— Наверное, какие-то новости. — Угу, это ты верно сказал. На юге нескучно, там всегда есть новости. Иногда мне везет и узнаю удивительное. Особенно если знаю, у кого надо искать. А я знаю. Я ведь не всегда в лесу торчал. Всякое случалось. Раньше жил сложной жизнью, а когда живется непросто, разные знакомства заводятся. Некоторые из моих знакомых такие интересные люди, что Эш бы их сразу на кол посадил, без разговоров и смазки. Но я не Эш, я, если надо для дела, хоть с самим Хаосом поговорить могу. Веришь ли, даже со зверями лесными, бывало, разговаривал. Когда долго бродишь вдали от людей, иногда накатывает такое, что филину ночному душу излить готов. Филин, кстати, если к нему с уважением относиться, слушает очень внимательно. Ладно, это я отвлекся маленько. Значит, был я на юге и там кое с кем поговорил. Узнал некоторые новости, какие не всем знать полагается. Были среди них интересные. Особенно одна. Очень серьезные люди с очень южных земель кое-кого ищут. Ты, наверное, понимаешь, что очень южные земли — это Рава, или просто Империя, как там любят выражаться. Южане поголовно такие пафосные, будто у них единственная империя во всем мире или хотя бы самая сильная из всех. Смешно слушать этих каплунов. Но вот тот, кто кое-кого ищет, на каплуна не похож. Серьезный тип. И ищет он мальчишку твоих лет с ярко-синими глазами и черными волосами. Худощавого и немощного. Калекой рожденного, нулевку, который непонятно как до таких лет дорос, а не помер, едва из мамы выбравшись, как это должно происходить с пустым. За любые сведения об этом пацане предлагает деньги хорошие. Ты, случайно, никого в этом описании не узнаешь? — Похоже, с тебя списывали, — не удержался я от шутки. Ну а что делать? Отвечать всерьез — не в моих интересах. Мелконог добродушно хохотнул и покачал головой: — Нет, Гед, я на этого пацана даже темной ночью со спины не похож. Но скажу тебе, что есть среди нас двоих тот, кто очень даже по приметам подходит. Я ведь это дело так не оставил, я потом по фактории поспрашивал. Люди говорили, что ты по приезде едва ноги переставлял, тебя даже самым слабым ветром шатало. А те, кто прибыл с тобой в одном караване, говорили больше. Мол, нашли тебя чуть ли не при смерти, ты ходить первое время не мог. Нулевкой не был, но ступень у тебя такая пустяковая, что ее никто даже не запомнил. Нечего такой мелочовкой голову забивать. Кстати, я слышал, что есть амулеты, которые могут к ступени прибавлять. Дорого стоят, даже если с временным эффектом. Не слышал о таких? А может, видеть доводилось? Или даже трогал?.. Последние слова он произнес совсем уж вкрадчивым тоном, заставившим мою руку еще ближе подвинуться к ножу, а голову озадачить мыслью, что надо бы попытаться придумать, как перехватить ари незаметно. На нож надежда нулевая. Да и от ари толк сомнительный. Не той категории мой противник, ох не той… — А ты ведь не такой уж и слабак, — насмешливо продолжил Мелконог. — Не успел появиться, как приструнил всю местную мелюзгу и заделался первостатейным рыбаком. Да у нас за год столько кайт не видели, сколько ты выловил за несколько дней. А уж о панцирниках лучше промолчу. Даже Эша проняло, а его мало чем можно поразить и еще сложнее втереться ему в доверие. Ты и поразил, и втерся. И быстро-то как все получилось, я никогда не видел таких шустрых. Вот тогда у меня все сомнения и начали складываться в одну кучку. Только поначалу думал, что тебя заслали. Ну а что еще можно подумать первым делом? Из-за этого и старался поменьше перед тобой маячить. Кто тебя знает, может, почуешь неладное, а пугать подосланного — это последнее дело. Потом понял, что никто тебя не засылал. Ты сам по себе заявился. И ты сильно потоптался по мозолям тем ребятам, которые давно хотят отжать Пятиугольник у «Семерок». Гнилые дела в фактории творятся, а ты влез в них с разбега. Не надо было панцирниками размахивать, ох не надо. Это невеликая ценность, если брать всю факторию. Но такая тема подороже тебя будет. Да целый выводок таких, как ты, можно запросто прирезать, чтобы у Эша эта тема заглохла, не начавшись. Но не в одних панцирниках дело, а в том, что ты полностью непростой. Я тебе говорил, что мы, лесовики, народ наблюдательный? То, что у тебя под курткой что-то дернулось, когда секач подох, я заметил. Как будто из ниоткуда что-то насыпали. А что могут насыпать при победе? Не подскажешь? Неплохо тебе перепадает за такие дела, да, Гед? Нулевка, который не помер. Надо же как интересно. И ты хитрый нулевка, ты даже не лопаешься, как Хаб. Тоже мух с осами хлопал, чтобы подняться? Или что-то побольше? Что? Может, жуков? И сколько же за жуков тебе отсыпают? Не подскажешь? Из всего, что говорил лесовик, я твердо уяснил две вещи: он совершенно точно знает, что я не простой паренек из южных земель; и он знает тех, кто готов за меня неплохо заплатить. Новости неприятные, да и мотивация Мелконога пока что не озвучена, но сидеть и дальше как кукла, выслушивая одни и те же размышления на мой счет, — это неправильно. Надо хотя бы частично перехватывать инициативу на себя. Раз уж за ари хвататься бессмысленно. — Жуков я не давил. Спасибо за совет, попробую. Чего ты хочешь, Гурро? — Чего я хочу? Прямо сейчас я хочу выпить эля. Большую кружку прохладного эля. И чтобы с дымком. Я для дымка специально в кружку окунаю головешку тлеющую, из сизого можжевельника. Нравится мне это делать. А чего хочешь ты, Гед? Чуть передвинув ладонь в направлении ари, я подумал, что мог бы много чего ответить на этот вопрос. Он давно назревал. Чего же я хочу? Прежде всего я хочу выжить. Даже в самые тяжелые моменты не припомню, чтобы сильно мечтал о смерти. Да, признаю, готов был жизнь отдать, лишь бы отомстить Трейе и тому чернокнижнику, который вырвал меня из родного мира. А потом еще и сердце вырвал. Заживо. Такие события бесследно для психики не проходят. Я это запомнил. Хорошенько запомнил весь тот ужас, боль и осознание неотвратимости смерти. Такое из памяти не выкинешь. И такое не прощается. Я был прямо-таки одержим жаждой мести. Месть — мое второе желание. Все готов был отдать, лишь бы расплатиться как следует. Но из активов у меня оставалась лишь жизнь. Жизнь чужая. И жизнь, прямо скажем, никчемная. Так себе актив… Но в тот день, когда Трейю убили, этот актив начал стремительно дорожать. И чем дальше, тем больше. А то, что набирает стоимость, принято ценить. Вот и я оценил. Теперь не хочется расплачиваться своей жизнью за жизнь чернокнижника. Да, я, конечно, на многое готов пойти, чтобы до него добраться. Но это уже не только месть, но и разумное желание избавиться от того, кто слишком много обо мне знает. Эти знания должны стать нераздельно моими. Никто не должен заподозрить, что в теле аборигена скрывается пришелец. Аборигены Рока не раз сталкивались с разного рода вторжениями, поэтому отношение к пришельцам из иных миров у них абсолютно негативное. И столь же агрессивное. Значит, второй пункт моей программы: чернокнижника надо найти и ликвидировать. Желательно жестоко. Максимально жестоко. По меркам Рока я доброе дело сделаю. Не любят здесь тех, кто с темными навыками и атрибутами якшается. Сомневаюсь, что тот чернокнижник состоит в могущественном клане. Такие не стали бы связываться с моей опальной матерью, да и не выглядел тот палач частью системы. Он или одиночка, или в небольшой шайке, которая не афиширует то, чем занимается. Следовательно, добраться до него несложно или не очень сложно. Главное — найти. Третье пожелание в моем списке: я должен обезопасить себя. Максимально обезопасить. А это в моем положении непросто. Пока что даже не знаю, как к такой задаче подступиться. Делаю, что могу, но, по сути, все эти барахтанья не более чем заплывы по течению. Я мишень, я тот, кого ищут, за мою голову объявлена награда. И ситуация такова, что рано или поздно на меня выйдут. Разве что найдется какая-нибудь никому здесь не известная Антарктида, где можно жить, десятилетиями никому не показываясь на глаза. Но что это за жизнь? Среди людей затеряться можно, но лишь до поры до времени. Я магнит, неприятности притягивающий. В Роке таким, как я, оставаться незаметными сложно. Меня, по словам лесовика, уже ищут. Враги клана Кроу ни разу не поверили в то, что я погиб вместе со всеми. Эти люди знают способы, как узнать, жив такой, как я, или нет. Увы, но принадлежность к аристократическому роду для меня проклятие, а не благо. Простолюдин спрячется запросто, да и серьезных врагов у него быть не может. Со мной все иначе, мне придется отвечать за весь клан. То есть за дела, к которым я не причастен. Но доказывать это врагам бессмысленно. Я один из Кроу. Даже хуже того — я последний. Не важно, что у меня за мысли в голове, важно то, что течет в моих венах. Кровь клана. Клана, который кто-то приговорил к смерти. Аристократия Рока к таким вещам относится очень серьезно. Так что над безопасностью мне работать и работать. Скорее всего, всю жизнь. Но зачем это рассказывать Мелконогу? Тот, устав ждать ответ, вздохнул: — Молчишь, значит? Ну да, не доверяешь… Правильно делаешь, я ведь и сам себе не доверяю. И ты себе тоже не доверяй. Доверие — это всегда к беде. Ладно, не всегда, но почти всегда. Я сейчас скажу тебе кое-что. А потом кое-что дам. Как только дам, сразу спать пойду. А ты посиди подумай. Глядишь, мысль хорошая в голову придет. Или даже очень хорошая. Самой хорошей мыслью будет, если решишь, что я человек полезный. Пригодиться тебе могу. Человек, от которого я узнал, что тебя ищут, никому не расскажет, что я его выспрашивал. Ты представляешь, какое совпадение случилось: в тот же вечер он сильно перепил и утоп в сточной канаве. Удачно получилось. Был еще один. Он из каравана и якшался с людьми, которые про такие награды быстро узнают и любят об этом поговорить. На следующий день я с ним повстречался. Пообщались немного. Он вроде как про тебя еще не знал. Да и не узнает теперь. Беда с ним приключилась, перебрал сливовой самогонки и свалился в сточную канаву. Насмерть захлебнулся. Прям беда какая-то с этими канавами, надо их получше прикрывать, не жалеть досок и жердей. И на вот, держи. Мелконог протянул руку, и мне ничего не оставалось, как принять то, что он предлагает. В ладони оказался почти невесомый предмет, похожий на пустотелый металлический шарик, испещренный фигурными вырезами. — Мне эта штука случайно досталась, — сказал Мелконог. — Так-то они редкие и дорогие, но именно от этой толку маловато. Да, каких-то денег она тоже стоит, ну да я сегодня щедрый, да и тебе обязан. Дарю. Я, слушая его, рефлекторно обратился к ПОРЯДКУ, сам не знаю как догадавшись, что без его помощи тут не разобраться. Особое вместилище для условно материальных предметов. Вмещает некоторое количество разнообразных условно материальных предметов. Можно назначить основным вместилищем. Можно держать при себе в овеществленном виде. Можно держать при себе в состоянии отсутствия материальности. При переполнении вместилища не поместившиеся в него условно материальные предметы будут перемещаться в альтернативные хранилища. В случае гибели носителя вместилище принудительно возвращается в материальное состояние и может быть обнаружено на трупе или месте гибели. Я еще не успел дочитать описание до конца, как Мелконог пояснил: — Тебе такая хреновина нужнее, чем мне. Это как твой невидимый мешок, только гораздо лучше. Это можно сделать не просто невидимым, оно вообще пропадет. Ни нащупать, ни унюхать, пока жив. Ты его сможешь смотреть только через ПОРЯДОК. И там прикажи, чтобы добыча не в мешок, а именно сюда сыпалась. Считай, что у тебя сундук в животе открылся. Пока тебе брюхо не вспороть, никто про этот сундук даже не догадается. Теперь, если снова секача прирежешь, никто не заметит, что тебе много чего насыпало. Пользуйся на здоровье. С этими словами он развернулся и отправился назад. Шел неспешно, с показной расслабленностью. И было понятно, что неторопливость эта неспроста, что он ждет, как же я отреагирую на его рассказ о невезучих людях в сточных канавах и на последовавшее за этими историями подношение. Я один. Совсем один. Бяка не считается. Да, он хорош, но только в сравнении со мной. Да и все меняется, уже сейчас я существенно его превосхожу. А против меня если не весь мир, то очень опасная его часть. — Гурро, постой. Лесовик неспешно обернулся. — Ну, стою. Чего хотел? — Что ты хочешь за эту вещь? — Это подарок. Что бы ты там себе ни надумал, это останется твоим. Пользуйся. — Благодарю, — кивнул я. — Ты кое-что спрашивал. Хочешь узнать ответ? — А зачем тогда спрашивать, если ответ не нужен? Валяй. — Ты спросил, чего я хочу. Так вот, первым делом я хочу набрать силу. Я ее наберу, но понадобится некоторое время. Потом… Потом, возможно, кое-кому тоже придется утонуть в сточной канаве. Надеюсь, после твоих похождений в ней осталось место для тех людей, которые меня ищут. И для кое-кого еще. — И что будет дальше? — спросил Мелконог. — Ты, наверное, понял, что я не простолюдин. Или даже узнал это, когда расспрашивал того несчастного человека, который потом неосторожно приблизился к сточной канаве. Если так, ты знаешь, что с моим кланом не все хорошо. Я последний. И мне надо или хорошо спрятаться от тех, кто хочет оставить мой клан в прошлом, или добиться такого положения, при котором они сами окажутся в прошлом или опустятся гораздо ниже меня. — Ну, сейчас ты неплохо спрятался. Я бы даже сказал, что спрятался отлично. Я покачал головой: — Не совсем. Они знают, что я жив. Всегда будут знать. — Как? — спросил Мелконог. — Не важно. Есть способы. К тому же аристократы обязаны заботиться о тех, кто присягнул клану. Я в ответе за наших людей. И должен объявиться. — Брось, — отмахнулся Мелконог. — Смысл тебе показываться? Не знаю, на что ты способен, но вижу, что ты слаб. Слабее меня. Сильно слабее. А я даже в сравнении с самым чахлым аристократом выгляжу плохо. Тебя порвут, как только увидят.