— Понятно, — продолжал маленький человек, — мне тогда было не до смеха. Мы с медведем были так оглушены своим падением, что оставались некоторое время неподвижными: он лежал, а я сидел на нем. Но вдруг он вскочил. И я, осознав свое положение, бросился удирать со всех ног. Медведь пустился за мной. Я бежал со скоростью пули, и понятно, когда встретил на своем пути яму с глиной, попал прямо в нее по плечи. Немедленно раздался около меня страшный всплеск, и глина облепила мне голову, оставив открытым правый глаз. Оказалось, что это медведь прыгнул со всего размаху в ту же яму. Несколько секунд смотрели мы друг на друга, оба совершенно покрытые глиной, потом я повернулся направо, а он — налево, оба с целью выйти из неприятного положения. Ему это удалось скорее, чем мне. Я уже боялся, что он, выпрыгнув из ямы, будет сторожить меня, но он, едва выйдя на сухое место, пустился бежать со всех ног, не удостоив меня ни одним взглядом, и скоро скрылся за углом дома. Я не преминул последовать его примеру и, выбравшись из ямы, побежал к ручейку, протекавшему за домом, где и обмылся. Затем мне захотелось посмотреть, что сделалось с медведем. Я пошел по его следам, будучи почти уверен в том, что медведь убежал с фермы. Но он этого не сделал. Он сидел перед пихтой и усердно облизывался. Дело в том, что медведю на пути попался чан с кленовым соком. Так как у него не хватило ловкости перескочить через чан, то он прямо попал в сладкий сок. Тут он уже забыл о бегстве и, уютно рассевшись под пихтой, принялся облизывать сахаристую жидкость. Он был так погружен в свое занятие, что не заметил меня. Я прокрался в дом, снял со стены ружье и пошел к пихте. Не доходя нескольких шагов до пихты, я прицелился и, попав медведю в сердце, уложил его на месте. Фрэнк встал во время рассказа с места и чуть пошевелил камни, лежавшие около него на земле. Из-под камней выбежал маленький зверек и проскользнул в отверстие дуплистого пня, находившегося поблизости. Все это произошло так быстро, что невозможно было определить, к какой породе принадлежал зверек. Негр Боб вскочил с места, словно наэлектризованный, бросился к пню, в котором исчезло маленькое животное и закричал: — Боб видел зверя! Боб поймает зверя! Руками поймает! — Будь осторожен, — заметил Разящая Рука, — ты ведь не знаешь, что это за животное. — О, Боб видел — это опоссум! Из него выйдет вкусное жаркое! Взяв в правую руку нож и обнажив левую, он засунул ее в дупло. Но вдруг он испустил страшный крик и неистово замахал правой рукой с ножом, строя страшные гримасы. — Ой-ой-ой! — вопил он. — Больно, ух как больно! — Что такое? Разве животное вцепилось зубами в твою руку? — О, очень, очень вцепилось! — Вытаскивай в таком случае руку, только скорее! Разящая Рука вытащил из-за пояса длинный нож и подошел к Бобу. Негр со страшными воплями вытащил свою руку из дупла. Зверь так сильно вцепился в руку, что Боб вытащил и его. Правой рукой он схватил зверя сзади, надеясь, что Разящая Рука употребит в дело свой нож. Но тот быстро отскочил назад и закричал: — Скунс! Скунс! Спасайтесь! Спасайтесь! Этим названием обозначается небольшое хищное животное длиною в сорок сантиметров из породы млекопитающих. Мех у него черного цвета с двумя белыми полосами, расходящимися по направлению к хвосту и сходящимися на крестце. Оно питается яйцами, мелкими животными, на охоту выходит только ночью, а днем спит в дуплах и ямах. Самое его страшное оружие — это железа, находящаяся у него под хвостом. Отсюда он в минуту опасности выпускает желтую маслянистую жидкость с убийственным запахом. Этот запах остается на вещах, облитых этой жидкостью в течение нескольких месяцев, и кто хоть раз попадет под струю этой страшной жидкости, может очутиться в очень неприятном положении. Кроме того, он рискует на длительное время оказаться совершенно изолированным от человеческого общества. Понятно, что все бросились бежать от Боба. — Брось животное на землю! — закричал ему издали Разящая Рука. Но, несмотря на все усилия, Боб не мог отцепить скунса — с такой силой он вцепился ему в руку. Мягкосердечному саксонцу стало его жаль, и он решил подойти к негру поближе, совершая этим поистине героический поступок: даже на расстоянии вонь была такой сильной, что захватывало дыхание. — Протяни мне руку, — сказал он Бобу. Предосторожность была понятна — важно было не замараться жидкостью скунса даже при малейшем движении, ведь саксонец мог тогда подвергнуться участи отверженного… С трудом освободил он руку Боба, почти разломив челюсти животного. Боб не помнил себя от радости и, несмотря на рану, побежал к остальному обществу. Но Разящая Рука схватил ружье, прицелился издалека в негра и закричал ему: — Остановись! Или я тебя застрелю! Негр в ужасе остановился как вкопанный. — Сбрось платье, — приказал Разящая Рука, — и немедленно сядь в воду, платье же мы сожжем. Самая чувствительная струнка Боба была задета. — Как? — завопил он с отчаянием. — Боб должен снять свою прекрасную коленкоровую одежду, и она сгорит? О, я несчастный! Но Разящая Рука не обращал внимания на его сетования. Он спокойно сказал, зная, что другого средства не имеется: — Я стреляю: раз… два… Но прежде чем он сказал «три», Боб скинул свое платье и бросился бежать с платьем в руках к пруду: он предпочитал его утопить, чем отдать на сожжение. Вместо мыла ему дали состав из медвежьего жира и золы и приказали тереть себя этим составом как можно усерднее. И Боб тер, тер без устали. Только его курчавая голова виднелась из воды, и невозможно было без смеха смотреть на то, какие гримасы он корчил, скаля белые зубы. Глава восьмая ИНДЕЙСКАЯ ДУЭЛЬ После этого происшествия с Бобом все общество вернулось к огню. Так как делать было нечего, то Длинный Дэви обратился к Разящей Руке с просьбой рассказать какое-нибудь из своих приключений. — Вы столько пережили, — прибавил он, — что стоит вам потрясти рукавом, и оттуда посыпятся приключения сотнями. Но Разящая Рука не отвечал. Он глубоко вдохнул в себя воздух, как будто хотел в чем-то удостовериться посредством чувства обоняния. — Да, этот Боб распространяет вокруг себя не совсем-то приятный запах, — заметил Джемми. — Не потому я вдохнул в себя воздух, — возразил Разящая Рука. — Что же вы нюхаете? Но Разящая Рука вместо ответа обратился к Виннету со словами, сказанными на апачском языке: — Теши-ини! Это значило: «Смотри в оба!» Так как остальные не понимали апачского языка, то и смысл этих слов остался для них загадочным. Виннету кивнул головой и схватил свое ружье. Разящая Рука сделал то же самое. Джемми удивленно спросил: — Что с вами? Вы оба схватились за ружья? — Дело в том, что я собираюсь рассказать вам о так называемом бедренном выстреле. Слышали ли вы когда-нибудь о нем? — Бедренный выстрел?.. Это что такое? Нет, мы не знаем… — Первый раз слышу, — посыпались ответы. — Так видите ли, я этим именем называю выстрел, при котором ружье поднимают к бедру. — Но ведь таким образом невозможно целиться! — вскричал Джемми. — Да, целиться очень трудно, но некоторым охотникам это удается. — К чему же этот бедренный выстрел, если можно целиться обыкновенным образом? — спросил Джемми. — То-то и есть, что не всегда это возможно, — возразил Разящая Рука, — например, если вы сидите или лежите на земле и не желаете показать противнику, который вас сторожит, что вы хотите в него стрелять. Представьте себе, например, что вблизи находятся враждебные нам индейцы, которые имеют намерение на нас напасть. Они высылают своих разведчиков, а те подкрадываются, чтобы узнать наши силы и определить выгоды местоположения для битвы. Эти лазутчики ползут на руках и коленях. Лучшее средство сделать их невредимыми — застрелить. — Тки-акан,[3] — шепнул вождь апачей. — Теши-ши-тки,[4] — ответил Разящая Рука. — Таясси,[5] — шепнул опять апач. — Что это за секреты у вас? — спросил Длинный Дэви. — Это ничего, — ответил Разящая Рука, — дело в том, что я — с помощью Виннету — желаю показать вам на деле бедренный выстрел. — Но ведь нужно видеть лазутчиков! А разве возможно что-нибудь разглядеть в таком мраке? Я, правда, слыхал, что некоторые охотники Запада видят глаза подкрадывающихся врагов в темноте, но я этому не верю. — Видели ли вы когда-нибудь на море, как блестят глаза акулы? Они блестят так ярко, что их легко можно разглядеть во мраке. Всякий другой глаз, не исключая и человеческого, обладает тем же блеском, хотя и не с такой силой. И чем более напрягается зрение, тем сильнее блеск глаз. Например, если бы там, в лесу, находился лазутчик, который бы наблюдал, то я увидел бы его глаза, да и Виннету тоже. Все сидели, застыв в изумлении. — Положим, что там действительно находится лазутчик и я вижу, как блестят его глаза. Если я приложусь, чтобы в него выстрелить, как обычно это делаю, то он увидит, что я стреляю, и немедленно скроется. Чтобы этого не случилось, я остаюсь спокойно на месте, потом беру незаметно ружье и поднимаю его до правого бедра, оставаясь в сидячем положении. Затем нужно — как я это сейчас делаю — повернуть голову в другую сторону, как если бы вы смотрели совсем не туда, где находится лазутчик, но не настолько, чтобы его нельзя было видеть, а напротив, нужно иметь возможность хорошо разглядеть врага. Говоря это, он так и делал. Виннету следовал его примеру. — Затем левой рукой хватают ствол ружья, чтобы направить его и поддержать тяжесть ружья, затем начинают целиться, стараясь попасть между глаз, и наконец стреляют — вот так! Выстрел прогремел, и немедленно после него выстрелил Виннету. Оба вскочили и, выхватив ножи, точно пантеры, бросились в чащу леса. Ни индейцы, ни белые не проронили ни слова. Но все были готовы к бою. Внезапно показались Разящая Рука и Виннету, оба с ножами в руках и каждый с индейцем на плечах. В молчании подошли они к огню, и Разящая Рука сказал: — Теперь не время разговаривать. Оба трупа следует положить на резервных лошадей, и мы отправимся в путь. Мы убили двух, но никто не может знать, сколько человек идут за ними. Итак, живо! У каждого трупа было отверстие во лбу. Таким образом пули попали в лоб, совсем как сказал Виннету. «Таясси».