На сборном пункте их ждал отдых в теплых уютных вигвамах, жареное мясо, горячий бульон и признание боевых заслуг. Натаниэль быстро пришел в себя. Адски болела голова, все тело пронизывала тупая, ноющая боль. Старый охотник мгновенно понял: "Главное не подавать признаков жизни. Враг, не должен знать, что я уже пришел в сознание". Сомнений не было, дичью являлся он. Этот краснокожий, расставивший на него капкан, оказался сильнее и ловчей. А может просто удачливым? Но это уже и не важно. Он в плену, в чем сомневаться не приходится. Зверобой неспеша оценивал обстановку. Главное не торопиться, иначе ему свернут шею так же быстро, как он сам не раз делал на охоте с подранками. Необходимо потянуть время. Он стал прислушиваться к своим ощущениям. Руки и ноги туго связаны, кисти и стопы уже затекли. Постепенно, чтобы не встревожить своего пленителя, следопыт неуловимым напряжением каждого даже самого маленького мускула начал проверять свое тело. Вскоре он был вполне уверен, что все кости и мышцы целы. Значит дело не так уж и плохо. Скальп был еще на голове. Видно что-то остановило краснокожего. Но что? Похоже у него совсем другие цели. Обследовав тело, Натти попытался приподнять веки. Левый глаз не открывался. Глаза или не было или он затек кровью. ???????? ????????? ????????? ????????? ?????? ????? ?????????? ??????. ?? ?????? ?????????? ???? ?? ????, ??????? ????, ???????????? ????????. ????? ?????????... Нет оглянуться не успел. Он услышал хруст разрубаемых костей и дернулся право. Нат быстро понял, что жизнь ему спасла шапка. "Уже не в первый раз, все-таки незаменимая вещь, - подумал он, - Грею повезло значительно меньше, жалко парня, но ведь неплохо, что на его месте не оказался я". Следопыт еще больше укрепился в уверенности, что если краснокожий не лишил его любимого головного убора и шапка до сих пор украшает голову, то, пожалуй, надежда выпутаться из этой истории все же осталась. Краснокожий не сбавляя темпа нес и нес пленника. "Сколько в нем силы, недоумевал Следопыт, - когда же привал. Ведь он явно уже не молод". Телосложение, походка, запах выдавали в воине зрелого мужчину. Что же заставляло его нести на себе тело человека весом с доброго кабана? "Видно у этого парня серьезные намерения, - пришел к выводу Зверобой, - но вряд ли он мечтает выкурить со мной Трубку Мира в кругу своих братьев". Шутка немного взбодрила охотника, ему даже показалось, что если воин наконец-то решится передохнуть, то им неплохо было бы съесть хотя бы по щепотке сушеной оленины. На худой конец, Натти ничего не имел против бизоньего мяса. Немного огорчало, что он не успел разобраться с языком алдонтинов и шауни. Но с другой стороны, он ведь вовсе не собирался попадать в плен. "Ничего страшного, - убедил себя неудачливый волонтер, - изъяснимся жестами". Чувствовалось, что воин устал, долго идти он не сможет. Нат стал быстро соображать, чем расположить к себе врага, как вызвать симпатию. Обескураживало отсутствие запаха спиртного. Серьезный малый. Обмануть его будет непросто. Но что ему надо от плененного волонтера, кроме скальпа? Сведения об армии? Но для этого больше подошел бы офицер. "Почему же они убили Грея и где напарник краснокожего?" - ум Натти раздваивался, любой мотив поведения пленителя отвергался. Он еще раз в подробнейших деталях вспомнил последние мгновения перед нападением. Он заметил шар на воде и почти сразу враги напали. Значит они были рядом, совсем рядом. Краснокожие заметили сигнал раньше волонтеров. Ведь они ждали его. Они пробрались в тыл к разведчикам и по сигналу напали. А что если они заранее устроили засаду? Ну, конечно, как он сразу не догадался! Они были там еще до прихода разведчиком. Но где? Черт возьми! Вот почему его так влекло на этот холмик. Без всяких сомнений, краснокожие были там. "Бедняга Грей Литлбиг. Ну зачем он отговаривал меня проверить это укромное местечко", - с досадой подумал Зверобой, но тут же оборвал мысль. Если бы они обнаружили краснокожих тогда в укрытии, то, пожалуй, за их жизнь никто бы не поставил и ломаного гроша. Нат в очередной раз вынужден был согласиться насколько же все-таки верна мысль о том, что все, что ни делается - к лучшему. Итак, туземцы выследили их и убили. Да, Грей, мертв. "Но зачем он оставил меня в живых, - недоумевал Зверобой, - но если оставил, то неспроста, я должен выяснить это обязательно. Возможно, здесь ключ к спасению!". Краснокожий небрежно бросил пленника на землю, сел в пяти шагах, направив ствол оленебоя на врага. Он демонстративно поднял кремень у ружья, положил палец на спусковой крючок. Следопыт сразу вспомнил, что он сам отливал пулю. Волонтер со стоном зашевелился, делая вид, что приходит в себя, хотя каждая частица его тела была готова принять смертельный бой. Иммитируя контузию, следопыт, изображая полное бессилие, попытался сесть, но упал и откатился в сторону. Затем вновь поднялся на четвереньки и все-таки коекак уселся, подложив под себя связанные ноги. Делая вид, что до сих пор не заметил человека сидящего рядом, Натти медленно обвел взглядом вокруг себя. Увидев глаза врага, он изобразил на лице глубочайшее недоумение и растерянность. Движением головы Зверобой попытался показать, что просит вытащить кляп. Он еще не думал, о чем станет говорить с туземцем, но чувствовал, что в этом его шанс. Следопыт должен был знать главное: взяли ли его в плен как волонтера или как Натаниэля Дуанто? Краснокожий смотрел с полным равнодушием. Понять, что скрывается за этим напускным безразличием, было невозможно. Воин молча встал, подошел вплотную и коротким ударом приклада в грудь опрокинул Натти. Затем выхватил нож и поднес к лицу Зверобой. За долгие годы жизни Соколиный Глаз видел многое. Он был уверен, что воин вовсе не собирается убивать его. Представление, разыгранное охотником, не имело успеха у единственного зрителя. Теперь на сцену вышел краснокожий. Он перерезал путы на ногах пленника, достал сыромятный ремешок длиною в два локтя. Один конец ремня он приладил к связанным рукам, другой к голени немного выше щиколотки. Кисти рук оказались почти на уровне колен. Презрительным пинком воин дал понять Нату что отдых закончился. Он вовсе не собирался разговаривать с пленником, не дал даже размять окаменевшие ноги. Жизнь пленника для него не имеет большой ценности. Натаниэлю сразу захотелось пить, просто проглотить слюну, сплюнуть, наконец. Но во рту торчал огромный кусок кожи и не было никакой возможности от него избавитьс. Воин опасался преследования. Пленник мог голосом привлечь врагов. И наплевать ему на то, что бледнолицый задыхается от кляпа. Он гнал врага вперед себя, изредка ударом ружья напоминая, что надо прибавить ходу. Натти уже выбился из сил. Долгие часы он не останавливаясь шел и шел вдоль реки. Стянутые ремнем руки отекли, распухли и висели как две плети. Шею ломило, невозможно было разонуть спину и каждый шаг отдавался треском в позвоночнике. Он уже не мог поднять голову и брел уткнувшись лицом вниз. Он понимал, что еще шаг, два и ничто уже не заставит его двигаться. "Но где я мог видеть это лицо" - лихорадочно теребил память Нат, - я ведь где-то видел его". Он вновь и вновь вспоминал, как выглядит воин. Его облик вовсе не выдавал племенной принадлежности. Легины, безрукавка из тонкой кожи, макасины без украшений. Ни прическа, ни татуировки не говорили ни о чем. И нестерпимая боль, разрывающая каждую частицу тела и жажда, почти заглушившая эту боль и даже осознание близкой смерти отошли на второй план. Как наваждение, раздавив волю Натаниэля, его поглотила одна мысль: "Это лицо знакомо мне. Когда-то я видел его". Из тумана памяти выплывали десятки, сотни образов, тут же уносясь в провалы сознания. Он не мог, никак не мог вспомнить. Годы, дни, часы - время его жизни сплошным потоком наскакивающих дно на другое событий мчалось перед глазами. От бессилия он был готов закричать, но кусок разбухшей от слюны кожи заполнил весь рот. Натти споткнулся. Он упал на на спину и стал, терзаемый собственным бессилием кататься по земле. Измученный разведчик быстро выдохся. Он лежал с полным равнодушием к своей судьбе. Наступило какое-то непередаваемое блаженство: не было ни мыслей, ни забот, ни боле. Казалось, что долгожданная смерть уже пришла. "Проклятый дикарь, кто же ты", в полузабытьи все-таки подумал он. Воин склонился над ним, вытащил кляп и тихо сказал по-эрагезки: "Будь мужчиной, Соколиный Глаз, достойно встреть свою судьбу". Он вспомнил! Это было лицо Великого Вождя эрагезов Могучего Лося. ГЛАВА ПЯТАЯ Зоркий Сокол проснулся рано. Он вовсе не был уверен, что ночное нападение окажется удачным. Но он знал, что если погибнет много воинов, но останется народ-победитель - вырастут дети и внуки. Но если народ проиграет войну - все люди обречены, сколько бы их не было. Вождь вышел из вигвама. Он смотрел на восток, подставив лицо первым лучам утреннего солнца. Безоблачное небо подернулось розовым румянцем, на западе же, еще скрываемое пеленой, оно было серым и блеклым. Радужно блестела на молодой, только что пробившейся из земли сочно-зеленой травке роса, легкий ветерок игриво шелестел едва наклюнувшейся из почек листвой. Утренняя прохлада бодрила, освежала мысли. Он подкинул хворосту в костер. За ночь все сгорело дотла, но под пеплом оставались редкие, еще не остывшие уголья. Сухие сучья быстро занялись ярким пламенем. Затем огонь постепенно сник, затаясь в ожидании. Он был жив! Пучок сухой травы, несколько сучьев и веселое пламя польется вновь, согревая и радуя. Если костер потухнет, он не возродится уже никогда. Пусть будет много дров, будет огонь. Это уже другой костер. Сгоревшего однажды - уже не зажечь. Вождь ждал вестей. Хороших или плохих. Он готов ко всему. Энглиши считают достоинство и гордость краснокожих за глупость и недомыслие. Пусть будет так. Лишь бы они пошли вдоль реки. Пусть думают, что они волки, гонящие свою жертву. Но перед ними не могучий бизон, а ловкая пума! Огненный Глаз! Изможденный, с опухшими от бессоницы глазами, ввалившимися щеками, весь мокрый, в ссадинах, царапинах. Он стоял перед костром и улыбался. Он принес хорошие вести! - Как загнанный в угол дикообраз выставляет свои иголки, - медленно и с достоинством начал вождь, - так и энглиши ощетинили лагерь засадами. Они были уверены, что нам не пробраться. Теперь у них стало меньше ушей и глаз. Мы сделали все, как надо. Энглиши поверили, что напасть можно только с суши. - Вы оставили им следы? - Да они пойдут вдоль реки. - По тропе смерти! Пусть все воины едят досыта и спят. На каждом шагу врагов ждут наши люди. Зоркий Сокол подошел к Расщепленному Дубу и тихо, чтобы никто не слышал, сказал. - Надо попросить Познавшего Древо, чтобы жрецы устроили большое торжество в честь духов. Мы не должны забывать этого. Ведь войны выигрываются не только силой оружия. Генерал Вэнс ненадолго остался один. Армия получила приказ выступать в поход, все офицеры отправлены к личному составу. Он в который раз поправил парик, одернул камзол, передвинул на столе стопку бумаг, непонятно зачем подержал в руках чернильницу. Тревога не проходила. Он ошибся в главном - в направлении удара. Краснокожие уходили по одному, бросив оружие. Этого он не ожидал. Генерал взял в руку лук. Тяжелый, клееный из роговых пластин. Их было несколько сотен, брошенных прямо на берегу. Такой лук целое состояние для дикаря. А лодки? А многие тысячи стрел? Похоже, враги вложили в первый удар все силы. А если не все? Они же думают чем-то воевать дальше? Вопросов было много. И хотя среди солдат царил боевой дух, генералу трудно было предаться настроению всеобщего подъема. Хотелось посчитать ночной удар за досадное недоразумение, просто за неудачный поворот событий, но несколько сотен убитых и не меньшее число раненых не давали сделать этого. Армия потеряла сотни лошадей. Пришлось значительную часть груза переложить на плечи солдат, на боевых лошадей, бросить немало телег. Разбившись на четыре походных колонны, выстроившихся через семьдесят шагов одна от другой, армия была готова двинуться вперед. Разведка доносила, что противник не обнаружен. Но Вэнс медлил. Все не так просто. Куда подевались краснокожие? Разведчики продолжают "необнаруживать" краснокожих, а потом они как снег на голову сваливаются сразу сотнями. Вэнс все же отдал приказ выступать. И отягченные грузом, с переполненным ранеными обозом, растянувшись на тысячи шагов, колонны медленно тронулись с места. Вооруженные топорами и кинжалами солдаты с трудом прорубами дорогу среди зарослей, выбиваясь из сил тащили застревающие среди корней пушки, на руках выносили телеги. Постепенно дело налаживалось и медленно, но настойчиво армия пробивалась к цели. Через несколько часов пути разведка донесли, что впереди раскинулась открытая местность, поросшая редким кустарником. Над равниной возвышался огромный кедр, одиноко стоящий на обрывистом берегу небольшой речушки, впадающей в Извилистую реку. Брод был немнго выше по течению. Переправа шла четко и слаженно. Вскоре артиллерия и обоз были уже на западном берегу, кавалеристы улучшили минуту, чтобы дать лошадям возможность пощипать молодой травки. Пехота поротно сгрудилась возле брода. Оживленная суета сдабривалась сальными шутками и беззаботным хохотом солдат. В тот момент, когда на восточном берегу речушки оставалось не более пяти сотен пехотинцев, совершенно неожиданно одна за другой зазвенели два десятка стрел. Каждая находила себе жертву. Врага пришлось искать. На вершине кедра, стоящего в пятидесяти шагах от брода в развился нескольких ветвей сидел краснокожий, распевая боевую песню. Как он мог оказаться там, было непостижимо. Разведка осмотрела каждую былинку. Воин знал на что идет. Он просто обменял свою жизнь на несколько вражеских. Это был первый дикарь, которого можно захватить в плен. Генерал Вэнс приказал доставить его живым. Опытный волонтер прострелил воину правую лодыжку, закапала кровь. Краснокожий не только не застонал, но даже не шелохнулся. Видимо, он находился в трансе. Звонкий голос туземца оказывал какое-то чарующее действие на энглишей. Многие повернулись в сторону кедра и задрав вверх головы с удивлением смотрели на краснокожего. Семеро разведчиков, взяв с собой арканы и крупноячеистую сеть, смело ринулись к дереву. Захватить пленника казалось делом не столь уж сложным. Воин продолжал петь, немного раскачиваясь вперед-назад. Он будто вообще не замечал приближающихся волонтеров. Когда один из разведчиков укрепившись на ветви стал незаметно вытаскивать аркан, воин мгновенно выхватил топорик. Блеснуло лезвие, по рукоятку войдя в лоб. Труп, переворачиваясь и ударяясь о ветви, тяжелым мешком грохнулся под ноги генерала Вэнса. Не дав волонтерам опомниться, краснокожий с ножом в руках прыгнул на другого следопыта. Слух резанул похожий на звериный вопль боевой клич. Два тела, прорываясь сквозь ветви, ринулись к земле. Мертвый воин лежал на спине, широко разбросав руки. Молодой, красивый, прекрасно сложенный. На губах играла легкая улыбка. Генерал с изумлением смотрел на смертника. Если каждый из них станет поступать так же, то скоро воевать с ними некому. Генерал Вэнс не успел довести мысль до логического конца. Буквально из под земли в одно мгновение появилось не менее сотни воинов. Вэнс был уверен, что совсем недавно по этому месту прошли солдаты. Краснокожие не метясь осыпали градом стрел столпившихся возле переправы пехотинцев. Не дожидась команды, колдаты, по-одному поворачиваясь в сторону атаковавшего врага, стали стрелять в выстроишся в шеренгу туземцев. В это же время с противоположной стороны раздался боевой клич и другая сотня воинов, рассыпавшихся полукольцом, выскочив из-за пригорка, прямо в спины начали расстреливать солдат. Попав под перекрестный огонь, пехотинцы тут же падали на землю, надеясь выжить. Но организовать оборону было невозможно. Две сотни краснокожих, вооруженных только луками и стрелами окружили пятьсот пехотинцев и перестреляли почти всех. Они исчезли в никуда также неожиданно, как и появились. Генерал был ранен в голень. Стрела вскользь пробила сапог и рана была неглубокой. Но он валялся в траве на брюхе перед дикарями, спасая свою жизнь. Чем смыть этот позор? Но было не до синтенций. Армия шла дорогой сплошных засад. Это стало ясно всем. От первого шага на западном берегу Отца Рек и до этой бойни краснокожие вели их. И если этого не признать, все может статься еще хуже.