— Рота, подъём! Три минуты всем на оправку! Егеря понимались со своих мест, наматывали портянки, поправляли амуницию и оружие. В воздухе стоял такой знакомый запах прелости и кислого пота. — Дозоры: передний — дистанция — сто шагов, остальные — пятьдесят. Рота, бегом ма-арш! * * * Вот она! Изгибистая петля дороги обходила овраг и сближалась с поросшим лесом склоном холма. Здесь-то и было самое удобное место для засады. Оно запомнилось Алексею ещё на том первом дальнем выходе и отложилось заботливо в его памяти. — Все унтера и капрал Лужин, ко мне! Через пару минут он расчерчивал перед своими командирами простейшую схему засады. — Первый плутонг Андреянова, вы бьете южный хвост колонны. Четвёртый Зотова, на вас её голова на севере этой дорожной петли. Первая ваша задача — застопорить её перед нами и не дать вырваться из ловушки! Удачно деревьями здесь дорогу не завалить, поэтому выбивайте лошадей на первых и на последних передках или на орудиях и уже только потом разите живую силу турок. Алексей перечеркнул у дорожной петли два крайних хвоста. — Третий и четвёртый плутонги Кузьмы и Емельяна выбивают первым своим залпом все цели без промахов и сразу же бросаются в штыки, — и он кружком обвёл середину нарисованной петли. — У нас у каждого сейчас по два пистоля уже при себе, все ими разжились за время последних боёв. Вот и бейте из них турок в упор, как только сблизитесь. А потом уже докалывайте остатки штыками. — От каждого отделения на месте остаётся один самый меткий стрелок со штуцером. Их дело — вместе с нашей парой оружейников вести сверху точный огонь по всем тем, кто будет внизу сопротивляться, — и Лёшка нарисовал несколько схематичных стрелочек, идущих к дороге с холма. — И вот ещё что: гренады не применять никому и ни в коем случае, это приказ! Пока что про них и вовсе даже забудьте! Зацепите ненароком какой-нибудь зарядный предок — его боезапас так потом рванёт, что никому мало не покажется! И самое главное: до сигнала никто из кустов не высовывается, всем схорониться и сидеть тихо! Про беслы я ещё в крепости всех лично предупредил, чтобы ни у одного рука не дрогнула, иначе всё дело нам здесь загубите! Тем сигналом будет свист. Вон, Фёдор у нас громче соловья заливается. — Или кота мартовского, — вставил Гусев, и все заулыбались. Дело было ближе к полудню. Как видно, турки особо не спешили. Сначала проскочил небольшой, в два десятка сабель дозор акынжи — иррегулярной кавалерии, затем через несколько минут — три десятка от сипахов, и уже чуть позже проскакала их целая сотня. И снова всё замерло внизу, на дороге. К этому времени к егерям вернулся тот десяток охотников, что ладили на предполагаемом пути отхода роты ловушки. — Ваше благородие, с десяток их успели поставить! — степенно доложился Ильин Савва. — Времени, оно, конечно, мало было, но тропу мы ими всё же маненько прикрыли. Нужно будет с версту за нами с особой осторожностью идти, а то ведь и сами ненароком попадёмся. — Добро! Молодцы охотники! — поблагодарил здоровяка-помора ротный. — Возле каждой сами встаньте на отходе, пока её наш последний заслон не перебежит. А пока распределяйтесь в цепи, маскируйтесь и готовьтесь к бою! Время снова медленно потянулось к полудню. Наконец по дорожной петле начала проходить кавалерия. Тысяча за тысячей проследовали всадники мимо места засады, выбивая своими копытами пыль. Было слышно, как лежащий за соседним кустом Лёнька поставил курок на боевой взвод. С левого бока, с южной стороны дороги, показался большой отряд всадников в чёрных халатах и в традиционных волчьих малахаях на головах. Беслы! Лёшка сам напрягся и приник к прицелу штуцера. Первой шла передовая, дозорная сотня. Фарханг, едущий в голове, словно бы что-то почувствовал, а может быть, и действительно есть какие-то невидимые нити, связывающие между собой сильно любящих или же, наоборот, ненавидящих людей. Он повернул голову направо и, проезжая мимо засады, пристально оглядел заросший лесной склон. Его рука даже потянулась к ремню перекинутого через плечо французского карабина. Лёшка выдохнул и убрал палец со спускового крючка. Рано! Мы ещё встретимся с тобой, «волк»! Сотня за сотней проходила мимо отборная султанская кавалерия. Вот, как видно, и её командир. Возле байрактара с красным знаменем, на котором были нашиты витиеватые письмена, величественно ехал седой и статный всадник. Был он одет в такой же чёрный халат, как и его воины, только, как видно, обшитым сверкающими на солнце золотыми и серебряными нитями. На его голове был тот же волчий малахай, только опять же из редкого меха дымчато-чёрного цвета. «Вот он, комутан алая беслы, — понял Егоров. — Важная птица! Так и веет от него силой и властью. Учтём!» Конница прошла, подняв пыльную завесу, и снова на дороге стало тихо. И минут через двадцать вдали послышался топот тысяч ног. Шла османская пехота. Да, с такими турками русским ещё пока воевать не приходилось. Мимо шли коробки подразделений с единообразно одетыми и вооружёнными солдатами. У всех на головах малиновые фески с кисточками. За спиной — фузеи европейского типа. На широких поясных ремнях висели сабли. Впереди каждого отряда следовали три-четыре командира в тёмно-синих кафтанах, с пистолетами и саблями на поясах. Чувствовался порядок и уверенность в себе у этих войск. В середине длинной колонны ехала на лошадях военная знать. Здесь были люди в привычной османской одежде — в чалмах и халатах, но были и в новой единообразной форме. Среди них Алексей заметил и трёх европейцев. Держались они отдельно и в своих чёрных треуголках и в чёрных дорожных плащах очень сильно отличались от всех остальных. «И это возьмём на заметку, — решил Лёшка. — Будет о чём доложить Александру Васильевичу и своему куратору в главном квартирмейстерстве армии. Языка бы ещё из них, как когда-то под Журжей, взять!» Пехота пропылила, и опять повисла пауза. Между всеми этими частями османского корпуса были приличные паузы. И это понятно, у каждого из них была своя скорость передвижения. По логике вещей скоро должны были потянуться многочисленные обозы, всевозможные вспомогательные и тыловые службы, ну и долгожданные артиллеристы — топчу. Ждём! Наконец издали послышался скрип, грохот и цокот копыт. Вот они, турецкие пушкари! В дорожную петлю втягивались орудия на транспортных предках, среди них следовали и передки с зарядными ящиками, повозки с каким-то артиллерийским имуществом и сами топчу. «Раз, два, три, четыре, — Алексей считал пушки в колонне. — Ну, больше десяти точно в них есть». Возле каждой шёл свой расчёт из прислуги, человек по десять. Плюс на лошадях следовало с десяток. «А это уже, похоже, командование». Среди всадников опять мелькнула одежда европейцев. «Ну куда же в таком-то серьёзном деле, да без вас?!» Алексей нашёл глазами Фёдора. Тот, привстав, уже поднёс два пальца ко рту, намереваясь дать сигнал. Лёшка покачал головой: — Рано, ещё чуть-чуть, — и поднял руку. — Ещё немного, вот-вот переднее орудие достигнет большого валуна на южной стороне петли. Ещё. Ещё… Давай! — и он резко махнул рукой. Раздался громкий свист. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — грохнули ружейные залпы. — Стоя-ять! — пробормотал про себя Егоров и, выцелив гарцующего на коне европейца, выжал спусковой крючок. Бах! Вороной жеребец резко вздыбился и, сбрасывая своего всадника, рухнул на дорогу. — Вперёд! Бей турок! Сотня фигур в лохматках, словно лешие, выскочила из леса и бросилась в рукопашную. На дороге в это время царила паника. Никакого управления здесь и в помине не было, каждый выживал или умирал самостоятельно, как мог. Несколько человек схватились было за сабли или за укороченные карабины, но были выбиты со склона штуцерным огнём, а вблизи их расстреливали из пистолетов и докалывали штыками нападающие. Основная масса топчу, уцелев после первого залпа, ринулась в овраг, а Лёшка летел к тому месту, где он свалил с коня европейца. Бегущий перед ним Кузьма влупил прикладом штуцера по выскочившему из-за передка турку и чуть было сам не напоролся на укол шпаги рослого человека в плаще и треуголке. Ещё мгновение — и он бы его точно заколол. Хлоп! Штуцерная пуля вошла ему в голову, и он рухнул на дорогу. А прямо за убитым, тряся головой, поднимался в это время второй европеец, как видно, оглушённый падением. Он вытащил из-за пояса пистоль и навёл его в сторону егеря. Лешка, проскакивая из-за спины капрала вперёд, на ходу влупил ему по руке сапогом, и пуля ушла вверх. Приклад штуцера грохнул европейцу по затылку, капитан-поручик в последний миг еле успел его придержать. Но удар всё равно вышел сильный, и тело европейца распласталось на земле. Всякое сопротивление на дороге уже было к этому времени подавлено. Ржали кони, стонали раненые, а вниз по склону оврага неслось несколько десятков топчу. «Бах! Бах!» — грохнули два его пистоля, и один из беглецов покатился вниз, раскинув руки. Десятка три егерей, также как и ротный, вели сейчас огонь по бегущим. — Пощады топчу не давать! — Приказ по ним был жёстким. Обученную орудийную прислугу нужно было выбивать максимально. Егоров, забравшись на орудийный передок, обвёл взглядом недавнее место схватки. По всей дорожной петле уже сновали егеря, проверяя лежащих турок и сам обоз. — Ваше благородие, четырнадцать орудий насчитали, — подскочил с докладом Лёнька. — Десять пушек здесь, остальные с конями в овраг вылетели. Животина вся там покалечилась, у орудий тоже все лафеты и колёса разбиты. — Ясно, спасибо, Леонид! — поблагодарил барабанщика Егоров. — Беги, передай пионерам, чтобы поторопились с закладкой подрывных зарядов. Уже через десять минут мы должны всё здесь подорвать и подниматься на холм. И это хорошо, если у нас ещё будет на то время! С орудиями не заморачивались. Каждый из стволов был забит порохом до упора. Зарядные передки скатили в одну кучу и заложили подрывной заряд с большим замедлителем. — Этого с собой выносите! — кивнул Лёшка на лежащего европейца. — Руки ему только свяжите — и бегом вверх! Кудряш перекинул ношу через плечо, крякнул и полез вверх по склону. — Всё! Поджигайте! Уходим! Вскоре на дороге остались собранные в кучу зарядные передки, телеги и повозки, да валялись вокруг трупы турок. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — рванули в овраге вынесенные туда с дороги орудия. Рота уже была шагах в трехстах от места засады, когда начали срабатывать и подрывные заряды на дороге. А затем, сбивая ветки с деревьев и обдав холм волной горячего воздуха, раскатисто грохнул мощный взрыв. — Боевой припа-ас рванул, — со знанием дела протянул Кудряш и, выдохнув, переложил пленного на плечо рыжего Василия. — Уф-ф, тяжёлый зараза, а с виду-то одни кости! — Осторожнее проходите, ветку не заденьте братцы, ветку! — выкрикнул стоявший у ловушки Игнат. — Иначе так бревном по горбу даст, что тех костей хфранцуза потом не соберёте! Шагов через сто егерей разводил в стороны уже Архип: — Осторожнее, братцы, скрытная яма тут с железными штырями обмазанными, ногой наступите — провалитесь, всю стопу вам разнесёт, опосля только её отрезать! * * * Сераскир Хюсейн был в ярости. Русские, казалось бы, загнанные его кавалерией в крепость, совершили дерзкое нападение на колонну, и самое обидное — они лишили его большей части артиллерии. — Вы понимаете, что значит четырнадцать пушек новейшего французского образца, потерянных ещё до начала боя?! — орал он перед понурыми командирами конницы. — Да мне теперь проще вас спешить и на их редуты бросить. Что я могу сделать с оставшимися семью пушками?! Кто мне говорил, что теперь русские носа из своей крепости не покажут?! Все военачальники молчали, прекрасно понимая причину гнева господина. Неуловимые зелёные шайтаны разом лишили их большей части огневой силы, убили сотню топчу и советника француза, а ещё одного, похоже, что и вовсе утащили с собой. Высланная им вслед погоня из беслы ничего не дала. Всадникам пришлось спешиться, в противном случае в таком густом и буреломном лесу на конях им было попросту не пройти. Затем они вообще были вынуждены прекратить погоню. Один из воинов погиб, а двое были покалечены в расставленных на набитой тропе ловушках и в оборудованных западнях. Потом следы в лесу и вовсе пропали, а в начинавшихся сумерках найти их было невозможно. Командир алая беслы потел и молчал вместе со всеми, не смея поднять глаза на сераскира. Ему, опытному воину и любимчику султана, было сейчас очень стыдно. — Мы потеряли массу времени! — метал молнии Хюсейн. — И на штурм теперь придётся идти после ещё одной новой ночёвки. А все наши воины у костров будут этой ночью обсуждать вот эту сегодняшнюю неудачу. Хорошо же мы их вдохновили и подняли им дух перед предстоящим сражением. Сто зелёных русских солдат, сто этих егэре, как они их называют, разбили нашу орудийную колонну и утёрли нос отважным беслы! Пошли вон с моих глаз, и если завтра ваши воины проявят трусость или же будут нерасторопны, я поступлю так, как поступали в монгольских отрядах великого Чингисхана, — казню в них каждого десятого! А по вам доложу лично султану, и пусть вас и ваших близких покарает его праведный гнев! * * * — Я сам с благословенной Корсики, а мой отец Патрик Каста воевал в армии генерала Паскаля Паоля за независимость нашего острова. И сейчас я не нахожусь на службе у Бурбонов! И вас я не боюсь, так что не нужно меня пугать и называть «шевалье»! — с каким-то дерзким вызовом проговорил пленный, растирая развязанные запястья рук. — Прекрасно, — улыбнулся Алексей. — Я рад, что вы не будете ссылаться на присягу, данную французскому королевскому дому. Не хотел бы вас пугать, но тем не менее вы не попадаете под определение военнопленного со всеми вытекающими отсюда последствиями, про которые мне, право слово, даже не очень хочется говорить. Я предлагаю вам сотрудничество, Лоренцо, и обращаюсь к вашему разуму. Неужели вы готовы сложить голову, нужную Корсике, за каких-то там тюрков, союзников Франции? — Сотрудничество? Вот как? — Корсиканец с интересом посмотрел на Алексея. — Я умею только быть хорошим солдатом и артиллеристом, неужели у вас это так востребовано? Я понимаю этих восточных варваров. Но ваша-то орудийная школа — она славится ещё со времён графа Шувалова! — Ну вот! — усмехнулся Егоров. — К туркам, как я вижу, вы тоже почтения не испытываете. А хорошие солдаты, и тем более офицеры-артиллеристы, нам могут очень даже пригодиться. Ведь война ещё далека от своего завершения. Моё подразделение состоит при главном квартирмейстерстве армии. Обещаю вам, что я похлопочу за вас где нужно. Но для начала вы должны показать, что готовы искренне с нами сотрудничать. Подумайте об этом, Лоренцо! Пленный пристально взглянул в глаза сидящего перед ним молодого русского офицера. На его необычный маскировочный халат, оружие и на шрамы на лице. Это было лицо воина. От него исходила сила и уверенность. Лоренцо Каста верил этому человеку. Уж лучше и правда быть с этими загадочными русскими, чем с турками, которых он в душе, признаться, презирал. — Спрашивайте, офицер. Что вы хотели от меня узнать? «Отлично! — подумал Лёшка. — Похоже, корсиканец действительно готов к сотрудничеству по своему внутреннему желанию или по убеждениям, но никак не под принуждением и под угрозой насилия. А это дорогого стоило!» Для начала задам несколько вопросов, ответы на которые он и сам уже знает, вот и будет видно, искренен с ними пленный или же он водит их за нос. — Как зовут командующего этим османским корпусом? Откуда он идёт, куда и с какими целями? Каков его состав? — Ну и ещё с десяток подобных вопросов. По всему выходило, что корсиканец не врал и не вводил в заблуждение. Ну что же, переходим теперь к главному. — Сколько у вас орудий и советников? Есть ли определённый план предстоящего боя? — У нас было три батареи по семь орудий в каждой, — рассказывал Лоренцо. — Да, одна батарея с нами в колонне не шла. Она задержалась на ночном привале и должна была догнать чуть позже. Но вот, не успела, — и он грустно усмехнулся. — В каждой батарее было по одному советнику из европейцев, также как и в пехотном османском полку. В основном это всё были французы, только в одном пехотном был пруссак. Нет, в коннице их не было, османы не считали нужным реформировать свою кавалерию. По плану боя чёткого представления у меня не было, общее знал тот шевалье, которого вы убили на дороге. Мне известно только, что пушки двух наших батарей должны были двигаться в пехотных порядках наступающих, как это принято и у русских, а потом поддерживать их на поле боя огнём. А одну батарею планировалось расположить против главного редута, чтобы подавить огонь обороняющихся. Но как теперь будет поступать сераскир, после потери двух третьих своей артиллерии, я уже не знаю. — Ну, в общем, всё понятно, — сам для себя проговорил Егоров. — Теперь все планы и схемы у турок полетели в тартарары. А нам остаётся делать теперь то, что и обговаривалось у Александра Васильевича, — и он встал с лежащего на земле ствола дерева. — Рота! Заканчиваем перекус. Что не успели, дожуёте на ходу. Головной дозор, вперёд! Боковые, так же пятьдесят шагов охранением. Заслон, чуть отстаньте и послушайте лес, затем догоняйте! Вперёд! — и обернувшись, Алексей махнул рукой корсиканцу. — Лоренцо, ты свободен! Принимай свою шпагу обратно! И рекомендую бежать за нами, не отставая. Здесь водятся волки, да и местные очень не любят тех, кто не воюет с османами. Глава 10. Сражение при Гирсово