– Так что, сведешь нас с греческими мореходами да мастерами ладейными, а, Горислав? Только на тебя и уповаю, сам-то я не знаю греческого, а между тем без их мастеров… Голова общины коротко хохотнул: – Отчего же не свести, отчего же не помочь в беде, воевода? Слышал я о твоей доблести на брани с касогами, слышал и об их разбойных нападениях. Помогу всем, чем смогу, как же не помочь людям-то князя… Вновь сделав большой глоток меду – какой же вкусный, зараза! – я отставил братину в сторону, а то, боюсь, уже ноги не пойдут. – И князь твоей помощи не забудет. Но скажи, есть люди-то? Хорошие мастера, чтобы корабль смогли построить? – А как же, – степенно ответил купец, – конечно, есть. В Херсоне ранее большой флот стоял, это сейчас два панфила всего гавань сторожат… И на верфях корабли постоянно обновляли да чинили. А сейчас людям мастера Калинника едва на хлеб хватает, половина разбежалась. Скажу больше, – Горислав приосанился, – если бы не купеческая милость, если бы мы свои ладьи к нему не гнали на верфи править, то разбежались бы все! – Куда же флот греческий делся? – Как куда? Сгнил… – Мой собеседник горестно покачал головой, сожалея пусть и о чужой неурядице. – Корабли ведь не только править надо, но и новые строить. А базилевс нынешний на флот ни злата, ни серебра не тратит. Команды без жалованья разбежались, а корабли погнили. Считай, Царьград голыми руками брать можно… Я весело расхохотался над последними словами купца. – Ох, скор ты на руку, голова! Голыми руками брать! Ох, рассмешил… – И уже более мрачно продолжил: – Нам бы самим от касожских морских татей отбиться для начала. С мастером Калинником Горислав свел меня на следующий день. И как бы независимо и спокойно ни держался грек, за заказ он ухватился обеими руками, тем более что я был готов щедро заплатить и все золото задатка раздал на материал. Да еще столько же заняв у наших купцов – все равно со дня на день мы ждали более сильный отряд из Корчева, что должен был привезти основную часть княжьей платы. Узнав о формировании команд, в русский купеческий квартал повалили греки, стремясь встретиться со мной да наняться в команду. Так что было из кого выбирать, и вскоре был сформирован отряд гребцов, наняты четверо опытных кормчих из породы старых морских волков, а главное – я сумел сформировать расчеты для катапульт. Четыре корабля были готовы через полтора месяца. Мастер-грек сумел построить в точности то, что я заказывал, и разместить на носу отдельно собранные катапульты. Тепло распрощавшись с нашими купцами и византийскими мастерами, мы вышли в море. Уже начиналась осенняя штормовка, но моряки-греки, истосковавшиеся по морю, готовы были плыть даже при опасном волнении. Тем более что суда наши получились более устойчивыми на воде, чем те же ладьи, так что к Тмутаракани мы подошли без приключений – касоги успели уйти в свои бухты. Глава 6 Октябрь 1065 г. от Рождества Христова Вход в гавань Ептала[80] Губы дрожат от холода, стеганка под кольчугой насквозь промокла. Так недалеко и до лихоманки… Поймав себя на мысли, что уже к самым простым, привычным проявлениям той же простуды или ОРЗ я применяю старославянские названия, я усмехнулся и тут же поежился от пронизывающего ветра. Тоскливо посмотрев вниз, под палубу, где варяги абордажной команды согреваются греблей, прикрытые от морских брызг и пронизывающего ветра дощатой крышей, я остро им позавидовал, вспоминая лучшие дни, когда сам, бывало, держал в руках весло. Но сегодня я «адмирал» и веду целую эскадру из четырех модернизированных византийских либурн. Сегодня я должен быть на носу и твердо смотреть вперед – туда, где несколько десятков касожских галер прибились к берегу. Пираты беспечны: осенняя штормовка практически исключает саму возможность нападения, а от гнева стихии они надежно защищены закрытой естественной гаванью. Что же, пришло время заплатить кровью за свои заблуждения! Все два месяца нашего отсутствия касоги беспрепятственно грабили побережье, уничтожив авторитет князя, заработанный им победой в предгорьях. А заодно уничтожили и мой. При встрече Ростислав был подавлен, скорбен, но хулить меня и гневаться не стал, лишь коротко бросил: – Я жду победы, урманин. Не знаю, как добьешься ее с четырьмя панфилами, – ты сам взял мало золота. Но без победы тебе лучше не возвращаться! Я понимал князя, а потому его слова не вызвали в моем сердце возмущения или смятения. Последние месяцы я провел на херсонских верфях, с плотницким топором в руках, старательно запоминая процесс рубки либурны, – словом, я был при деле и четко шел к цели. А Ростислав лишь беспомощно ждал моего прибытия… Взяв на суда команду гребцов из варягов, по шесть десятков воинов на корабль да по три десятка моих «английских» лучников, я взял курс на Епталу – главный порт касожских пиратов. Опытные греческие кормчие, знающие побережье как свои пять пальцев, провели нас от Таматархи до Епталы за ночной переход, несмотря на волнующееся море. Слава богу, что не разразился настоящий шторм, разбивший бы нас о скалы! Подобный исход имел веские основания, но после слов князя поступить иначе я не мог. Впрочем, мы и так пережили немало острых моментов, когда волны едва не перехлестывали через борт, накрывая всех находящихся на палубе ледяной водой… И вот на море в светлеющих сумерках лег предрассветный туман, и, укрывшись им, мои корабли прошли горло бухты. – Лучники, поднимайтесь наверх! Расчет катапульты, приготовиться к стрельбе! Одна из сложностей флотоводства в Средневековье – это управление подчиненными кораблями. В более поздние времена моряки придумали сигнализацию флажками, византийцы же передавали команды звуком, посредством различных боевых труб. Но я решил до последнего использовать фактор внезапности, поэтому еще перед выходом в море мы условились, что атаку на касогов начнет моя либурна, а остальные суда будут повторять мои действия по принципу «делай, как я». И вот нос корабля, увенчанный тараном, стремительно режет водную гладь под дружные гребки варягов. На мгновение может показаться, что либурна парит над морем. Сердце начинает стучать все сильнее, горячая кровь расходится по телу жидким пламенем – до начала атаки осталась всего пара минут. Волнение согревает лучше горячей печи… Неожиданно сквозь туман проступило очертание берега с вытащенными на гальку ладьями касогов. – Суши весла! Набравшая разгон либурна остановилась не сразу, несколько впереди нас оказались еще два корабля, чьи кормчие слегка «зевнули». А замыкающее и чуть отстававшее судно, наоборот, затормозило практически на одной линии с нами. Между тем расчеты катапульт, самые ценные мои греческие специалисты, уже полностью их расчехлили, натянув канаты на механизмы метательных машин. – Никифор, вы готовы? Дистанция для метания подходящая? – Да, стратиг![81] – Тогда действуем, как уговорились: первые два броска в середину скопления судов, затем атакуем левое и правое крылья, также по два горшка. Затем бьем в пространство между центром и флангами. – Да, стратиг, мы уже можем начинать! – Подождем немного… Дав еще полминуты изготовиться расчетам остальных кораблей, я отрывисто рявкнул: – Бей! Загудели канаты, рывком дернувшие противовес книзу, со скрипом распрямилось метательное плечо, засвистели веревки пращи[82] – и первый росчерк пламени зажигательного снаряда осветил небо, устремившись к деревянным судам. Спустя несколько мгновений еще три глиняных сосуда с нефтью практически одновременно взлетели в воздух, оставляя за собой пламенный след зажженных «фитилей»… Теоретически я мог купить в Корсуни и «греческий огонь», только там он стоил едва ли не дороже золота по его весу. А вот нефть, известная грекам еще с античных времен[83] и являющаяся основным компонентом их секретной зажигательной смеси, продавалась вполне свободно, чем я и воспользовался. И вот два из четырех снарядов с нефтью разбились о дерево пиратских судов, ярко вспыхнув. Еще два перелетели ряд ладей, и позади кораблей растеклись пламенные лужи, постепенно стекающие вниз. На берегу раздались удивленные и испуганные вопли, быстро сменившиеся яростными криками. – Бей!!! В этот раз начиненные нефтью глиняные сосуды сорвались с пращей практически одновременно, и четыре пламенных росчерка синхронно пробороздили небо. Греческие мастера пристрелялись, и уже три снаряда врезались в дерево кораблей. – Поворачивай! Я несколько усовершенствовал византийские корабельные катапульты поворотным кругом. Эта конструкция представляет собой вращающийся деревянный диск-основу, на который мы и установили порок. В одном положении его фиксирует стальной прут, вложенный в специально просверленный желоб. Стоил он немало княжеского золота, зато сейчас нам нет никакой нужды выполнять сложные маневры с разворотами либурн – а это здорово экономит время! – Бей!!! Четыре снаряда одновременно сорвались с пращей, устремившись в сторону судов левого края… Отстрелявшись по флангам, я приказал кормчим подойти к берегу немного ближе. Между тем огромная толпа горцев бросилась от виднеющихся вдали каменных укреплений к горящим кораблям. Они оказались в зоне досягаемости катапульт – и по моей команде расчеты перенесли огонь на людей. В то же время в воздух взмыли десятки зажженных стрел, калеча и убивая касогов, прорвавшихся к ладьям, и множа очаги возгорания. – Это вам за Радмира!!! Ярясь, я с мрачным торжеством наблюдаю, как мечутся объятые пламенем фигуры, как падают люди, пробитые стрелами. Сладкой музыкой звучат многочисленные крики боли и ужаса, раздающиеся со стороны горцев! И все же я полководец, точнее, флотоводец и не имею права давать волю эмоциям. Оторвавшись от картины пламенного ада, развернувшегося у примкнувших к сходням кораблей, я обратил взгляд на фланги. И вовремя! Касоги уже спустили на воду две ладьи, полностью укомплектовав их командой. Да и по центру все больше людей прорываются сквозь стену огня к уцелевшим судам. Со стороны противника ширится оглушительный волчий вой, повисший над бухтой. – Назад! Гребцы, назад! Мой крик подхватил кормчий, его расслышали и на ближней либурне. Раздался условный сигнал рога – необходимость в маскировке отпала с началом атаки, – и, повинуясь приказу, все четыре корабля стали набирать скорость, двигаясь к горлу бухты. Более полутора десятков вражеских судов мы спалили на приколе, еще три зажгли на воде. Два из них неудачно для себя набрали одну с нами скорость, после чего приблизились на дистанцию эффективной стрельбы катапульт – за что и поплатились. Команда еще одной, подобравшись с фланга, сумела рывком проскочить в мертвую для пороков зону – и попала под стрелы лучников сразу трех либурн. Утыканная горящими стрелами словно еж, ладья занялась огнем всего за пару минут. Но не меньше трех десятков вражеских судов бросилось в погоню. Пылающие гневом горцы презрели смерть – тем более что в их глазах мы по-прежнему остаемся относительно слабой, пусть и зубастой добычей. Правда, наученные горьким опытом касоги держат почтительную дистанцию – но как только они выйдут в открытое море, то сумеют прорваться на абордаж, используя свою многочисленность и простор для маневра. Так они думают. – Суши весла! По сигналу рога замедлили ход все четыре либурны. Замедлились и ладьи противников, ожидая от нас очередной подлости. – Веером! Вновь подал сигнал рог, и три из четырех судов моей эскадры начали набирать ход, одновременно уходя в стороны. Видя, как они ускоряются, громко заорали касоги – со стороны должно показаться, что моя либурна решила прикрыть отход оставшихся кораблей. И в этот же миг Еремей поднял мой личный штандарт – скрещенные золотые мечи на красном фоне. О, он хорошо знаком горцам! Большая часть вражеских судов устремилась к нашему кораблю, посчитав мою голову достойной платой за огонь и смерть, что мы им сегодня принесли. А я принялся считать пиратские ладьи, жарко потея от охватившего тело напряжения: – Один, два, три… На счете «десять» я резко взмахнул рукой. Гулко заревел рог, и Никифор наконец-то отправил в сторону врага один-единственный снаряд – и нет, он даже не попал ни в одну из касожских ладей. Он всего лишь угодил в здоровенную нефтяную лужу в горле бухты – при проходе мы бросили в воду двенадцать прорубленных бочонков с горючим, практически весь наш запас! И вот теперь десяток кораблей прорвался через нее, еще четыре оказались в ее пределах, а прочие только приблизились к границе лужи. Лужи, всего за пару ударов сердца превратившейся в стену огня! Пламя мгновенно охватило оказавшиеся поблизости корабли, отрезая обратный путь вырвавшимся вперед судам и одновременно преградив дорогу оказавшимся сзади. Нет, конечно, они могут обойти огонь, вот только пока затормозят, пока начнут разворачиваться и обходить… Между тем еще одна ладья, не сумев вовремя остановиться, влетела в бушующее пламя, практически полностью потеряв ход! – Стрелы! Бей! Никифор! Попробуй достать хвост! Но еще до моей команды греческий мастер отправил в небо очередной зажигательный снаряд, сумевший накрыть замыкающую ладью, а в борт ближней впилось едва ли не два десятка зажигательных стрел… А оставшиеся либурны, заслышав условный сигнал, поспешили обратно, к повернутым бортами касожским ладьям, стремительно набирая скорость. – Полный вперед! На таран!!! На короткое мгновение мне вдруг почудилось, что я слился с кораблем, прочувствовал каждой клеточкой тела его набирающий скорость ход! И в то же время мне показалось, что я физически ощущаю буйство таких противоположных стихий, какими являются огонь и вода. Будто я слился с ними душой, испытал их недоступную человеку мощь – и уловил ужас людей, в этих самых стихиях погибающих… Мои мысли прервал страшный удар тарана, сбивший меня с ног под оглушительный треск дерева и испуганные крики касогов. – Втянуть весла! Все наверх! Проорав приказ варягам и поднявшись на ноги, я тут же выхватил меч, обернувшись к Еремею и встающим с колен новгородцам: