С отчаянным криком, не думая, просто от злости, тыкаю палкой в его сторону. Тот, налетев на нее с разбегу, позабыв про меня, роняет камень, начинает неистово орать, обхватив деревяшку руками. Конец ее ушел глубоко в волосатый живот. Поднимаюсь. Резким безжалостным рывком вырываю палку из раны, вызвав новую порцию воплей. С интересом осматриваю удивительную находку. Особое внимание уделяю окровавленному острию. Как же просто… всего лишь палка… Один удар, и… А ведь острие можно подправить о камень или зубами, и тогда… * * * Стоп! Это знание мне явно не нужно! Похоже, файлы располагаются в хронологическом порядке, значит, начало можно смело пропускать. Мне совсем не обязательно знать, как пещерные люди убивали друг друга. Открою один из тех, что почти в конце… * * * Транспорт идет противолодочным зигзагом. Большое новое судно, одно из многих, построенных по единому проекту. Эсминцы отстали, утюжат океан глубинными бомбами, пытаясь достать субмарину Зиберта. Пусть боги помогут моему бывшему капитану и не станут помогать этому транспорту. Так и есть – они на стороне Германии. Капитан «американца» думает, что может обмануть «Волчью стаю», повторяя раз за разом одну и ту же серию поворотов. И надеется на последний эсминец эскорта, что идет сейчас чуть впереди и левее. Не поможет он тебе… даже корпусом своим прикрыть не успеет… Вот он – долгожданный поворот. Сейчас транспорт подставит борт под мои торпеды… * * * Опять не то! Дальше! Вернемся чуть назад, но подальше от пещерных времен… * * * Это новое оружие тяжело и неудобно – я так к нему и не привык. После каждого выстрела приходится вскидывать его дулом кверху, иначе при повороте барабана механизм может заклинить. Проклятые капсюли… неужто не могли придумать чего-нибудь другого. * * * Дальше! * * * Несчастные бродяги. Живут тем, что грабят и убивают одиноких путников на пустынной дороге в самом бедном районе провинции. Неудивительно, что они не выглядят сытыми. Я улыбаюсь им, показываю, что настроен миролюбиво. Я готов с ними поговорить, помочь добрым словом и советом, но им не нужно слова – им нужно все, что у меня есть. А что может быть у странствующего монаха, кроме одежды и чаши для подаяний? Ну еще посох – крепкая палка в человеческий рост, с верхушкой, отшлифованной ладонями до блеска. Знающему человеку эта шлифовка скажет о многом, но бродяги к таким не относятся. Бродяг трое. Я один. Они довольны – легкая добыча. Вот только монах я не совсем обычный… Императорским указом всем монахам нашего монастыря разрешено пить вино и любить женщин. Такая привилегия просто так не дается. Мы ее заслужили, помогая трону. Силой своего духа, оружием, или вовсе без него. Даже с голыми руками мы можем доставить немало хлопот любому противнику. Вся наша жизнь – это служение и бесконечная закалка тела. И духа. Ведь дух первичен. Бродяги об этом не догадываются. Мне их жаль – бедные люди. Дух их скуден, а помыслы нечисты… * * * Вот этот файл, похоже, надо изучить подробнее. А потом дальше – файлов много, и среди этого мусора надо выбрать нужные. * * * Рев трибун. Трезубец, вонзенный в бок… Отец сказал, что, если я не научусь щипком вырывать у быка клок шкуры, мне никогда не встать на палубу его драккара. Я стараюсь. Стараюсь… Вот они, двери. За ними я смогу затеряться. Уйду от погони. Воин в доспехах преграждает путь. Замахивается мечом. Он почему-то без шлема. Боится меня, но не слишком – открыт. Видит, что руки мои пусты, вот и не опасается. Зря – на запястьях у меня браслеты с длинными изогнутыми железными шипами. С ними удобно забираться на крепостные стены – ведь такие, как я, не всегда могут пользоваться воротами. Короткий замах, удар с оттяжкой – и воин лишается лица… Мечом из-под щита. Готов. Их много, но мы стоим. Недолго им осталось. Мы – римляне, они – варвары. Этого удара никогда не отрабатывают на живом противнике. Немногим ученикам дается такое знание, и постигают они его на чучелах и трупах бедняков. Резкий тычок – и палец, пробив глазницу, достает до мозга. Трудно добиться подобной концентрации – лишь лучшие на это способны… Лошади сходятся, турнирные копья переламываются с треском. Упоительный миг… Я не использую оптического прицела. Да, удобная вещь, но зачем? Мне не приходится стрелять на дистанции больше пятисот метров, а на ней мое зрение позволяет обходиться без новомодных хитростей. И самое главное: оптический прицел устанавливается слишком высоко. Приходится чуть-чуть приподнимать голову. Каждый лишний миллиметр приближает тебя к смерти. Глазастый русский солдат. Осколок. Пуля. Боже, как здесь холодно… Это не то… Дальше! * * * День и без того жаркий, а в горящем городе настоящая преисподняя. Эти еретики сожрали всех крыс и, по слухам, друг друга поедать начали, но дерутся все так же отчаянно. Я думал, что после захвата стен и ворот все закончится, но все только началось: бои идут за каждую улицу, переулок, дом. Правая рука по локоть в крови, нагрудник смят ударом – какой-то безумец, уже умирая, ухитрился достать кузнечным молотом. Я рублю, колю, режу. Во славу Господа нашего!.. Я всегда даю противнику шанс. Пусть ударит первым. Это не только благородно, но и очень полезно для меня. Ведь при атаке многие раскрываются. Пусть даже чуть-чуть, но раскрываются. Мне этого достаточно – ответным ударом я таких убиваю… Стрелу надо выпускать с громким выдохом. И еще в этот момент надо резко сжимать ноги, обхватывая бока верблюда. Одна стрела – одна черномазая обезьяна… Ребром ладони я сокрушаю стопку черепицы – что мне его кадык… На теле человека есть ряд точек, воздействие на которые может привести к потере сознания, частичному параличу, шоку и даже смерти…