– Спагетти болоньезе? Он застыл. Улыбка заиграла в уголках рта. Наши глаза встретились. И в этот момент я поняла, кто передо мной. К счастью, он снова отвел взгляд, потому что я внезапно остро ощутила его близость. Я стояла там, не зная, что делать, что говорить. Тишина была неловкой. Наконец, я велела себе собраться. – Какой размер? Он снова поднял глаза. Несмотря на загар, вид у него был усталый. Темные круги под глазами. На висках – седина. Морщинка в уголке рта. В реальности он казался старше, чем на фото. Старше, грустнее и утомленней. – Размер? – Да, рубашки. – Простите. Конечно. Сорок три. – Какой цвет предпочитаете? – Не знаю. Наверно, белый. Что-нибудь нейтральное. Подходящее для делового собрания. Повернувшись ко мне спиной, он начал изучать ассортимент. Я выбрала три подходящие рубашки. Вернувшись, я нашла его на прежнем месте. – Поможете выбрать? – спросил он. – Разумеется. В этой просьбе не было ничего странного. Я ждала у примерочной, пока он выйдет в первой рубашке. – Ну как? – Прекрасно. Сидит прекрасно. Примерьте остальные. Он скрылся в примерочной кабинке. Через пару минут вышел в следующей рубашке – в бело-синюю полоску с незастегивающимся воротником. – Хм. – Не нравится? Вид у него был такой встревоженный, что я чуть не рассмеялась. – Ну что вы. Она хороша, но не для собрания. Может, лучше подойдет более… деловая? Он кивнул с таким видом, словно был готов повиноваться каждому моему слову, и вернулся в кабинку. – Третью тоже примерить? – спросил он из кабинки. – Разумеется. Эта игра начала меня забавлять. Не каждый день удается обслужить директора, который инкогнито зашел в твой магазин. В старинных сказках короли всегда переодеваются бродягами, чтобы незамеченными пробраться в город и посмотреть, чем живет народ. Он вышел в светло-голубой рубашке. – Эта смотрится прекрасно. Берите ее, – заявила я. – Она формальная, но не такая скучная, как белая. – А мы что, продаем скучную одежду в этом магазине? В его глазах внезапно появился интерес. Он словно увидел меня в новом свете. – Порой нашим клиентам требуется и скучная одежда тоже. – Туше, – улыбнулся он и посмотрела на меня. – Вы мне нравитесь. Как вас зовут? – Эмма Буман. Кивнув и ничего не сказав, он скрылся в примерочной. И когда он подошел к кассе, чтобы расплатиться за покупку, случилось то, что навсегда изменило мою жизнь. Йеспер начал лихорадочно рыться в поисках кошелька. И с каждой секундой он нервничал все больше. – Я не понимаю. Он должен быть где-то здесь… Он расстроенно покачал головой и процедил сквозь зубы: – Черт… – Можете занести деньги позже. Мы же теперь знакомы. – Так не пойдет. У вас будет недостача в кассе. Я не хочу доставлять вам проблем. – Если вы меня обманете, я обращусь в полицию. Но он не понял, что это шутка. На лбу выступили капельки пота. Они сверкали как кристаллы в искусственном освещении магазина. – Черт, – повторил он, и на этот раз это прозвучало как мольба о помощи в этой неловкой ситуации. Я наклонилась вперед, накрыла рукой его руку. – Послушайте, я заплачу. Я напишу вам свой номер, и вы вернете деньги, когда сможете. Он с облегчением взял у меня бумажку с номером. Выходя из магазина, он помахал мне на прощание бумажкой с телефоном так, словно это была похвальная грамота, и улыбнулся. Я смотрю на часы над телевизором. Двадцать минут восьмого. Где он? Может, ошибся часом? Решил, что мы договорились на восемь? Но что-то подсказывает мне, что это не так. Я никогда не встречала человека столь пунктуального, как Йеспер. Он всегда приходит вовремя. И всегда с цветами. Другими словами, он настоящий джентльмен. Йеспер бывает высокомерным и несдержанным на язык, но за этим грубым фасадом прячется добрый и чувствительный ребенок. И он ненавидит непунктуальность. Я наливаю себе еще один бокал и включаю новости. Французские крестьяне вывалили тонну картофеля на дорогу в Париже в знак протеста против новых правил Евросоюза. Ураган пронесся над Салой и разрушил строящуюся школу. Китайские исследователи обнаружили ген, вызывающий рак простаты. Выключаю телевизор. Тереблю мобильный. Не хочу его беспокоить, но боюсь, что он перепутал день или время. Посылаю эсэмэс с вопросом, скоро ли он будет. Не хочу, чтобы он думал, что я навязываюсь. Йеспер Орре. Если бы Ольга с Манур знали. Если бы мама знала. Внутри все сжимается. Только не думать о маме. Но уже слишком поздно. Я чувствую ее присутствие в гостиной. Чувствую запах пота и перегара. Вижу ее пухлое тело на диване перед телевизором с банкой пива, зажатой между колен, слышу ее храп. Мама всегда хвасталась тем, что не пьет ничего крепче пива. Лена, одна из сестер матери, утверждала, что пивной алкоголизм – один из самых тяжелых и что мама, уже стоя одной ногой в могиле, все равно тянется за банкой. Трагизм ситуации заключается в том, что мама не всегда была такой. Я помню ее другой, и по ней прежней я скучаю гораздо больше. И гораздо больше переживаю из-за этой перемены, чем из-за ее кончины. Я помню, как сижу с мамой на узкой кровати в комнате с грязными окнами (на них были следы от пальцев рук и даже от ног). «Как ты умудряешься это делать? Лазишь по стенам, как обезьянка?» – театрально вздыхает мама, решив пройтись по окну влажной тряпкой. На улице темно. Кто-то убирает снег во дворе. Я слышу скрип лопаты по гравию под окном. Дома холодно. Мы с мамой в пижамах с длинным рукавом и в носках. У мамы на коленях книжка со сказкой про трех медведей. – Почитаем еще, – умоляю я, – еще немножко. – Хорошо, но только чуть-чуть, – вздохнула мама, зевая, и перелистнула страницу, подклеенную скотчем. Она уставилась на текст. – Кто спал в моей кроватке? – сказала я и показала на место пальцем. Мне было семь лет. Я была в первом классе. Читать я научилась еще в детском саду. Я не помню как. Наверно, у некоторых детей это получается само собой. Учительница была очень довольна. Она позвонила маме, чтобы рассказать, что я читаю лучше всех моих одноклассников, а чтение – залог хорошей учебы и прекрасного будущего. – И еще немножко. – Медвежонок посмотрел на медведя и по…покачал головой, – прочитала я. Мама кивнула. Лицо у нее было сосредоточенное, словно она решала сложную математическую задачку. В дверь спальни постучали. Это был папа. В руках у него была книжка и пачка сигарет. Длинные волосы закрывали лицо. Мне всегда казалось, что со своими длинными волосами и подростковой одеждой папа похож на рок-звезду. Он был крутым, не то что другие папы. И мне хотелось, чтобы он провожал меня в школу, а не мама. – Я только хотел пожелать спокойной ночи, – сказал он, входя в комнату. Подошел к кровати, наклонился и поцеловал меня в щеку. Колючая щетинка царапнула мне кожу, в нос ударил запах табака. – Спокойной ночи, – сказала я и проводила его взглядом. Худой, непричесанный, с непомерно длинными руками, он напоминал подростка. Я перевела взгляд на маму. Она была полной противоположностью папы. Крупная, полная, округлая, она напоминала морского котика или даже кита. Высветленные волосы торчали во все стороны. Фланелевая пижама грозила треснуть по швам при каждом вздохе пышной груди. – Твоя очередь, – сказала я. Мама замешкалась, но ткнула пальцем в текст. – Я ни… – Не, – поправила я. Мама кивнула, начала сначала. – Я не спал… в твоей… кроватке, сказал медве… медве… – Медвежонок, – поправила я. Мама сжала руку в кулак.