— Девчонка? Разве можно полагаться на слова Миннегага? Сказав это, явно обеспокоенный Джон схватил за плечо индианку и заглянул ей в глаза. Но он не сумел прочесть в этом лице, в этих глазах ничего. Дочь Яллы умело играла свою роль ничего не понимающего ребенка. — Говори ты, гусеница! — крикнул Джон Мэксим, сжимая ее плечо. — Там сиу? Там воины твоего племени? — Ах, да почем я могу знать это?! — беззаботно сказала Миннегага, глядя в упор на Мэксима. — Просто скачут воины. Ну, развеваются над их головами перья. Я вспомнила, что индейцы горных округов тоже украшают свои головы перьями. Больше я ничего не знаю, и мне нет никакого дела до всего этого, потому что я девочка, а не воин! — А, хоть бы тебя дьявол посадил к себе на рога! — раздраженно выругался агент, выпуская плечо Миннегага. Девочка отодвинулась от него и пожала плечами. Поправив свою растрепавшуюся прическу, она уселась на ветке и принялась болтать ногами, по временам звонко смеясь, как будто ее забавляло, с какой яростью некоторые из диких свиней вырывали корни и подпрыгивали у подножия могучего кедра. — Ты видел, Джордж, индейцев много? — осведомился агент. — Кажется, я уже говорил тебе, что не меньше полутораста или даже двухсот! — ответил траппер. — Проклятье! Не будь пекари, может быть, нам еще удалось бы спастись бегством. Ведь индейцы, по твоим словам, еще далеко? Но стоит нам только спуститься, и мы будем изорваны в клочья в мгновение ока! Нет, нам точно жутко не везет последнее время. Сколько опасностей, сколько лишений, трудов, сколько забот, и вот, добравшись почти до цели путешествия, мы теряем все! Но через минуту лицо агента вдруг просияло. — Черт возьми! Не слишком ли я тороплюсь проклинать пекари? — А что? — осведомился Джордж. — Да ведь пекари могут совершенно неожиданно оказаться нашими вернейшими союзниками в борьбе против индейцев! — Что ты говоришь? Каким образом? — встрепенулся Джордж. — Очень просто! Все равно нам остается до поры до времени быть, понятно, только пассивными зрителями того, что здесь будет разыгрываться. Наша судьба решена… Подождем, пока вблизи не покажутся первые всадники. Или покуда пекари не заслышат топота коней индейцев. Держу пари, дикие свиньи едва ли останутся безразличными, и я не я, если они не ринутся в атаку на индейцев! — Что ты? На целый отряд в полтораста или двести хорошо вооруженных людей? — усомнился траппер. — А ты разве не слышал, что бывали случаи, когда пекари атаковали целые караваны? Во всяком случае, я жестоко ошибусь, если дело обойдется без свирепой схватки. Очень может быть, что мустанги при виде пекари разбегутся, словно гонимые бурей! — А мы? — осведомился Гарри. — А мы, разумеется, будем дураками, если не воспользуемся удобным случаем и не попытаемся удрать отсюда! — Но у нас нет наших верных лошадей! Пока мустанги индейцев разбегутся от пекари, наши-то уже проделали это несколько часов назад. — Ну, знаешь, Гарри! Когда речь пойдет о том, чтобы спасти собственную шкуру и скальп, я уверен, ты любому коню дашь сорок очков вперед! — ответил агент. Затем, озабоченно оглянувшись вокруг, он пробормотал: — Важно одно: лишь бы индейцы не заметили нас. Впрочем, ветви кедра достаточно густы, спрятаться есть куда. Только надо забраться повыше, поближе к вершине. Потом взор его упал на беззаботно болтавшую и посмеивавшуюся Миннегагу. — Ладно, смейся, змееныш! — проворчал янки, бросая недобрый взгляд на индианку. — Я чуть было не забыл о твоем существовании. Но оставить тебя на свободе, чтобы ты привлекла внимание твоих почтеннейших сородичей, было бы слишком глупо… Эй, приятели! Поручаю индианку вам! Заткните ей хорошенько глотку, чтобы она не выдала нас всех. Помните, от этого может зависеть не только наша жизнь, но и жизнь детей нашего командира! Джордж повелительно прикрикнул на индианку: — Ползи наверх, гадина! Но не вздумай улизнуть! Я буду держать нож у твоей шеи и, ей-богу, не задумываясь всажу его в твое горло, если ты вздумаешь выкинуть какую-нибудь пакость! Попробуй пикнуть, и будешь убита, как ядовитая змея! Пробравшись на добрых полтора или два десятка метров выше, трапперы приостановились. Тут ветки кедра были особенно густы, среди их зелени легко могло укрыться и большее количество людей. Джордж и Гарри моментально завязали рот Миннегаге и потом привязали ее к стволу дерева концом лассо так, чтобы девочка не могла даже пошевельнуться. Затем сами они скрылись в зелени и из своего убежища с тревогой наблюдали за приближением отряда индейцев. Пекари, которых опять привела в неистовство возня людей на ветвях кедра, яростно набрасывались на дерево, оглашая воздух пронзительным хрюканьем. РЕКА ВЕБЕР Отряд индейцев под начальством Яллы и Красного Облака шел по побережью Соленого озера широко развернутым фронтом, тщательно обследуя каждую группу кустов и каждый камень, заглядывая в лощины и посылая разведчиков на вершины холмов. Направлялся отряд именно к тому месту, где Красное Облако вчера ночью предательски покинул своих спутников и Миннегагу. По расчетам Красного Облака, великолепно ориентировавшегося в этой местности, отряд имел все шансы не только перерезать для трапперов дорогу на асиенду, но, может, и прибыть к месту привала, пока они еще спят. В самом деле, Красному Облаку удалось без малейших затруднений довести отряд до места, где несколько часов назад трапперы расположились на ночлег, но, разумеется, самих трапперов найти не удалось: они были хорошо скрыты в густой зелени кедра, с высоты которого место привала было отлично видно. Можно представить, какими проклятиями осыпали беглецы своего бывшего спутника, когда в одном из предводителей индейцев они узнали «гамбусино»! — Предатель! — сказал Джон Мэксим, показывая на лжезолотоискателя товарищам. — Узнаете, парни? Ведь этот человек столько дней делил с нами все опасности, спал под одним кровом, вместе ел и пил, а теперь он приводит сюда кровожадных краснокожих койотов! Сказать по совести, всего я мог ожидать от гамбусино, но только не этого! — Может, он перебежал к индейцам, чтобы спасти собственную шкуру ценой выдачи нас краснокожим? — высказал предположение Джордж, напряженно наблюдавший за каждым движением рассыпавшегося по морскому берегу отряда индейцев. — Вздор! — отозвался Джон Мэксим. — Разве индейцы, да еще теперь, когда ими объявлена священная война против белых, пощадили бы пленника, принадлежащего к стану врагов? К тому же смотрите: он вооружен и как будто командует индейцами. Значит он свой человек среди них. Положим, его бронзовая кожа и черные глаза и раньше внушали мне некоторое подозрение. Уж больно он смахивал не на мексиканца, а на чистокровного индейца. Но все же… Как он сумел втереться к нам в доверие! Хороший для нас урок! Впредь наука: не относиться так доверчиво к каждому встречному, не позволять себе попадать в силки. Ведь если волк и напялит на себя овечью шкуру, то это еще не значит, что он сам превратился в овцу. Надо наконец научиться отличать маску от настоящего лица! — Значит, ты, Джон, думаешь, гамбусино вовсе не гамбусино, а индеец? — осведомился Гарри. — Да. Но, к сожалению, я догадался об этом слишком поздно и теперь могу только упрекать самого себя. Где были мои глаза? Разве я ребенок? Разве я в первый раз странствую по прерии? Нет, меня провели как молокососа, как какого-нибудь зеленого переселенца, только что попавшего в прерию из большого города! Например, разве не должно было нам внушить подозрения отношение этого авантюриста к индейской девочке? Разве не могли мы тогда еще понять, что дружба между мексиканцем и индианкою вещь более чем подозрительная? А мы равнодушно смотрели на это и даже радовались, что вмешательство гамбусино избавляет нас от забот и хлопот. Одно остается для меня малопонятно: сколько раз эти шакалы лжегамбусино и девчонка могли сбежать от нас и не сбежали! Затем, почему, убегая этой ночью, когда мы спали сном невинности, предатель оставил девочку с нами? Третье: если он индеец, то ведь поймите, сколько раз представлялись ему удобнейшие случаи снять с нас скальпы? Брр! Мы спали радом с ядовитой змеей, не подозревая, в какой смертельной опасности находимся. А в общем, повторяю, это отличный урок для нас всех, и особенно для вас. Вы, парни, только начинаете свою карьеру в прерии, учитесь же впоследствии не быть такими ослами, какими оказались… — Какими оказались мы все трое, включая и тебя, Джон! — довольно бесцеремонно заявил Джордж. — Разумеется, включая и меня! Я больше всего виноват в этом! — согласился сокрушенно агент, который действительно не хотел простить себе столь грубой ошибки. — Разумеется, если бы я на этот раз не оказался таким же идиотом, как вы оба, я давно при первом удобном случае всадил бы без всяких церемоний свинцовый орех в башку этого субъекта. И теперь от его тела остались бы одни только обглоданные кости — койоты прерии растащили бы по клочкам и кожу, и мясо… — Джон! А ведь второй вождь индейцев, ей-богу же, баба! — изумленно вскрикнул Гарри. — Ялла! — ответил, хмурясь, Джон. — Я не видел ее уже несколько лет, но отлично узнаю ее. Только ты напрасно называешь ее бабой… — А кто же она, если не женщина? — Тигрица в образе женщины. Всмотритесь хорошенько в ее лицо, друзья. И раз навсегда запомните: это самый опасный человек в прериях. Она страшнее многих и многих прославленных воинов индейского племени, потому что в ней со свирепостью и неукротимостью мужчины соединяется дьявольская изворотливость и изобретательность женщины. — Похоже на то, Джон, — вмешался Джордж, — что чейены, арапахо и сиу объединились и действуют сообща. Во что обратятся теперь прерии? И раньше тут Бог знает что творилось, а теперь… — Всю прерия в огне! — задумчиво ответил агент. — Разумеется, теперь Вашингтон проснется от спячки. Дядя Сэм довольно-таки неповоротлив, но, когда раскачается, его врагам приходится круто. Сюда пришлют регулярные войска… — Ну, мундирники не очень-то много стоят в партизанской войне! Видел я их в деле! — сказал Джордж. — На первых порах — да. Но они очень быстро ориентируются, и через короткое время из чистюль получаются превосходные бойцы. Кроме регулярных войск, придут, конечно, и ополченцы. Потом очень быстро наберутся волонтеры. А в волонтеры идут соленые молодцы, наша же братия, трапперы, которые знают все уловки и хитрости краснокожих, и притом у них свои кровавые счеты с индейцами. На стороне белых всегда будет превосходство оружия и организации. Кроме того, индейцы едва ли долго уживутся друг с другом в мире. Начнутся распри, столкновения, пойдут ссоры между отдельными вождями за первенство, всплывут призраки племенных раздоров, и кончится все тем, что они перегрызутся и разойдутся, позабыв о «священной войне». А тогда начнется расплата за содеянное. И поверьте, ребята, песня краснокожих уже спета. Сколько миллионов их было, когда наши предки пришли в первый раз сюда, к берегам Америки? Теперь остались только сотни тысяч. Они сами истребляли друг друга, расчищая земли для белого человека. — Так-то так, белые возьмут верх, да нам-то, трапперам, от этого будет ни холодно и ни жарко! — задумчиво вымолвил Джордж. — Мы ведь почти те же индейцы! Нам подай простор, степи и леса, оставь волю и не мешай бродить из края в край. А где осели переселенцы, там они сейчас лес сбреют словно бороду, дичь выбьют или разгонят, поля распашут. И трапперу нечего будет делать. Только и останется поступить на какую-нибудь асиенду ковбоем или наняться почтальоном. Да и то скоро проведут железные дороги, телеграф, люди начнут по прерии ездить не на мустангах, а в таких железных коробках, которые называются вагонами, и забудут, что такое верховая езда… — Ну, ты слишком торопишься! — отозвался агент. — Положим, население штатов растет быстро. Из Европы ежегодно вливается сюда чуть ли не миллион переселенцев. Но ведь сейчас еще добрых три четверти, если не девять десятых, территории Штатов — пустыня или почти пустыня. Пройдет еще не один и не два десятка лет, пока станет в самом деле тесно. Да и то останутся горы и болота, где найдется что делать нашему брату, бродяге… Во всяком случае, на ваш век хватит, а на мой и подавно, если только вообще мы доживем и нам удастся целыми и невредимыми вывернуться из этого капкана. — А ты сомневаешься, Джон? Агент пожал плечами. — Видишь ли, Гарри, — сказал он, — по совести, наша жизнь сейчас на волоске висит. Стоит какой-нибудь краснокожей гадине обнаружить наше убежище, они возьмут нас голыми руками! — Ну, не очень-то возьмут! — сердито отозвался траппер. — Покуда у меня есть хоть один заряд, я живым не сдамся. Уложу по крайней мере несколько их воинов, а там пусть будет что будет! — Да ведь ты сам только что твердил, что у нас почти нет зарядов! С тридцатью или сорока зарядами многого не сделаешь! — возразил Мэксим. И помолчав немного, он заговорил снова: — Ялла здесь. Эта кровожадная тигрица слишком торопится. Боюсь, что нам уже не удастся спасти детей нашего несчастного командира. Они погибнут, как погиб от руки этой фурии их отец. Смотрите, ребята: если придется нам схватиться с индейцами, не обращайте внимания на других! Что из того, что удастся отправить на тот свет лишних пять или даже десять заурядных воинов? Вот если бы представилась возможность и подвернулась под выстрел Ялла, помните: она одна стоит целого отряда. Избавить прерию от нее — это было бы настоящим подвигом! — А может, мы выкрутимся? — вздохнул Гарри. — Не хочется помирать, хоть раз как следует не пообедавши! Джон Мэксим беззвучно засмеялся, потом серьезно прикрикнул на траппера: — А ты не очень высовывайся! Чем дольше нас не заметят индейцы, чем меньше будут беспокоиться пекари, тем больше шансов, что мы выберемся и на этот раз, не оставив скальпов в руках краснокожих! Смотрите! Индейцы уже надвигаются сюда. Сейчас, должно быть, решится наша участь. Держитесь же, ребята! Предупреждение было не лишним: в самом деле, не найдя трапперов на месте ночлега, индейцы рассыпались и шли, приближаясь к группе кедров, развернутым широко строем. При этом они перекликались, оповещая друг друга о ходе поисков, а некоторые воины, в экстазе горяча своих коней, испускали дикие крики, словно уже бросились в бой с врагами, и носились из стороны в сторону. Окрестности оглашались их громкими голосами. Встревоженные криками пекари мало-помалу покинули свои места и сбились в кучу. Поднялись на ноги даже те, которые валялись под гигантскими соснами. По-видимому, диких кабанов отнюдь не пугало приближение их смертельных врагов людей. Напротив, стадо пекари явно готовилось перейти в наступление. — Начинается! — прошептал Джон Мэксим, зорко наблюдая за поведением пекари. — Будь я проклят, если кабаны не пойдут сейчас в атаку на краснокожих! В этот момент к опушке леса, где скрывались беглецы, приблизился передовой эшелон индейцев, состоявший из тридцати или сорока всадников, громко перекликавшихся с остальным отрядом. Диких кабанов, укрытых от взоров густой травой, краснокожие еще не заметили, а крики и топот копыт мустангов совершенно заглушали грозное хрюканье раздраженных пекари. Таким образом, столкновение казалось неизбежным. В одно мгновение все пекари, словно по данному кем-то сигналу, с непостижимой для таких грузных животных подвижностью и удивительной скоростью ринулись прямо на передовых индейцев. Они мчались сплошной массой, тесно держась друг около друга, выставив вперед массивные головы и показывая ужасные клыки. Земля застонала под тяжестью их тел. Воздух наполнился звуками хриплого хрюканья. Едва завидев этих страшных врагов, кони индейцев, отлично знавшие опасность встречи с неукротимыми толстокожими обитателями прерий, замерли на месте, отказываясь повиноваться всадникам, потом в диком беспорядке повернули назад, не обращая внимания на удары, сыпавшиеся градом на их спины, не повинуясь даже хлыстам, раздиравшим бока… Предостерегающий крик передовых передался к разбредшимся по опушке леса индейцам, и лес огласился испуганным криком: