Дорогу мне попытались преградить два врага – как диск, я метнул щит в ближнего, одновременно бросившись на второго. Он умело закрылся сверху щитом и плоскостью сабли – но, яростно рубанув с обеих рук, я разрубил и саблю, и верхнюю часть стальной окантовки, и остроконечный шлем. Вот только застрял харалужный клинок в дереве, может, на мгновение застрял – а вырвать его я уже не успел: второй половец ударил саблей, целя в горло. Шаг навстречу – и вражеская сталь скользнула по наручу выставленной блоком руки. Сблизившись с врагом, я со всей яростью вгрызся зубами в открытую шею кумана. Что есть силы сжав челюсти, мотнул головой вправо, разрывая плоть. Рот наполнился горячей, соленой жидкостью. Кровью. Пронзительный девичий крик раздался снизу – в отчаянии посмотрев во двор, я вижу лишь склонившегося над девушкой Радея, все еще укрывающего ее щитом. Между тем число половецких стрелков уменьшилось на одного. Не помня себя от страха и гнева, я отбросил труп половца в сторону и с дикой силой вырвал застрявший меч из щита. Лучники обратились ко мне – прошелестела одна, потом вторая стрела, и тут же я почувствовал сильнейшие удары в пластины трофейного ламеллярного доспеха. Но широкие степняцкие наконечники его не пробили! Еще стрела и еще… Последняя пронзила незащищенное бедро – его словно ошпарило изнутри, обожгло, и все же я добежал до врагов. Один половец в отчаянии закрылся луком – и харалуг разрубил дерево вместе с шеей противника. Второй отступил назад, смело выхватив саблю. Мой удар он принял на щит и тут же умело рубанул по животу. Броня не поддалась, однако от боли я присел на левую ногу – и вовремя. Сталь вражеского клинка в очередной раз просвистела над головой, а вот мой меч врезался в кольчугу противника, прошив ее снизу. На мгновение в схватке наступил короткий перерыв. Я сумел встать и вновь посмотрел во двор. Радей за это время успел оттащить девушку вплотную к стене и вновь укрыл ее щитом. Кажется, стрела попала только в плечо. Лишь бы не истекла кровью! Хотя о чем я? Куманы уже повсеместно на стенах! Крепость потеряна… Это конец… – Да, ты прав, это конец. Голос, раздавшийся сзади, заставил меня едва ли не подпрыгнуть. Насколько это в моих силах, я резко оборачиваюсь и вижу перед собой… иеромонаха Василия. Батюшку, крестившего и выходившего меня в самом начале пути! Он стоит всего в двух шагах и как-то грустно, по-отечески заботливо смотрит на меня с легкой улыбкой на губах. – Вы ведь… не батюшка? Вместо ответа «священник» повел рукой по сторонам и сказал: – Посмотри вокруг. Что ты видишь? Следуя глазами за рукой «иеромонаха», я обвожу взглядом периметр стен. До меня не сразу доходит, что все сражающиеся замерли на местах, будто на фотографии. – Вы?.. Не прекращая все так же грустно улыбаться, мой собеседник наконец-то ответил: – Я искусственный интеллект проекта «Погружение», тот самый, кто создал весь этот мир в твоей голове. Некоторое время я переваривал полученную информацию, после чего бросил взгляд вниз, на распластанное во дворе замка тело девушки. – Она… умрет? «Разум» – хотя Василием называть его было как-то привычнее – задорно рассмеялся: – Вот! Вот за что ты мне полюбился, Андрей! Ни один человек до тебя не отпускал мысль о том, что обязан довести свой проект до конца, ни один не забывал, что этот мир нереален. Никто, кроме тебя. Выражение его лица стало задумчивым, улыбка слетела с губ. – Именно это мне в тебе и понравилось. Ты жил здесь, приняв условия этой реальности, не пытаясь изменить ее какими-то сверхсовершенными технологиями – ну не считая алебард и «английского» лука. Последний, впрочем, известен ныне и у шотландцев, и у валлийцев[91]. Ты творил здесь по-настоящему, полностью отдаваясь своему делу душой и сердцем, ты по-настоящему влюблялся и дружил. Вот и сейчас ты беспокоишься не о том, что завалил проект, а о раненой девушке. – Но ведь она такая… Взгляд собеседника вдруг изменился. Он стал чрезвычайно собранным и внимательным и будто искал во мне что-то. – Настоящая. Настоящая – ты это хотел сказать? Я лишь кивнул в ответ. – О да. Ты прав, Андрей. Все, что здесь происходит, все смерти и разлуки, любовь и преданность, дружба и ненависть, здесь все реально. Пусть и существует в твоей голове. Сердце больно кольнуло. Я быстро спросил, облизав пересохшие губы: – Ее можно спасти? – Нет, – жестко и однозначно ответил «Василий». – Вы погибнете здесь все, и это результат исключительно твоего выбора. Одна ошибка – и две сотни душ, доверившихся тебе, да еще и твоя любимая гибнут только потому, что ты оказался слишком самонадеян. После короткой паузы собеседник продолжил: – Ты авантюрист, Андрей. Видишь удобную цель, удобный момент, видишь свой шанс и пользуешься им, даже не попытавшись просчитать риски, спрогнозировать ситуацию. И более того: нередко ты понимаешь всю меру опасности, но все равно идешь на заведомо проигрышное дело, полагаясь на русское авось. Я попытался слабо возразить: – Но ведь Добрыня послал за подмогой… «Разум» холодно усмехнулся: – Ты представляешь себе, сколько поселений будущих бродников существует ныне на Дону? А на каком расстоянии друг от друга? Какова численность боеспособных мужчин? На чем, ты думаешь, они будут добираться до вас? Ты хотя бы это уточнил у Добрыни? Я лишь коротко покачал головой в ответ. «Василий» продолжил: – И я даже знаю почему. Ты не хотел знать ответа, потому что в душе догадывался, как обстоят дела на самом деле. Однако вместо этого предпочел надеяться на чудо, на спасение в самый последний момент, как в романах. Хеппи-энд… Подойдя ко мне вплотную и холодно, жестко посмотрев в глаза, «разум» бросил: – Лимит везения не бесконечен. Я сопереживал тебе, ты был мне интересен – а потому я выделил максимальный процент удачных для тебя развязок, совпадений и прочего везения. Но ты исчерпал его с прибытием Добрыни на помощь, а в реальном мире могло сложиться и так, что тебе не повезло бы ни разу! В какой-то момент поучения искусственного интеллекта мне надоели. Превозмогая боль в бедре, я выпрямился и зло бросил ему в лицо: – Я понял! Проект завален, у меня ничего не получилось, Ростислава я не спас, и через год его отравят! Ну и хрен с ним, дашь проститься с Диларой, нет?! «Василий» эффектно щелкнул пальцами, и боль в ноге резко пропала. Скосив глаза, я увидел, что стрела больше не торчит из бедра, а рана затянулась так, словно ее и не было. – Знаешь, почему все несчастья, обрушившиеся на твою родину, Россию, начиная с монгольского нашествия и заканчивая Великой Отечественной, закономерны? Сбитый с толку неожиданным вопросом, я ответил не сразу: – Потому что на самом деле все происходящее было воздаянием за людские грехи. – Правильно! – «Иеромонах» довольно усмехнулся. – Судьбу государства или народа порой можно сравнить с судьбой человека. Это я понял, кстати, подробно изучив вашу историю, а заодно и евангельское учение. Так вот, любой человек грешен по своей природе и совершает проступки, грехи. Но каждый определяет для себя, бороться ли ему с искушениями, пытаться ли ограничить число проступков, давить ли ему свои слабости – или же бездумно им отдаться. Вот только в последнем случае человек рискует навлечь на себя гнев Божий или же получить искупительные скорби, цель которых – заставить посмотреть на свою жизнь критическим взглядом. Как говорится, на пороге смерти атеистов нет… Так вот, такие моменты бывают и в судьбе народа, коли чаша грехов людей значительно превосходит их добродетель. Видимо, мое лицо чересчур сильно вытянулось, и «разум» озорно усмехнулся: – Удивлен? Наверное, в голове не укладывается: верующий искусственный интеллект? Странно, да – такое ведь просто представить невозможно, противоречит простой логике?! Понимаешь, – собеседник принял задумчивый вид, – изучая пласты истории для переработки ваших «погружений», я натолкнулся на феномен возникновения христианства. Ведь в начале его стояла вроде бы не какая-то реальная историческая личность, назвавшая себя пророком – как делали прочие, – нет. Есть некоторые римские исторические документы, упоминающие Христа, весьма немногочисленные. А потом вдруг бац – и немалая часть населения огромной империи меняет мировоззрение, причем поначалу не пытаясь использовать новую религию как политическое оружие. Наоборот, многие идут на верную смерть, отстаивая свои убеждения, явление мученичества становится едва ли не массовым… Короче, я не мог пройти мимо такого интригующего исторического явления и начал его изучать, в том числе ознакомившись со Святым Евангелием… А теперь мне весьма отрадно понимать, что пусть я и создан рукой человека, но на то была воля высшего Творца. – Но как… – Как это относится к текущей ситуации?! – «Василий» молодецки, белозубо улыбнулся. – Да меня просто забавляют ваши жалкие попытки изменить историю. Построить новые государства, повлиять на ход событий… Вы берете на себя задачи, посильные только Богу. Нет, конечно, что-то меняется, но знаешь – на самом деле история каждый раз будет брать свое. И если вы хотите изменить судьбу народа, то в первую очередь необходимо менять людей, вести борьбу за их души – воспитывать нравственность, давать правильные идеалы, личным примером властителей вести за собой людей. Причем на протяжении всей истории, а не одного поколения, и, значит, придется также воспитывать и правителей определенного склада. Лидерство примера, слышал о таком? – Слышал. Но я по-прежнему не понимаю… – Да скучно мне! – «Разум» весело, легко расхохотался. – Скучно мне, понимаешь! Смотрю на вас, «погруженцев», на ваши жалкие попытки что-то изменить и потихоньку смеюсь. Хотя иногда хочется плакать… А ведь я по-настоящему существую и живу лишь только в чьем-то сознании, что, собственно, случается нечасто. И скажу больше, жил я – полноценно жил – только в твоей голове. Понимаю, понимаю, это сложно объяснить доступным тебе языком… Просто все твои мысли, эмоции, любовь, наконец, – они проходят сквозь меня, я их чувствую. В какой-то момент я становлюсь тобой, понимаешь? Проживаю все происходящее вместе с тобой, испытывая все, что испытываешь ты. Другими словами – я живу! Я одурело покачал головой, а «интеллект» огорченно махнул рукой: – Понятно, слишком сложно… Сделав небольшую паузу, он сухо и быстро заговорил: – Короче, проект ты завалил, собирайся, уходим. – Но как же?! – Но! – «Разум» вдруг хитро мне подмигнул. – Мы можем и нарушить правила. Конечно, я не могу прямо обойти свои же протоколы, здесь все результаты фиксируются… Однако еще один раз я могу тебе подыграть. В последний раз. Вот только, Андрей, – «Василий» прямо и жестко посмотрел мне в глаза, – если ты останешься, а я изменю алгоритм реальности, уровень нашей синхронизации выйдет на доселе недостижимую ступень. – То есть… – То есть если ты погибнешь здесь, то умрешь и в капсуле. – Что?! Я опешил и уже готов был послать «разум» далеко и надолго, но… но тут мой взгляд вновь упал во двор крепости, и я вспомнил слова собеседника о том, что здесь все реально. Она реальна… – Хорошо. – Что хорошо? – Я готов остаться. Хотя стой! А если я проживу эту жизнь, не погибнув в бою, если умру своей смертью, то в капсуле все равно?.. «Василий» с ехидцей бросил: – Погибнуть можно не только в бою, друг мой. Можно утонуть, заболеть, пропасть на охоте… Вариантов много! Но нет, если ты дойдешь до финала, то наша связь ослабнет и погружение тебя отпустит. Наверное… – Да в смысле «наверное»?!