Максим Горький На дне (Картины. Четыре акта) Посвящаю Константину Петровичу Пятницкому Действующие лица: Михаил Иванов Костылев, 54 года, содержатель ночлежки. Василиса Карповна, его жена, 26 лет. Наташа, ее сестра, 20 лет. Медведев, их дядя, полицейский, 50 лет. Васька Пепел, 28 лет. Клещ, Андрей Митрич, слесарь, 40 лет. Анна, его жена, 30 лет. Настя, девица, 24 года. Квашня, торговка пельменями, под 40 лет. Бубнов, картузник, 45 лет. Барон, 33 года. Сатин, Актер – приблизительно одного возраста: лет под 40. Лука, странник, 60 лет. Алешка, сапожник, 20 лет. Кривой Зоб, Татарин – крючники. Несколько босяков без имен и речей. Акт первый Подвал, похожий на пещеру. Потолок – тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет – от зрителя и, сверху вниз, – из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату – нары Бубнова. В левом углу – большая русская печь, в левой, каменной, стене – дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены – широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам – нары. На переднем плане у левой стены – обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем – перед наковальней – сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его – две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки – большой стол, две скамьи, табурет, все – некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня – хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него – изодранная картонка из-под шляпы – для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и – рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер. Начало весны. Утро. Барон. Дальше! Квашня. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж – ни за сто печеных раков – под венец не пойду! Бубнов (Сатину). Ты чего хрюкаешь? Сатин рычит. Квашня. Чтобы я, – говорю, – свободная женщина, сама себе хозяйка, да кому-нибудь в паспорт вписалась, чтобы я мужчине в крепость себя отдала – нет! Да будь он хоть принц американский – не подумаю замуж за него идти. Клещ. Врешь! Квашня. Чего-о? Клещ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой… Барон (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.) Настя (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй! Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе. Квашня (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же – врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово? Барон (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька… Настя (отнимает книгу). Дай… Клещ. Велика барыня!.. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь… Квашня. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти… Клещ. Молчать, старая собака! Не твое это дело… Квашня. А-а! Не терпишь правды! Барон. Началось! Настька – ты где? Настя (не поднимая головы). А?.. Уйди! Анна (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы! Клещ. Заныла! Анна. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно!.. Бубнов. Шум – смерти не помеха… Квашня (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила? Анна. Оставь… отстань… Квашня. Ну-ну! Эх ты… терпеливица!.. Что, не легче в груди-то? Барон. Квашня! На базар пора…