Я опускаю руку, и он вздрагивает; глаза у него лихорадочно бегают, но он старательно избегает смотреть на меня. Его взгляд блуждает по моей шее, по щеке, по виску – лишь бы не в глаза. За все это время он ни разу не моргнул. Даже в этом тусклом свете я замечаю островок щетины на шее там, куда не дошла бритва, и крохотный шрам над верхней губой. Такое впечатление, что ему отчаянно хочется дать деру, хотя он стоит на пороге собственного дома, а незваный гость здесь я. – Я просто пришла спросить про… – Зачем ты приехала в Блэквуд-Бей? Я открываю рот, но слова застревают в горле. Не могу выдавить из себя ни звука. – Уезжай. Голос у него дрожит. И вообще он какой-то странный. Испуганный. Или, может, пьяный. – Что? – Тебе опасно здесь находиться. Зря ты сюда приехала. Он произносит эти слова угрожающе-тихим голосом. Я наклоняюсь вперед, совсем немного, хотя мое тело отчаянно сопротивляется. – Я просто… Хочу с вами поговорить. – Уезжай. Зачем ты вообще… – Подождите! Он пытается закрыть дверь. Я подавлена, мои шансы побеседовать с ним тают на глазах. – Вы знали Зои Персон. – Нет, – говорит он. – Нет. Я бы никогда в жизни… после того, что случилось. – А что случилось? Он не отвечает. – Поговорите со мной. – Я кошусь на край утеса. – Дейзи ведь отсюда спрыгнула? Он качает головой. Вид у него затравленный. – Дэвид, пожалуйста! – настаиваю я. – Вы мне поможете? – Я не могу! – говорит он. – Не могу! Оставь меня в покое. Он отпускает дверь, и она захлопывается. Дом дрожит. Я вновь приникаю к стеклу, но могу различить лишь его силуэт и его затылок. Я вплотную подхожу к двери. Я знаю, что с такого расстояния камера не уловит слова, но не уверена, что сейчас это имеет значение. Мой фокус сместился. Необходимо узнать, что случилось с моей подругой Дейзи и с Зои. – Расскажите мне, что произошло с девушками, Дэвид. – Сама знаешь, – неожиданно отвечает он. – Уж кто-кто, а ты должна знать. Я никак не реагирую. У меня нет сил. Что он имеет в виду? Как бы то ни было, свет гаснет, и в доме вновь воцаряется тишина. Я ухожу, возвращаюсь обратно к камере. Это невозможно. Не может же быть, чтобы он меня раскрыл? Тем более в этой полутьме, тем более я сама его не узнала. Не может же он быть единственным человеком в Блэквуд-Бей, уверенным, что я Сэди Дэвис. А потом в голове что-то щелкает. А вдруг он не единственный? А вдруг я зря воображаю, что никто больше не в курсе, кто я? Оглядываюсь на дом и вижу на крыльце что-то темное, смутный силуэт во мраке. Это Дэвид, мелькает мысль, и меня снова накрывает желание сбежать. Но потом я понимаю, что ошиблась. Это вовсе не Дэвид, а какая-то девушка. Она просто стоит, глядя на меня. Я делаю шаг к ней, но ноги внезапно наливаются свинцовой тяжестью, я будто вязну в трясине. Не знаю, что меня к этому побуждает, но я едва не произношу вслух: «Дейзи?» Но слова застревают в горле, а в следующий миг на крыльце уже никого нет, никого и ничего. Вокруг ни единой живой души, зато во дворе, за домом, холодным стальным блеском отсвечивая в лунном свете, виднеется он – трейлер. Тогда 12 От: Александра Янг Отправлено: 22 июня 2011 17:06 Тема: без темы Получатель: Д-р Лора Олсен Здравствуйте, доктор Олсен! Я знаю, Вы просили написать, как устроюсь, но возможность появилась только сейчас. Тут всего один компьютер, так что нам приходится пользоваться им по очереди, да к тому же Интернет постоянно не работает. Я все еще живу в общежитии. Тут нормально, только шумно. Через три двери от меня живет девушка с грудным ребенком, который беспрерывно кричит, но все не так страшно. Он миленький, так что можно привыкнуть. Мы с ней не то чтобы дружим, но иногда она дает мне подержать малыша, а однажды попросила посидеть с ним. Но другом я здесь все-таки обзавелась. Его зовут Эйдан. Он живет примерно через пять комнат от меня, только по противоположной стороне коридора. Он попал сюда недели три назад, когда я уже жила здесь пару недель. Он забавный и очень мне нравится. Он говорит, что единственная его цель в жизни – встретить нормального мужчину и создать семью! Жаль, что он гей. Отец вышвырнул его из дома после того, как прочитал об этом в его дневнике (да, вы говорили, что мне стоит подумать о дневнике, но я пока так и не завела его, простите! Зато я начала снимать разные штуки на телефон, просто на память), и Эйдану пришлось податься в Лондон. Несколько дней он ночевал в какой-то сауне, пока не познакомился с типом, который пригласил его к себе. Он не говорит, что произошло, но в конечном итоге он оказался здесь. Он хорошо ко мне относится. Мы стреляем друг у друга сигареты и прочую фигню. Мы поклялись, что будем дружить всегда, что бы ни случилось. Поначалу он думал, что я лесбиянка, потому что, говорит, в присутствии мужчин я веду себя тише воды ниже травы, как будто хочу стать невидимой. Он пытается помочь мне вспомнить, что случилось перед моим попаданием в больницу, но пока что-то вспоминается не слишком многое. Кажется, я несколько раз спала в ночных автобусах и на скамейках. Эйдан сказал, как-то раз он украл у одной тетки сумочку, чтобы попасть в кутузку и хоть там выспаться, но вряд ли я делала что-то в этом роде, и вообще, его план все равно не сработал. Думаю, у меня здесь до того, как я сбежала в Дил, была подруга, но это всего лишь ощущение, я не могу вообще ничего про нее вспомнить. А хотелось бы. Может, я рассказывала ей, кто я такая, до того как потеряла память. Если бы мне удалось вспомнить ее и поговорить с ней, это бы мне помогло, правда? Еще я пытаюсь воскресить в памяти более ранние события, но это тоже только смутные ощущения, ничего вразумительного, и порой я не могу даже понять, реальность это или просто сон. Иногда я пугаюсь, я будто не в состоянии контролировать собственное тело, оно вроде вообще не мое, ну или что-то в этом роде. Я вспомнила, что мне нравилось ходить в школу, и, думаю, я хорошо училась. Вспомнила свою маму и что мы с ней неплохо ладили до тех пор, пока она не встретила какого-то мужчину. Не знаю точно, что изменилось. Помню только, что после его появления все стало плохо. Видимо, это было незадолго до того, как я сбежала, но меня не отпускает странное чувство, что прямо перед тем, как я ушла из дома, произошло что-то очень плохое. Не могу вспомнить, что именно. Ладно, мне пора идти. Тут уже выстроилась целая очередь желающих посидеть за компьютером! Надеюсь, у Вас тоже все хорошо. Алекс Сейчас 13 Девушка лежит на кушетке лицом вниз. Ее плечо обнажено. В кадре появляется рука в перчатке и начинает протирать кожу. До меня не сразу доходит, где это и что происходит. Кэт. Видимо, она пристроила свой телефон где-нибудь на столешнице или попросила Софи поснимать. Появляется игла. – Будет немного больно, – предупреждает Софи. – Постарайся не шевелиться. Кэт обещает постараться. Выражение лица у нее страдальческое, брови сведены. Жужжит машинка. – Ты точно не передумала? Она ничего не отвечает. Нижняя губа закушена. Софи работает медленно, каждые несколько секунд промокая кожу салфеткой. Краска течет, пульсируя под кожей. На поверхности выступает кровь, и Софи вытирает ее. Кровь выступает снова. Закончив татуировку, Софи отодвигается. На плече Кэт чернеет ровный круг. Он напоминает букву «О» или обручальное кольцо. – Готово, – произносит Софи, и Кэт усаживается. В кадр она попадает лишь частично, и очень жаль. Ее тело изворачивается. – Все, выключай камеру, – говорит она, и через миг экран темнеет. Голова у меня идет кругом. Я почти ничего не ела и неважно спала. Направляюсь в кухню и отрезаю себе кусок сыра, потом еще один. Мои мысли заняты трейлером, который я видела в саду у Дэвида. Интересно, мог он оказаться там случайно, безотносительно Дейзи? Следующий вопрос: действительно он не знал Зои или это вранье? Меня охватывает злость. Странная рассеянная ярость циркулирует внутри, как будто пытаясь обрести фокус. Я не могу понять, что меня гложет. Фильм? Время поджимает, а сюжет уходит в сторону от моего изначального замысла. Может, все подстроил Дэн, которому непременно понадобилась история? Я не хотела снимать фильм о самоубийстве Дейзи и не хотела вникать в исчезновение Зои. И уж точно не хотела переживать за Кэт и Элли. Работая над «Черной зимой», я хотя бы была на своей территории; что бы ни случилось, я могла поехать домой и лечь спать в собственную постель. А здесь что? Я застряла, у меня нет ни съемочной группы, ни оператора, ни звукорежиссера. Даже машины и той нет. Но я не могу отступиться. Если отступлюсь, с карьерой можно попрощаться. Тогда у меня не останется вообще ничего. Я возвращаюсь к компьютеру и выбираю видео, которое сняла прошлой ночью. Поначалу изображение расплывается, но мало-помалу обретает четкость. Трейлер на заднем дворе дома на Скалах едва различим в темноте, но определенно вызывающе материален. Это совпадение, твержу я себе. Дейзи жила в трейлере, и у Дэвида в саду стоит трейлер. Это еще не значит, что они связаны. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? Я снова открываю «Гугл» и ищу местные новости. Не знаю, что я ожидаю найти – может быть, адрес в подтверждение того, что трейлер Дейзи стоял на своем месте дальше по побережью, когда она прыгнула, – но я снова ищу. На этот раз мой взгляд цепляется за снимок матери Дейзи, сделанный через несколько месяцев после гибели дочери. Она сидит за кухонным столом, держа в руках фотографию Дейзи в рамке. Вид у нее – краше в гроб кладут. Я где-то видела ее раньше, знаю, что видела. Но где? Один за другим я просматриваю видеосюжеты, пока не нахожу нужный. Застеленный темно-коричневым, как шоколад, ковролином пол. Картины с цветами на стенах, клетка с двумя волнистыми попугайчиками, белая доска с надписью: «Наши именинники: Джон Р., с днем рождения!» Камера резко уходит влево. За стеклянной перегородкой стоит пустующий мягкий уголок. Вдали виднеются деревья. Мы проходим по коридору и оказываемся в ярко освещенной комнате. Два кресла сдвинуты вплотную. В одном сидит женщина. Она крохотная, совершенно седые волосы зачесаны назад, сквозь них просвечивает кожа. Она смотрит на посетителя, который сидит во втором кресле. Это мужчина лет сорока с небольшим или тридцати с хвостиком. Сын? Внук?