «черный день», но некоторое количество всё же пытался пускать в ход. Мастера Луча Света и Облачного Деда делали из них вещи, которые подсказывал я: мотыги с проушиной, широкие тяжелые лопаты, простенькие серпы, а также ножи и топорики. Всё это, как вы понимаете, внедрять приходилось с криками и угрозами — как Петру Первому новогоднюю елку. Четлане упорно не видели своего счастья и держались за старые палки, словно за близких родственников. Но ко второму году ситуация сдвигалась с мертвой точки. Хотя, положа руку на сердце, от медных ножей и топоров толку действительно было немного. Каменные получше. Медь, кстати, неплохо ковалась, так что в Излучном начали появляться не только литейщики, но и первые кузнецы. Все они «тусили» в КБ, где уже собралось более полусотни мастеров самого разного профиля. Я очень надеялся на то, что рано или поздно мой милитаристский монстр (мною же и взрощенный) наестся тумбагой и прочими удовольствиями. И уже после этого весь сформированный производственный комплекс перейдет на «орала». Вот тут-то Четландия и озолотится! Но это случится не сегодня. И не завтра. Пока же я сидел на хозсовете и пытался залатать дыры в трещащей по швам экономике. Там нужны люди, тут нужны люди. Там поломались все тачки, тут закончился древесный уголь. Вся глина пошла в кирпичную печь, гончары остались без сырья — список проблем бесконечен. И всем надо платить! Опять же: как платить? У меня нет кошелька, нет денег. Всем нужны какие-то товары, какие-то вещи. И у всего этого цена колеблется не только в зависимости от времени, но и в зависимости от человека. Одного можно неделю нанимать копать глину за мешок маиса, другой за этот мешок с циновки не поднимется. Вечно возникали споры: чем платить за работу? Да, все хотели стекло, но его запас не резиновый и в основном уходил на закупку стратегических ресурсов: меди, золота, соли, кожи… Людям же почти невозможно угодить! Получается: чтобы оплатить все нужные работы, в моей казне должен иметься запас «ваще всего». А это в принципе невозможно при таких активных тратах. Да и нерационально держать огромные богатства: бабки должны крутиться! А в итоге чуть ли не ежедневно приходится решать ребус: кому чем заплатить? Искать баланс между потребностями людей и возможностями казны. Конечно, голову ломает, главным образом Ннака. По счастью, он прекрасно ориентируется в «императорских запасах». Печально, что только он и ориентируется, отчего эти запасы время от времени прилипают к его рукам. Куча! Куча неудобств с этим натуральным обменом! Который постоянно стопорит дело. Обидно то, что я — человек из «прекрасного будущего» — отлично знаю, что нужно для решения проблемы… Но я не знаю КАК это провернуть! Нет, я определенно сегодня пойду на пирамиду! Глава 4. Деньги нужны! Конечно, три ступени храма Змея — это нескромная претензия на то, чтобы называться пирамидой. Но мне так хотелось — могу себе позволить. Народ к моим «походам на пирамиду» уже привык и под руку не лез. Даже Красный Хохолок, окажись он в такой момент при храме — тут же находил срочные дела, которые и шел исполнять. Бежал! Потому что на «пирамиду» я ходил выораться! Когда в очередной раз всё шло не так, все планы ползли по швам, дела не делались, люди не понимали упорно моих гениальных идей — я мысленно хлопал дверью, посылал всех подальше и, привалившись к левой лапе идола, орал, матерился, жаловался, обещал уйти в монастырь (как только таковой появится). Общался с богом — как тактично называли это в Излучном. Я едва дождался конца совета, но сразу исполнить мечту не удалось: Добчинский уже разыскал паренька с выдающимися анкетными данными и привел во дворец. Дитя Голода оправдал возложенные на него подозрения с лихвой! Редкий умница, проницательный, живой и экспрессивный — вся душа нараспашку. По всей видимости, крайне лояльный к верховной четланской власти в моем лице (тут до преданности один шаг — и мы его обязательно сделаем). Был еще один талант, который не показывали анкеты — Дитя Голода был очень располагающим к себе. Открытый, позитивный, внешне приятный — с ним было легко и интересно. Парень заражал своими эмоциями, и я быстро понял, что это тоже оружие. А вот сам Конецинмайла, похоже, этого еще не понимает. — Пойдешь ко мне на службу, — резюмировал я. — Владыка! — Дитя Голода просиял, а потом рухнул мне в ноги. — Ты не пожалеешь! Я ту схватку почти выиграл! Я стану отличным черным воином! — Стоп-стоп-стоп! — я не собирался сорить такими драгоценностями и отправлять парня на убой. — Ты мне нужен не в войске. Паренек сразу сник. Что поделать: возраст героев. «Война — дело молодых». — И что я должен буду делать? — А вот это вопрос. Я погонял парня по разным темам (заготовочки у меня уже имелись), но так и не смог определить. где же лучше всего применить таланты. — Мы сделаем так: ты будешь изучать различное мастерство у разных людей. Составим план, и ты будешь ходить к Аскуатле, где тебя обучат стрельбе из лука; к Циль Наукалю — где плавят тумбагу; к Лостицаку — где воспитывают тапиров и пекари; к Хапочи — где делают кора-пиль; к Нельтицу — где делают колеса, стулья и прочее; к Облачному Деду — где делают топоры и копья… А еще будешь ходить к Ийохали дочке Иттануаки — она станет учить тебя искусству рисовать слова. Дитя Голода округлял глаза с каждым новым именем. — Будешь прилежно всему учиться. Но не просто так. Запоминай, думай. А чрез неделю расскажешь мне, чему научился, что понравилось, а что нет. Что ты сделал бы иначе, — мне нужен свежий взгляд со стороны на мои затеи; кого еще использовать, как не этого самородка. Вообще, беседа с Конецинмайлой так подняла мне настроение, что я даже подумал отменить «визит к психотерапевту», но уже через пять минут меня быстро вернули в прежнее состояние. — Владыка! Массовая драка на рынке! — А что же золотые? — Так их мало было совсем… Пока помощь подошла… Выяснилось: драку строили приезжие толимеки. Причем, напали на таких же толимеков, но из другого княжества. Зачинщиков из Куалаканы возглавлял аж «сам» брат тамошнего князя. Свидетели показали, что он первым принялся дерзить и выгонять соплеменников с рынка. А тех возглавлял вообще князь. Который, разумеется, никуда не пошел. Слово за слово… Куалаканцы накинулись на других толимеков, и, пока золотые разняли драчунов, нескольких уже успели порезать. Индейцы, как горцы — за ножи хватаются быстро. Событие неординарное: обычно, я судебные тяжбы спихиваю на вождей, но тут придется самому. Как-никак, венценосные особы по бытовухе проходят. Ко мне притащили обе группы толимеков (кроме тех, кому потребовалась лекарская помощь). — Ну и какого рожна? — грозно спросил, восседая на судейском троне. — Побережники вконец охамели! — выскочил вперед толимек с распухающей левой стороной лица. Видимо, тот самый брат князя, Куарумхоц. — Приперлись в Излучное торговать! Сами! — У меня все имеют право торговать, — недоуменно ответил я. — Может быть, они нарушили какие-то ваши законы? Куарумхоц побагровел. — На Мезкале торгуют только Куалакана и Хетци-Цинтла! — буркнул он. Хозяин рынка Широкий Дуб, разбирающийся в ситуации, тихонько, на ушко ввел меня в курс дела. Оказывается, два княжества толимеков, расположенные по обоим берегам Мезкалы, захватили всю торговлю по этой реке. И остальных соплеменников принуждают все товары продавать им, а потом сами везут их по реке на север. — А этот кто такой? — шепнул я, бесцеремонно тыча пальцем в индейца, потирающего ушибленный кулак. — Это Атотола, князь откуда-то с побережья. Первый раз у нас, сам привел лодки. Товары, конечно, не очень интересные, но он — торговец с пониманием. А эти на него напали. Что ж, симпатии Дуба очевидны. Да и мои — тоже. Во-первых, Куалаканцы распустили руки. В моем доме! А во-вторых, эти гады там у себя обнаглели сверх меры: соплеменников ко мне не пускают, торговле моей мешают! И по расчету, и по совести этого Куарумхоца надо наказать. — Нет законов, которые запрещают торговать Атотоле. Ни у вас, ни, тем более, у четлан. Потому вина за драку на тебе и твои людях, Куарумхоц. Можешь, выплатить виру согласно вашему обычаю, либо я назначу ее сам. — Что?! — куалаканец выпучил глаза. — Я? Платить ему? Да ты знаешь, кто я такой, Сухая Рука? Начались типичные пацанские понты, которые до оскомины одинаковы в любое время и в любой культуре. Я оскорбился.