– Зачем тебе? Думаешь, если узнаешь, она сниться перестанет? – Не в этом дело… – А в чем? – Отвяжись, интересно просто. И участковый сказал, может, не утонула она вовсе, может, это убийство? Не успела я ответить, как Роман Андреевич вырвал из моих рук телефонную трубку и рявкнул: – Трупами должна милиция заниматься, им за это деньги платят! – Ты что орешь, родной? – удивилась Женька. – Я ж просто интересуюсь… – Знаю я вас, – разволновался супруг. – Затеете расследование. Мало мне головной боли на работе, так еще дома никакого покоя. Трупы – дело милиции, твое дело – статейки в газетку писать, а Анфисино – детективы. Вот и напрягайтесь, а трупами меня больше не волнуйте. – С этими словами он швырнул трубку и грозно посмотрел на меня, как будто я собиралась возражать. А я и не собиралась вовсе, правда, за завтраком, глядя в окно, вспомнила, как женщина лежала на дне со спутанными волосами, и… – Ромочка, – позвала я ласково. – Может, действительно стоит позвонить? – Куда? – ехидно спросил он. – Ну… у тебя же есть возможность узнать… – Нет у меня никаких возможностей, – зарычал он, – а ваши замашки частных сыщиков действуют мне на нервы! Я надула губы и обиженно замолчала. Роман Андреевич швырнул вилку, посуровел еще больше, а потом сказал: – Анфиса, сию минуту пообещай мне, что ты оставишь этот труп в покое. – Что за глупость ты говоришь? – возмутилась я. – Не заговаривай мне зубы. Допустим, Женька твоя совсем дура, и ей просто нечем заняться, вот она и открыла любительское сыскное бюро, но у тебя-то есть я, вот мной и займись, пожалуйста. К тому же не далее как вчера ты жаловалась, что работать даже не начинала, а рукопись обязана сдать до десятого октября. – У меня еще уйма времени. – Отлично, – кивнул он. – А у меня целая неделя отдыха. – И продолжил с лучезарной улыбкой: – Махнем на юг? – Махнем, – сразу же согласилась я. Он подошел ко мне, опустился рядышком на колени и заявил: – Заметано. – После чего погрозил пальцем и добавил: – И никаких трупов. Обещаешь? – Обещаю, – кивнула я. На следующий день мы улетели на юг, где и пробыли семь дней. Домой вернулись поздно вечером, дорога изрядно меня утомила, и, приняв душ, я сразу же завалилась спать. Звонок поднял нас в половине первого ночи. Конечно, звонила Женька. Трубку снял Роман Андреевич с намерением высказать наболевшее, но неожиданно для меня, забыв свой богатый лексикон, молча выслушал сообщение и повернулся ко мне: – Анфиса, звонит Женька, говорит, у Веры неприятности, что-то с дочкой. Я схватила трубку и испуганно пробормотала: – Что случилось? – Дела хреновые, – бесцветным голосом сообщила Женька. – Ребенок пропал. – Как пропал? – растерялась я. – Как дети пропадают? Гуляла во дворе и вдруг исчезла. В милицию сообщили, толку пока никакого. – Господи… нам приехать? – Приезжай, хоть и не знаю зачем. Сидим у Верки в полном составе и зубами клацаем… – Когда это случилось? – Вчера после обеда. Я тебе без конца звонила… – Да мы только-только приехали и сразу спать. – Вот-вот. Ладно, голова моя мало что соображает, а Ромка твой, как ни крути, почти что мент, может, по своим каналам что-нибудь сумеет, хотя… – Женька отчетливо всхлипнула и повесила трубку. Роман Андреевич к этому моменту уже оделся, я торопливо поднялась и бросилась в ванную. Верка забилась в угол дивана и дрожала, точно в ознобе. Ее муж Игорь нервно расхаживал по комнате, время от времени останавливался перед кем-то и смотрел растерянно, точно силился понять, по какому поводу здесь все собрались. Четверо мужчин и шесть женщин сидели, пряча друг от друга глаза, и старались не дышать. Время от времени кто-нибудь вожделенно смотрел на телефон, но тот упрямо молчал. Роман Андреевич сделал несколько звонков, но особого толка я в них не усмотрела. К несчастью, похищение детей не такая уж редкость, но поверить в то, что беда приключилась с очень близким тебе человеком, упорно не хотелось. Не выдержав всеобщего напряжения, мы с Женькой вышли на кухню и закурили. – Расскажи, что знаешь, – попросила я, хотя сестра Веры успела поведать о событиях вчерашнего дня. – Нечего рассказывать, – нахмурилась Женька. – Ребенок играл во дворе. Как обычно. Где-то часа в четыре Вера пошла в магазин и Лельку в песочнице не обнаружила, забеспокоилась. Ребятня ничего сообщить не смогла, и соседки на скамейке тоже. Вера обежала весь двор, а затем всю улицу, Лельку не нашла и вызвала милицию. Они, само собой, малость по дворику прогулялись и тоже поспрашивали. Никто ничего не видел. Одно точно: в 15.40 Вера выходила на лоджию и видела Лельку во дворе, время запомнила, потому что как раз собиралась в магазин, завела часы и надела их на руку. Ребенок исчез в течение этих двадцати минут, и мне даже думать не хочется о том, что с ней могло случиться. Полно развелось всяких придурков и… – Подожди, – нахмурилась я, не желая вслед за подружкой представлять, что может сделать с ребенком какой-нибудь сукин сын. – Лелька – на редкость рассудительное создание, и Вера ее воспитывала правильно. Ни за что не поверю, что она пошла с незнакомым человеком. – Она ребенок, пообещали шоколадку… – Нет, – перебила я. – Когда Роман Андреевич впервые появился в этом доме и протянул Лельке плюшевого мишку, она сказала «спасибо», но игрушку не взяла, а сначала спросила разрешения у матери. Говорю, Лелька на редкость рассудительна. К тому же шоколадки ей не в диковинку, и вряд ли она ими прельстится. – Допустим, – кивнула Женька. – Но Лельке всего шесть лет. Подошел дядя, подхватил на руки и рванул со двора… Отвечать я не стала, но глубоко задумалась, а затем подошла к окну, выходящему во двор. Близился рассвет, на востоке небо было мутно-серым, а небольшой двор освещал фонарь возле ЖКО, что напротив. Дома здесь старые, построенные в начале пятидесятых. Тот, в котором расположен ЖКО, двухэтажный, слева точно такой же дом, а тот, в котором я сейчас находилась, имел четыре этажа и фасадом выходил на центральную улицу. Справа кирпичные сараи. Сообразительные граждане превратили их в гаражи. Дворик небольшой, зеленый, почти в центре огромный развесистый клен, под ним доминошный стол. Я не припомню случая, чтобы он был пуст, разумеется, если не считать тех дней, когда шли проливные дожди. Но если Лелька гуляла во дворе, ни о каком дожде не могло быть и речи. Ближе к сараям детская площадка, домушка на курьих ножках, качели и песочница, возле низкого заборчика скамейка. Как я уже сказала, дома здесь старые, и живут в них в основном пенсионеры. Самодельные лавки возле каждого подъезда, а на них старушки, старички и молодые мамаши с колясками. Псих с ребенком на руках, стремительно покидающий двор, непременно привлек бы чье-то внимание, а милиция, опросив граждан, с прискорбием констатировала, что никто ничего не видел. Женька стояла рядом и тоже пялилась в окно, потом покосилась на меня и заявила с тяжелым вздохом: – Да, чепуха получается. – Вот именно, – кивнула я. – О том, что ребенка просто схватили и куда-то увезли, не может быть и речи. Она пошла сама. Причем двор, скорее всего, покинула без сопровождения. Чужой человек, ведущий Лельку за руку, непременно привлек бы к себе внимание. – Чужой? – вытаращила глаза Женька. – Ты имеешь в виду, что Лельку увел кто-то из знакомых? – Чудовищно, но факт. Чужак привлек бы внимание, и добровольно Лелька ни с кем бы не пошла. – Господи! – ахнула Женька и даже перекрестилась. – Это что же делается? – В этом месте она сурово нахмурилась и на меня посмотрела так, точно я на сегодняшний день была ее самым главным врагом. – Чепуха, кому такое придет в голову? Это не детективный роман, Анфиса Львовна, а реальная жизнь. Здесь все проще и страшнее. – Хорошо, – согласилась я. – Допустим, у меня едет крыша, а что скажут умники? – Ничего, – подумав, вздохнула Женька. – Конечно, кое в чем ты права: Лелька послушная девчонка, двор не покинет и чужому человеку руки не даст. Свистнуть ребенка из такого дворика – в самом деле занятие не из легких. Выходит, ее как-то выманили со двора, а схватили уже на улице. – И она не закричала? – Не пережимай, ей шесть лет, и похититель мог не дать ей возможности даже пискнуть. – Тогда он был на машине, – кивнула я, – иначе не склеивается. – Разумеется, на машине. И машина стояла где-то неподалеку. – Мы переглянулись, и Женька заметила неуверенно: – Думаешь, менты такие дураки и этого не сообразили? – Не в том дело, – поморщилась я. – Не каждый человек может спокойно разговаривать с блюстителем порядка. Я вот всегда пугаюсь, к примеру. – Ты? – скривилась Женька, явно не поверив. – Да у тебя муж – тот же мент. – При чем здесь муж? – разозлилась я. – Ладно, не заводись, – вздохнула подружка. – Основную мысль я просекла. Ты хочешь сказать, что кто-то непременно видел, как Лелька покинула двор. Но менты обошли все квартиры, все… – Кто-то в волнении просто не вспомнил что-то важное или решил, что увиденное им к исчезновению девочки не имеет отношения, и промолчал. – А нам расскажут? – закончила мою мысль Женька. – Надеюсь, – кивнула я. Остаток ночи и утро прошли в напрасном ожидании. О ребенке по-прежнему не было никаких известий. Часам к девяти все начали расходиться на работу. Остались только родители девочки, не смыкавшие глаз вторую ночь и к этому моменту совершенно измученные, Веркина сестра Наталья да мы с Женькой. Во дворе появились жильцы, и мы, переглянувшись с подружкой, шепнули Наталье: – Мы во двор, вдруг узнаем что путное. – Та кивнула в ответ, хотя вряд ли нас слышала. Через пять минут мы сидели на скамье возле той самой песочницы на детской площадке. Вскоре к нам присоединились две старушки, внуки которых с энтузиазмом раскатывали на велосипедах. – Как себя чувствует Верочка? – тут же спросила меня соседка справа, я с ней знакома не была, но она, как видно, признала во мне Веркину подругу, что послужило косвенным подтверждением моей правоты: человек в этом дворе не останется незамеченным. – Плохо, – с готовностью ответила Женька, радуясь легко завязавшемуся разговору. – Есть новости?