Благодаря таланту Булгакова Колокольцева скоро взяли, а в МВД стали подумывать о создании группы психологов-профайлеров. Через некоторое время Булгакову позвонили от высокого милицейского начальства и предложили создать научный центр поведенческого анализа. Булгаков отказался: — Спасибо за доверие, но нет. Я готов помогать в единичных случаях, но не могу постоянно иметь дело с преступлениями. Я психотерапевт, который использует свой собственный метод работы с обычными людьми. Могу порекомендовать на эту должность опытного специалиста Константина Грекова, он интересуется проблемами криминального поведения людей. После беседы Егор немедленно набрал номер друга и рассказал ему о предложении. Костя пришел в восторг: — Я всегда мечтал заниматься чем-то подобным! Ты же знаешь, у меня не так давно благополучно завершился эксперимент, четверо рецидивистов вернулись к нормальной жизни. Буду с нетерпением ждать звонка. — Обязательно потом звякни мне, — попросил Егор. Спустя пару дней в районе часа ночи Булгакова разбудил писк телефона. Егор чертыхнулся про себя: он жаворонок, просыпается ни свет ни заря, зато спать ложится не позже одиннадцати. Все близкие осведомлены о его графике, они не станут беспокоить его после полуночи. Все, кроме Кости. Тот, наоборот, сова и часто забывает о привычках названого брата. Егор прижал трубку к уху и недовольно произнес: — Ну, Константин, что на сей раз? Ты договорился о работе? Но в ответ прозвучал какой-то мяукающий, вкрадчивый, явно измененный голос: — Егор Владимирович? — Слушаю, — сухо произнес Булгаков. — Мне нужно с вами поговорить. Срочно, — промурлыкал незнакомец. Психотерапевт удивился, откуда потенциальный клиент мог разузнать номер его личного сотового. Для общения с внешним миром у доктора есть другой телефон. — Давайте пообщаемся завтра, — спокойно сказал Егор, — в девять утра вас устроит? Можете приехать на бесплатную консультацию. — Вы не поняли, — произнес незнакомец, — я взрывник. Колокольцев дурак, он подражатель, на его счету несколько удачных акций, но остальные организовал я. Идиота вычислить нетрудно, потому как он тупой, но меня вам не поймать. Егор постарался взять себя в руки. Меньше всего он хотел, чтобы человек на том конце провода понял, до какой степени сейчас растерян психолог. Об аресте Колокольцева знал крайне узкий круг людей. Когда дела о взрывах объединили в одно и стало понятно, что нужно искать маньяка, оперативно-следственная группа начала соблюдать строжайшую секретность. Ни малейшей информации не просочилось наружу. Об аресте Колокольцева тоже не сообщалось. Откуда звонивший знает о нем? Где он раздобыл номер телефона Булгакова, который есть только у нескольких человек? — Гадаешь, откуда я получил секретные данные? — засмеялся незнакомец, переходя на «ты». — Не утруждайся, не узнаешь. Я могу все. Для меня не существует невозможного. Предлагаю сделку. — Какую? — как можно спокойнее поинтересовался Егор и тут же добавил: — Я с незнакомцами ни о чем не договариваюсь. — Тогда зачем спросил «какую»? — вкрадчиво поинтересовался незнакомец. — Либо не имеешь со мной дела, либо вопрос задаешь. Итак! Ты отдаешь мне свою дочь, а я прекращаю взрывы. Навсегда. — С ума съехал? — заорал Егор. — Урод ненормальный! — И это слова психотерапевта? — укоризненно пропел мерзавец. — Очень красиво! Булгаков опомнился. — У меня нет дочери. — А Катя? — промяукали из трубки. — Сказал уже, я знаю все, врать бесполезно. Решай. Вручаешь мне девочку, и я исчезаю. Нет — продолжаю взрывать. Егор молчал, не зная, как реагировать на слова неадекватного типа, большой профессиональный опыт испарился невесть куда. — Хорошо, подумай, — милостиво разрешил преступник, — я с тобой свяжусь. Егор очнулся: — Мне не о чем думать. Нет. — Дочь тебе дороже десятков чужих жизней? Понимаю, — прошептал незнакомец. — Ладно, ты сам решил. Улица Новый тупик, дом пять. Приезжай завтра пораньше. — Никогда, — отрезал Егор. — Ты точно приедешь, — засмеялся звонивший, — и там узнаешь цену своего решения. До утра Булгаков не сомкнул глаз, а потом пошел в гараж и, понимая, что им манипулируют, все же отправился по указанному адресу. Уже за пару кварталов до места стало понятно: случилось нечто из ряда вон. Дорога была забита спецтранспортом: врачи, пожарные, аварийщики. Первым, кого Егор увидел, выйдя из своей машины, был следователь Геннадий Майков, который ранее работал по Колокольцеву. — Примчался? — без всякого удивления спросил он. — Как полагаешь, это подражатель? Случайное совпадение? Еще один взрывник? — Что случилось? — прохрипел Булгаков. — Тебе не сказали? — поморщился Гена. — Я же велел ввести тебя в курс дела, позвонить, объяснить. Ну, народ. Бомба на складе игрушек. Десять трупов, несколько тяжелораненых, думаю, к обеду число трупов увеличится, врачи сказали, двое совсем плохие. Эй, ты как? Егор прислонился к мини-вэну криминалистов. — Нормально, просто запах ужасный. — Пейзаж там еще хуже, — объявил Геннадий. — Мой тебе совет, не ходи к складу, стой тут. Следователь ушел, у Булгакова пискнул телефон, на экране возникла эсэмэска: «Хочешь меня остановить?» Егор написал в ответ: «Да» — и нажал на кнопку. Глава 31 — Обалдеть! — с чувством произнес Сеня. — И вы согласились отдать психу маленькую девочку? — с недоверием спросила я. — Родную дочь? — Неродную тоже не следовало, — протянул Собачкин. — Вы не понимаете, — устало сказал Егор. — Это была жертва. Я сначала категорически отказал мерзавцу, и что получилось? К вечеру в больнице умерло еще двое молодых людей. Преступник обещал навсегда прекратить взрывы, если получит Катю. Я утром видел гору обезображенных тел и знал: откажусь от сделки, бомбист не успокоится. Как я должен был поступить? — Зачем ему девочка? — перебила я. — Не знаю! — воскликнул Егор Владимирович. — Вы были уверены, что не отдаете ребенка на смерть? — не успокаивалась я. — В руки педофила-насильника, садиста? — Не знаю, — еще тише ответил Егор. — Ты дурак? — гаркнул Семен. — Как можно… слов нет! — Я спасал людей, — горько произнес психотерапевт. — Вы поверили психу? — налетела я на врача. Булгаков закрыл глаза. — Он не обманул, такие не врут, когда предлагают сделку. Я составил его профиль и понял: взрыватель устал, он хочет остановиться, но не может, ему нужен якорь, который его удержит. Сеня стиснул руки. — Роль якоря предназначалась Кате. Почему ей? — Не знаю, — привычно ответил психотерапевт, — это нечто глубоко личное. Я сильно задел преступника, когда искал его и вышел на Колокольцева. Может, обидел, посчитав Вениамина главным действующим лицом. Иногда бывает, что следователь, психолог, криминалист, даже простой конвойный в СИЗО, любой, кто, по мнению патологической личности, хорошо ее изучил, превращается для нее в заклятого друга. С одной стороны, преступник ненавидит мента, с другой — уважает его, хочет быть с ним на равных. Я внимательно слушала Егора. В его словах была правда. Александр Михайлович рассказывал мне, что порой между следователем и преступником при допросах завязываются странные отношения, в которых причудливо переплетаются разные чувства. И в богатом опыте полковника имелся случай договоренности с серийным насильником. Дегтярев тогда был всего-то лейтенантом и безуспешно пытался поймать парня, который нападал на женщин, избивал их, насиловал и уходил. Хорошо хоть, никого не убивал. Александр Михайлович чувствовал себя полнейшим идиотом, негодяй действовал нагло, уверенно, не оставлял следов, всегда пользовался презервативом, не снимал маски. Ни одна жертва не смогла дать его описание. И вдруг молодому следователю прислали письмо. В нем из вырезанных газетных букв была склеена фраза: «Александр прекрати меня искать я перестану навсегда будешь искать продолжу». Знаков препинания не было. И Дегтярев пошел на поводу у негодяя: он сдал дело в архив, получил по шапке от начальства, заработал немало неприятностей. Но серийный насильник сдержал слово, он более никогда не охотился на женщин. Если быть честным — молодой следователь совершил должностное преступление. Мне о том случае полковник рассказал не так давно, в состоянии хорошего подпития, после того как его коллегу уволили из органов за проступок. — У всех есть грешки, — заплетающимся языком говорил Дегтярев. — Я сам не святой. Хотя взяток не беру, дела за деньги не закрываю, ни у кого на поводке не бегаю. А тот насильник?! Мне его было не поймать. Сколько б он еще баб изуродовал, а? В жизни случается всякое, никогда не надо с пафосом восклицать: «Да как он мог! Да я бы на его месте!» Лучше промолчите. Вы же не были на этом чужом месте. Вас не загоняли в угол, не заставляли делать выбор, когда и так и этак будет плохо. Не надо осуждать других, лучше посочувствуйте человеку. Я судорожно вздохнула. Молодец, Дашутка, хорошая речь, но в тебе самой сейчас нет ни капли сочувствия к Егору Владимировичу. Он отдал двухлетнюю малышку преступнику! Какую оценку дать такому поступку? — Это была жертва, — упорно твердил Егор, — вспомним Библию. Авраам повел сына, чтобы убить его в угоду Господу… — Вот только руку, занесенную папашей, остановил посланец божий, — не выдержала я. — На мой взгляд, это не очень хороший пример. — Отставить теологические споры! — топнул ногой Сеня. — Говорим про Катю! Мне стало понятно: Собачкин, услышав шокирующее признание психотерапевта, потерял самообладание. Да оно и понятно, почему. — Рассказывай, как практически осуществилось похищение, — чуть ли не закричал Сеня, перейдя на «ты».