Однако тот уходил так медленно, задумчиво глядя куда-то сквозь стены и поглаживая пластину пальцами, что Ньевор не выдержал: – Даг Хьердор, ты же понимаешь, что создание подобного устройства, возможно, приведет к катастрофе? – Не нашего ума это дело, Хот, – отрешенно посмотрел на него рарк. – Не нашего. А жаль… Последнее добавил едва слышно, шагнув к двери и будучи уже спиной к подчиненному, а потому не увидел взгляд, полный порицания, и кривую невеселую усмешку. Иначе вызова бы не избежал… – Смотрим на изящный «хвост», поворачиваем вправо… И теперь читаем: «мост»! Из динамиков волнора послышался детский смех, на экране ярким веером промелькнули цветные картинки, иллюстрируя образы, а я скрипнула зубами со злости. Письменность у рарков иероглифическая. Мало того – динамическая. То есть один и тот же символ, если его рассматривать под разными углами, будет нести разную информацию. Но самое раздражающее – они ухитряются подбирать символы так, что при повороте написанное приобретает другой смысл! То есть одной строчкой можно записать сразу восемь разных по сути предложений! Вздохнув, я перенесла символ на пластинку, тренируясь в написании, и вновь приклеилась взглядом к экрану. Да, я учусь, отыскав канал, где показывают обучающие программы для детей. А что мне остается? Без элементарного знания хотя бы азов письменности я рискую стащить у рарков не секрет перемещений во времени, а, к примеру, принцип работы местных туалетов. Да и когда придет время угонять корабль, опять же, хоть названия датчиков прочесть – уже половина дела. Просить Ньевора со мной заниматься я не могу. Он и без того ко мне как-то подозрительно внимательно присматривается с того дня, как я у него на груди рыдала. И рубашку до сих пор хранит, не стирает, хотя пятно уже давным-давно высохло. А все почему? Да потому, что слезы в чьем-либо присутствии для рарков – показатель высокой степени доверия и одновременно капитуляции. Признания за собой полного и безоговорочного поражения. Оттого даг Легор тогда в поселении, когда он меня толкнул и я, упав, расплакалась, даже оружие убрал. А ведь сохрани я внешнее спокойствие, пристрелил бы точно… Я же своим «возьмите меня с собой» и отказом идти в дом старосты, оказывается, ему вызов бросила. Вот и Ньевор принял мой нервный срыв за проявленное доверие – все же вызова как такового в тот момент между нами не было, а причиной слез он лично не являлся. Кстати, в постель он меня не потащил – остался верен своему принципу: секс только по любви. А до последней я, в его понимании, еще не дозрела. Зато в форме проявленного в слезах доверия развязала ему руки в плане ухаживания. По крайней мере, я только этим могла объяснить резко возросшую активность, которую развил Ньевор вокруг моей персоны. Он же и гулял со мной после работы каждый вечер, и одежды купил столько, что я, наверное, за всю жизнь не сношу, и перестал на меня рычать, пугая своей несдержанностью, и… – Дея? – раздался громкий зов, и я, спешно переключив канал на какой-то развлекательный и спрятав пластину под сиденье дивана, отправилась рарка встречать. До входной двери дойти не успела – хозяин дома оказался проворнее, и потому, едва шагнув из комнаты в коридор, я носом уткнулась в бело-серое пушистое облако, именуемое «букет». Вот оно – еще одно «и», которое теперь неизменно сопровождает вечерние появления Ньевора. Цветы, вкусности, небольшие украшения… Все то, что, по его мнению, должно меня радовать и к дарителю располагать. – Спасибо! – восторженно поблагодарила я. Смущенно хихикнув, забрала из его рук подарок и убежала на кухню, чтобы налить в вазу воды и погрузить в нее стебли несчастных растений. Я и на Земле не была ценителем этой формы выражения чувств, а уж здесь… Здесь и подавно мне не было никакого дела до того, чего именно добивается Ньевор. Однако разочаровать рарка я себе позволить не могла. И вообще я все делала, чтобы соответствовать его ожиданиям. Ужин? Да, готов! Чем занималась днем? Так в квартире прибиралась и новый сериал смотрела. Скучала? Само собой! Разве волнор может заменить живое общение? Гулять? Пойдем обязательно! И в магазин надо зайти, у нас продукты заканчиваются… Я даже насчет выбранной для меня одежды не спорила, хотя, на мой вкус, она была излишне нарядной и непрактичной в носке. По крайней мере, раньше я бы себе никогда не позволила выйти на обычную прогулку в обтягивающем фигуру белом платье, с юбкой до колен и рукавчиками-фонариками, в изящных туфельках и наброшенной на плечи почти прозрачной шалью. Не мое это. Но раз уж рарку нравится… И волосы я по той же причине перестала в хвост собирать, перестав мучить себя вопросом: стесняется он моих круглых ушей, то есть моей глупости, или нет? К тому же распущенные, вьющиеся, пушистым облаком обрамляющие лицо и падающие на плечи, с изысканными нарядами они действительно смотрелись лучше. Я переламывала себя? Во многом, да. Но лишь потому, что была уверена: принятое решение того стоит. Осознавала ли, насколько длительным может оказаться процесс? На все сто процентов. Но меня это не останавливало. Я запаслась терпением, я выработала тактику, я перестала быть собой – лишь бы в итоге получить желаемое. – Как прошел день? – словно между делом спрашивала идущего рядом мужчину. Внимательно слушала, пытаясь представить, где и что в здании корпорации находится. Анализировала, чтобы найти способ секретами завладеть. Пока продуктивных идей не было. По всему выходило, что Ньевор имеет доступ лишь ко второстепенным разработкам. Увы… Однако и шанс того, что он получит повышение, тоже оставался. Вопрос стоял только в том, что произойдет раньше – рарк решит, что я достойна близких с ним отношений, или его начальство неосмотрительно примет вызов и проиграет, уступив место более смышленому сопернику. Разумеется, мне было бы проще и комфортнее, если бы реализовался второй. Вот только пока наращивал темп лишь первый. В том смысле, что Ньевор решал: долго ходить – для девушки занятие крайне утомительное, а потому требующее отдыха на скамеечке, рядом со своим спутником. И с каждым днем расстояние, которое нас разделяло, становилось меньше, а контакт начинал приобретать эротический подтекст, реализуемый в одностороннем порядке. Это как? Да очень просто, если вспомнить, что у меня, по мнению рарка, все мысли только о том, как бы побыстрее затащить его в постель. И потому… – Даже не думай, Дея! Держи себя в руках, – звучало строгое предупреждение, едва я вздрагивала и напрягалась, когда тонкие длинные пальцы прихватывали мою кисть. А дальше он нежно поглаживал ладонь, переходил на запястье, рисовал неведомые узоры на плече, спускался по спине к талии… – Мне завтра вставать рано! – спохватывался, прекращая свою приручательную деятельность. На следующий день все повторялось. Подарок, ужин, монолог о работе, прогулка… Рука на талии решалась спуститься еще на пару сантиметров ниже… Затем три дня смещалась в сторону… Не меньше недели гладила бедро сквозь тонкую ткань юбки… Еще три дня добиралась до колена… Я уже стала прикидывать, как скоро в зоне ее внимания окажется стратегически важный объект, как вдруг рука решила, что рано ей его покорять, а потому сменила тактику «вниз» на «вверх». И теперь столь же методично и медленно штурмовала шею, волосы, лицо… Мне это нравилось? Нет! Меня это бесило! Мало того, что Ньевор в такие моменты становился молчуном и из него ни слова было не вытянуть, так еще и длительные «ласки» ему нравились. А я, оказывается, чужие касания вообще плохо переношу! Вот честно – лучше бы уж быстренько довел дело до конца и отстал. А еще лучше – отдал мне накопитель с технологией временных перемещений и вообще исчез из моей жизни. Однако я скрипела зубами и терпела. Делала вид, что удовольствие получаю запредельное. Хотя мышцы на лице уже сводило от постоянной глупой полуулыбки… Стоило ли после этого удивляться тому, с каким энтузиазмом я, оказавшись снова дома, сбегала в ванную отмываться? И как радовалась, когда, выйдя в холл, убеждалась, что Ньевор уже спит. До тех пор радовалась, пока однажды не обнаружила рарка стоящим у дивана в гостиной и не услышала суровое: – Это что такое? Мне, как штрафную карточку на футбольном поле, показали пластину с иероглифами, стойко терпевшую мои издевательства над местной «азбукой». – Пластина, – робко призналась я. – Это я и сам вижу! – отрезал Ньевор. – И то, что на ней символы, тоже! – предвосхитил очередной ответ, готовый сорваться с губ. – Почему ты мне не сказала, что умеешь писать?! – Я не умею, – всем своим видом показав, как сильно расстроилась, я опустилась на краешек дивана. – Научиться хотела, чтобы ты мог мною гордиться. Я ведь даже в магазине ничего прочитать не могу, а спрашивать стыдно. Вдруг из-за этого о тебе другие плохо подумают. – Дея… – агрессивный напор рарка моментально исчез. Ньевор, так и не выпустив из рук пластину, присел рядом и, приподняв за подбородок голову, заглянул в глаза. – Мне приятно, что ты обо мне заботишься. Но зачем прятала пластину-то? Недоумевающе уставившись на него, я похлопала ресничками. – Я не прятала. Просто убрала, чтобы не мешалась на виду. – Почему под подушки? – А куда надо было? – изобразила я полнейшее непонимание. – В шкаф. На указанный предмет мебели я посмотрела так, словно вообще первый раз видела. В общем, показала – до такого мой дефектный мозг не додумался. – Ладно, я понял, – спас меня от необходимости объясняться словами Ньевор. – Знаешь, я на самом деле рад, что у тебя есть потребность учиться. Обычно у круглоухих с этим все с точностью до наоборот. Ты детский развивающий канал смотрела, да? – мягко погладив меня по щеке, бросил взгляд на каракули. – Ну и как? Тебе понравилось писать? А читать? – Это трудно, – вздохнула я. – Стараюсь, но плохо получается. – Ничего, – ободрил меня рарк. – Главное, что у тебя желание есть. Теперь я сам буду тебя учить. Вот увидишь, станет намного проще. Он на следующий же день так рьяно взялся за выполнение своего обещания, что его усилия в разы увеличили запас иероглифов в моем арсенале. Вот только я прекрасно понимала – высокую обучаемость показывать ни в коем случае нельзя. Оттого и пыталась притворяться не слишком сообразительной, невольно доводя до белого каления рарка, старающегося проявлять терпение. – В старом… доме жил-а… жила большая семья, – неторопливо скользила пальцем по строчке. Дойдя до черного треугольничка, поворачивала голову, неудобно вывернув шею, и читала еще медленнее: – Три… ребенка… лежали… – Дея, сколько раз повторять! – возмущался Ньевор. – Не глазами надо читать, а мозгом! Он сам должен научиться переворачивать изображение, когда ты доходишь до символа инверсии. И не «три ребенка», а «трое детей». – Я помню про ин… инв… поворот. Только оно не поворачивается, – жаловалась я, хотя и была с ним полностью согласна. Надо добиваться автоматизма. – Меньше надо мозгу потакать, – сердился рарк. – Иначе он так и будет лениться. Давай еще раз. М-да… Если уж мне было непросто, легко представить, каково настоящим круглоухим. С такой, мягко сказано, «письменностью» даже не дурак быстро не разберется. Сколько же времени обычным раркам приходится эту грамоту осваивать? С другой стороны, в детстве все усваивается быстрее и проще. Кстати, время! С этим понятием тоже пришлось помучиться, пока я не разобралась, что означает «оборот». Я-то по аналогии с нашими земными стандартами думала, что это время движения Ракиса по орбите вокруг своей звезды, а оказалось что период от одного восхода местного солнышка-Лидвот до другого. То есть астрономические сутки. И в каждом полушарии планеты они длятся по половине их настоящего «года». А «год» этот, по моим расчетам, равен месяцам десяти на Земле. Вот и выходит, что я на Ракисе уже четыре земных месяца. Возможно даже пять, потому что один оборот идет к завершению. – Скоро заход… – в один прекрасный день сообщил Ньевор, задумчиво посмотрев на мерцающий над нашей головой, закрывающий небо купол. Устав «бороться» с моей вопиющей безграмотностью, он утащил меня на прогулку, и теперь мы сидели на его любимой скамеечке. Я – в привычном напряженном ожидании, рарк – расслабленно откинувшись на спинку сиденья, потому как с работы пришел уставший. У него даже на исследование моего тела сил не осталось, видимо. Впрочем, с того времени, как мы начали заниматься, он вообще не часто вспоминал о том, что я – женщина. Изредка на него находило желание продолжить прерванный курс «соблазнения», да только ни до чего серьезного так дело и не дошло. – Дней через пять, – продолжил Ньевор, потому что я молчала, не зная, как на его слова реагировать, – снимут защиту, и, если хочешь немного развлечься, можно будет выбраться в старый город на экскурсию. Он не очень далеко. – Очень хочу, – загорелась я перспективами. – А почему «старый»? – Потому что в нем никто не живет, – терпеливо объяснил рарк. – Он огромный по площади, еще до нейтронной вспышки был построен. Его пытались накрыть куполом, но защита очень тонкая получалась. Не выдерживала. Вот все жители в новые города и переехали. – То есть раньше на Ракисе было иначе? А когда же все изменилось? – вдохновенно изумилась я, стараясь сохранить видимость наивной непосредственности. Хотя, разумеется, вопросы-то вовсе не были праздными. – До первого прыжка в будущее многое было иначе, – ошарашил меня признанием Ньевор. – Опасного излучения не было и в помине. Лидвот и Дэйци были двойной звездой, а все четыре наши планеты обращались вокруг них. – Как же так получилось? – прошептала я. – Большинство ученых считают, что временная установка дала сбой. То ли энергии не хватило, то ли еще что произошло, но Лидвот, прихватив с собой Ракис, оказалась в будущем чуть раньше, чем Дэйци и другие планеты. А на том месте, где рядом с ней должна была находиться звезда-спутник, возник источник нейтронов. Когда же, наконец, появились Дэйци и остальные планеты, Лидвот вместе с Ракисом успела сместиться в пространстве. Вот и получилось, что теперь у нас две звездные системы, а не одна. Наверное, выражение лица, в тот момент, когда я потрясенно переваривала информацию, было очень своеобразным, потому что рарк, посмотрев на меня, поморщился и тоскливо поинтересовался: