— Не верю в благотворительность, — вынесла, наконец, вердикт, по результатам размышлений. — Даже от такого замечательного и положительного мужчины, как я? — Ты эгоист и засранец, — абсолютно честно отозвалась я, не поддавшись ни на умильные бровки домиком, ни на страдание в голосе. Блондин тут же состряпал обиженное выражение, не отрицая, тем не менее, первой части фразы: — Вообще-то, я с детства подобным не занимаюсь. — С чем тебя и поздравляю, — съезжая по сиденью назад, выдала я. Не хочет говорить — и не надо. Всё равно всё тайное становится явным, рано или поздно. А если всё делается в надежде получить впоследствии какие-то «плюшки», так и вовсе зря — о подобного рода сотрудничестве я предпочитала договариваться загодя и на берегу. Оставшуюся часть пути мы преодолели под весёлое, но насквозь фальшивое насвистывание Нарцисса. Не знаю, как Габриэль, но сама Ирма зваться торнадо имела полное право. С того момента, как я оказалась на её (а в самом ближайшем будущем своём) пороге, прошло часа полтора от силы, а я уже успела, в сопровождении гиперактивной Шапочки: а) написать, изучить и подписать целую кипу документов, часть из которых, теоретически, можно и нужно было оформить позже; б) сфотографироваться и получить на руки пластиковую карту-пропуск в не предназначенные для посторонних помещения, вроде некоторых кабинетов, архива и, неожиданно, кухни для сотрудников; в) пробежаться едва ли не по всему зданию, заглядывая в каждое помещение и знакомясь с сидящими там людьми, каждый раз радуясь отличной памяти. К тому моменту, когда путешествие подошло к конечной цели, больше всего хотелось проверить на мягкость шикарное офисное кресло за знакомым уже угловым столом. Ну, и отдать-таки должное приёмной, где предстояло проводить большую часть времени — вчера я как-то больше была заинтересована в нематериальной стороне вопроса. Да, это был уже не тот излишне просторный, чересчур светлый и вечно душный офис, где сидели все, кто только мог (за исключением разве что самой Инночки), в котором мне приходилось трудиться раньше. Приёмная мистера Ролена радовала обилием тёмного дерева и тёмной же кожи. Окна здесь, правда, не было, но хорошее освещение и светло-бежевая отделка стен не давали окончательно сложиться ощущению тотальной мрачности. Самого Габриэля на месте не оказалось, так что упорхнувшая Ирма оставила меня осваивать новые владения в одиночестве. Хотя вру, для компании осталась пухлая стопка сшитых биндером листов, по факту оказавшихся инструкцией. И, то ли составитель был чокнутым педантом и формалистом, то ли считал всех не слишком умными, но разжёвывалось там много чего элементарного, вроде смены обоев на компьютере. О, да, важнейшее знание для секретаря. Но большинство сведений оказались только кстати, так что за следующий час я практически подстроила под себя как физическое, так и виртуальное рабочее место. Правда для этого пришлось пару раз слазить под стол, отсоединяя и присоединяя провода, дабы переместить технику с места на место. Надеюсь, скрытых камер по помещению натыкано не было, иначе кому-то могли достаться весьма любопытные кадры. Когда заявилось начальство, я уже вовсю изучала содержимое одного из шкафов, пытаясь вникнуть в принципы и логику сортировки хранящихся в нём бумаг. Даже начала делать определённые успехи, отчего не сразу прореагировала на тихо открывшуюся дверь. — Похвальное рвение. — Стараюсь, — односложно отозвалась я, проглотив так и крутящееся на языка «Jawohl, mein Kanzler». Фантазия причудливо соединила бургундского канцлера — однофамильца Габриэля, и тот факт, что в современной Германии тоже имелась подобная должность, получив в итоге совершенный сюр. — Сделай кофе и ко мне в кабинет. Побеседуем. Что и требовалось доказать. Мистер Ролен ну никак не мог ждать целую неделю! Умер бы без кофе, несомненно. Я вернула папку на место, запомнив, на чём остановилась и прикрыла створку, уточняя уже в спину: — Какой предпочитаете? Мужчина обернулся на пороге, глядя на меня практически нечитаемым взглядом. То ли удивлялся наглости или незнанию его вкусов (тогда подобные сведения тоже нужно было в инструкцию заносить), то ли размышляя, чего душеньке нынче угодно. А затем выдал, без малейшей улыбки: — Удиви меня. И скрылся за дверью, оставив между нею и косяком щель в пару пальцев. Не иначе как подслушивать собирался. Вообще-то, умничать в первый рабочий день я не планировала и шла с чётким планом приготовить банальный американо, как бы он не назывался в этих краях. Но едва вошла в подобие мини-кухни, куда не успела добраться до этого, столкнулась с мало преодолимым, особенно в сжатые сроки, препятствием — навороченной кофемашиной. Привыкнув к простейшей кофеварке, где была целая одна кнопка «вкл-выкл», я подзависла на несколько секунд, разглядывая хромированные бока чудовища и какие-то рубильники, трубочки, даже подобие манометра. И, обдумав идею сбегать к стоящему на кухне автомату, решительно потянулась к пачке с чаем. Благо, для получения кипятка много ума не требовалось. В кабинет начальства я вплыла величавой павой, держа поднос на кончиках пальцев левой руки. Да, не одна блондиночка трудилась в своё время официанткой, а подобные знания просто так не пропьёшь. — Ваш напиток, мистер Ролен. Мужчина с лёгким удивлением покосился на содержимое кружки, а затем поднял глаза на меня. — Я просил кофе. — Вы просили удивить Вас, — спокойно парировала я. Нечего выделываться, хороший чай, между прочим. Не пыль в пакетиках, а вполне приличные, туго скрученные листочки, под действием воды развернувшиеся в целый букет. — Удивила, — также спокойно признал он, перетягивая кружку с блюдцем поближе к себе, но пробовать пока не стал. — Присаживайся. В детдоме, чтобы побесить директрису, подобную просьбу многие воспринимали дословно — присаживались на корточки, рядом со стулом. Но с демоном я, понятное дело, вытворять такое не стала бы. Так что опустилась на кресло напротив него, приготовившись внимать откровениям. — Во-первых, — не разочаровал господин канцлер, — мистер Ролен только при посторонних, в остальное время Габриэль или Гейб.