Офицеры зашевелились, а подполковник Муринов высказал общее опасение: — У нас, Ваше превосходительство, общее число войск едва восемь сотен будет, а у турок только в самой крепости стоит четыре тысячи. Да ещё неизвестно, сколько конницы вокруг в разъездах состоит. Виданное ли это дело — против такого многочисленного противника, да ещё при отсутствии своей артиллерии, наступательно воевать? — Вот именно! Если воевать, то только наступательно! Только атакой турок бить! — воскликнул в ответ Суворов. — Если мы будем мяться и проявлять нерешительность, то они нас сами всей своей массой задавят! Для егерей ставлю особую задачу! Вы, поручик Егоров, переправляетесь на лодках на тот берег сей же ночью. В бой до поры до времени не вступать! Разведайте подходы к береговым укреплениям и к самой крепости и уже потом при нашей переправе возьмёте береговую батарею пушек и поддержите нас огнём. Как только мы встанем на берегу в колонны, рассыпаетесь перед нами своим особым стрелковым порядком и, идя впереди, ведёте точный, жалящий огонь. Для всех остальных: вся наша пехота строится в две колонны, посредине её под прикрытием штыков идут карабинеры с казаками под командой князя Мещерского. Отбиваем атаку конницы турок и стремительным маршем овладеваем передовыми ретраншементами, а затем уже врываемся и в саму крепость! Колем всех османов там нещадно, а затем гоним их и бьем, сколько есть сил, до ночи. После этого преследование турок ведёт уже наша конница. Всё ли всем понятно? Вот боевой приказ для всех: турецкие набеги отбивать наступательно. Подробности зависят от обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твёрдости командующих! Началась подготовка к переправе. Всего у Александра Васильевича под его общим началом было более двух с половиной тысяч солдат. Но из-за нехватки лодок можно было рассчитывать только лишь на треть имеющихся сил. Напротив предполагаемого места переправы начали скрытно устраивать батарею для имеющихся в распоряжении четырёх полковых пушек. Семнадцать имеющихся лодок после переправы егерей было решено перевезти на арбах местных жителей к впадающей в Дунай речке Артыш. Именно по ней, сильно заросшей камышом, и нужно было выходить в основное Дунайское русло через две ночи. Вновь, как и месяц назад, чернела вода за бортом лодок. С негромким плеском входили в неё вёсла и толкали утлые судёнышки к противоположному берегу. Место для высадки было выбрано в заросшей кустарником заводи. Хорошего подхода для высадки здесь не было, и егеря соскальзывали в воду, придерживаясь бортов. Первым, подняв над головой ружья, поясные ремни и подсумки, на берег выбралось дозорное звено Лужина. Секунда — и егеря растворились среди раскидистых кустов и деревьев. — Первый плутонг, вперёд! — отдал негромкую команду Егоров, и две дюжины егерей, поднимая муть со дна, побрели к берегу, а на нём в это время уже работал дозор. Вокруг всё было спокойно, и через пару минут к первому плутонгу присоединилась и вся рота. — Вашбродь, в ближайшей округе турки нет. Дальше овраг затопленный, левее него ручей протекает, всё вокруг в зарослях камыша, и уже шагов через триста только лишь хороший сухой берег начинается, — докладывал командиру Цыган. — Уж тут точно можно быть уверенным, что турка сюда не сунется, не любит она в таких местах шлындать. — Ладно, остаёмся пока здесь, у затопленного оврага, — подумав, принял решение Егоров. — Отсюда и разведку небольшими партиями будем вести. Фёдор, разбиваешь своё звено на пары. В одном ставишь старшим Бориса. В другом — Лазара. Им каждому даём по десятку от первого плутонга, они у нас к дозорному делу привычные. Эти две партии уходят вдоль берега и всё хорошенько осматривают на версты три или четыре. Сам ты с подручным берёшь нас с Карпычем, с Афоней и с Лёнькой, и мы все вшестером двигаемся прямо. До утра времени ещё много, думаю, должны будем успеть осмотреться. Потом собираемся все здесь и рассказываем, кто что и где увидел. Все остающиеся маскируются и сидят в прибрежных кустах как мышки, огонь не разводят, у реки не ходят. Старшим за меня остаётся прапорщик Милорадович. Алексей огляделся. Среди береговых кустов и раскидистых деревьев сейчас шло шевеление: кто-то из солдат выливал воду из сапог и отжимал мундир, кто-то проверял оружие — не подмок ли заряд во время переправы, многие надевали на себя подвесную амуницию. Каждый из егерей знал, что ему надлежит делать. — Всем, кто идёт в дозор, надеть «лохматки», — отдал команду ротный и сам же начал накидывать на себя сверху маскировочный балахон. — Афоня, накидай на меня сверху и сзади пучков травы, спереди-то я и сам справлюсь, да про себя тоже не забудь! Искусство маскировки у егерей оттачивалось месяцами занятий, а затем проверялось практикой на многочисленных выходах. И скоро все три дозорные партии при неярком свете луны превратились в группы небольших холмиков. Шестёрка дозорных, пригнувшись, перебежала небольшой возвышенный участок, отделявший затопленный овраг от низинки с ручьём. Если где туркам и ставить свой пост наблюдения вот за всем этим прибрежным участком, то только здесь. Отсюда неплохо просматривалась вся прибрежная низина и даже была видна сама река. Но всё было спокойно вокруг, и егеря прокрались дальше, туда, где начиналось сухое место. Вдруг впереди идущий Цыган поднял вверх руку и затем резко её опустил. Через мгновение из сухой прошлогодней травы и пока невысокой поросли уже этого года виднелись только лишь шесть бесформенных холмиков. С левой стороны вдруг раздался стук копыт, и в десяти шагах от егерей проскакал небольшой отряд всадников. Лёшка затаил дыхание. Как ни хорошо они были замаскированы, а кто ж его знает, вдруг там особо зоркий из верховых есть. Бывают такие, стоит ему один раз по степи проехать — и он все холмики, кусты и деревья наперечёт помнит. Пронесло! Дозорный десяток ушёл дальше вправо, и вскоре стук копыт совсем стих. Один из холмиков зашевелился и поднялся над травой. Взмах руки — и вот все шестеро дозорных перебежали хорошо набитую широкую тропу. Проскочив ещё шагов двести, егеря нырнули в лесной полог и упали на мягкую подстилку из старой опавшей листвы. — Десяток всадников был, вашбродь, — докладывал Лужин. — Не понял только, из каких они, вроде бы и не сипахи, наверное, из акынджи. Татары, что ли, али, можа, селикадеры? — Ночной разъезд? — спросил Алексей, и Федька согласно кивнул. — Дозором проходят и по сторонам эдак зыркают. Это хорошо, что мы в «лохматках», ежели чё, так и до кустов бы не успели добежать! — Ну, ладно, обошлось, — прошептал поручик. — Передохнули — и дальше пойдём, порядок движения у нас тот же. Впереди Фёдор, позади Карпыч, все остальные идут вместе. Миновали буковый лес и, разглядев с его опушки дальний свет костров, приняли потом чуть левее. Вскоре перед егерским дозором в свете луны открылась вся крепость Туртукай. Рядом с ней виднелись какие-то сооружения, где горели костры, и время от времени вокруг них мелькали людские тени. — Похоже, что перед основной крепостью расположены отдельные оборонительные фортеции, — пробормотал чуть слышно Алексей, вглядываясь в укреплённое предместье. — До утра нужно будет успеть всё здесь вокруг на животе обползти. Ну что, братцы, вперёд! Перед рассветом все три дозора собрались в месте расположения роты. — Господине поручниче, шли четыре вёрст узводно од Дунава. Тамо нема никаких твердынь. На берегу пара десятин войников. Глядят шибко на реку, — путая русские и сербские слова, доложился Лазар. — А конный разъезд турок вам не повстречался? — задал ему вопрос Егоров. — Да, господин поручниче. Прошао дуж берега, — уверенно кивнул серб. — Около поста с коней слезао. Дюже долго седели поред костра, а затим су поскакали даље. — Ну, вот видишь, Фёдор, ты прав был, дозором те турки проходили, на которых мы чуть было не нарвались, — кивнул командиру дозорного звена Егоров. — Давай, Борис, докладывай, что у тебя? — Вашбродь, ниже по течению, в трёх верстах отсюда, стоит земляное укрепление, наподобие того, какое мы в своё время в прошлом поиске брали, только оно без рогаток, — доложился старший второго дозора. — И ещё вытянутое оно вдоль берега шагов на сто или чуть больше, а на его валах пушки под луною блестят. Шесть штук мы их там насчитали, глядят они все на реку. Охраны в ём было совсем даже немного. При трёх кострах человек десять караульных всего прохаживается. Коли надобно станет, так и вырезать их можно будет без большого шума. — Ясно. Все молодцы! — поблагодарил разведчиков Алексей. — Завтра при дневном свете ещё присмотримся аккуратно, а потом я общий план для его превосходительства на бумаге нарисую. Турки не догадывались о скором намеренье Суворова атаковать Туртукай, прекрасно зная, что сил здесь у противника совсем мало. Они сами решили ночью форсировать Дунай и немножко порезать русских. В ночь на девятое мая тысяча конных османов вплавь переправилась на левый берег. Был Иванов день, и донские казаки изрядно перепились. Передвижных конных постов послано казаками не было, и выходящие на берег сотни османской конницы с большим уже запозданием заметили пехотные караулы. Александр Васильевич по своему обыкновению спал на открытом воздухе на конской попоне, укрывшись сверху епанчой. Перед рассветом он услышал громкие крики, звон сабель и стрельбу. Несколько вражеских всадников попытались было его пленить, но были оттеснены казаками под предводительством их начальника Сенюткина. Несмотря на всю храбрость станичников, численный перевес был на стороне османов, и русские под напором неприятеля начали отступать. В это время со всей решительностью в дело вступили два эскадрона карабинерного полка, которые встречным ударом опрокинули турок и загнали их опять в реку. Подошедший по тревоге Астраханский пехотный полк в бой вступить не успел. На берегу насчитали восемьдесят пять турецких трупов против двух десятков погибших русских. В плен взяли дюжину, в том числе и украшенного сединами, престарелого сотника по имени Бим-Баша. Несмотря на потери, ночную суету и сумятицу, Суворов решил атаковать турок в эту же ночь. Расчёт на внезапность его нападения оказался верным. Турки посчитали, что ночь после их набега на русский лагерь уж точно будет спокойной. Они даже убрали дозорное судно с реки и сократили часть своих постов на берегу. Ровно в полночь Александр Васильевич отдал приказ о начале переправы. Первые семнадцать лодок с десантом отчалили к противоположному берегу. Рота егерей, как только стемнело, заняла свои места перед береговым укреплением. В прошлую ночь на нашей стороне слышался шум и выстрелы, а под утро с набега вернулись потрёпанные турецкие сотни. Алексей сам лично наблюдал от лесной опушки, как выносили на берег раненых и укладывали их рядком. — Всыпали наши османам! — радовались егеря. — Скоро и мы им добавим! Только вот подождать пока придётся, передышку возьмёт их превосходительство, не пойдёт он этой ночью на переправу. Ещё нам денёк подождать тут придётся. — Всем глядеть в оба, осмотреть оружие! — передал по цепочке командир роты. «Суворов — гений и мыслит нестандартно, не так, как все, вот что-то мне подсказывает, что именно сегодня можно будет ждать его удара, — думал он про себя. Хотя, откровенно говоря, и сам был не полностью в этом уверен. — Ну, ничего, посмотрим…» В ста шагах впереди на турецких укреплениях вдруг послышались встревоженные крики, а затем хлопнуло несколько ружейных выстрелов. — Наши идут! Всем быть готовыми к атаке! — Лёшка встал с земли и, вынув кортик из чехла на поясе, пристегнул его к штуцеру. — Рота! Примкнуть штыки! В это время с береговой турецкой батареи ударил один, второй, третий пушечные выстрелы. — По нашим бьют, гады! — процедил сквозь зубы Макарыч. — Ничё-ё, сейчас и мы вас штыком порадуем! — Рота, цепью! До моей команды огонь не открывать, все идем молча! — распорядился Егоров и сам со штуцером наперевес скорым шагом пошёл впереди всех. Сто двадцать четыре фигуры поднялись разом от земли и растянутой цепочкой пошли вслед за своим командиром, блестя остро наточенной сталью. А турки в это время увлечённо били в сторону реки по подходящим к берегу лодкам. Пробегающий за пушечным зарядом топчу случайно взглянул в тыл и буквально оцепенел. Со стороны сереющей в отдалении крепости на их батарею, блестя при свете луны и костров штыками, надвигалась густая солдатская цепь. Русские! Только у них на стволах ружей, словно на копьях, прицеплены вот такие вот клинки. И он в ужасе взвыл: — Русские идут! Спасайтесь все! А-а-а! — Рота, стой! Товсь! Целься! Залпом пли! «Баба-а-ах!» — пронёсся волной по цепи залп сотни ружей. — Ура! — выкрикнул клич атаки русский поручик, и его егеря с рёвом бросились на опешившего от неожиданности противника. Легко вбежав на невысокий земляной вал, Егоров уклонился от встречного удара длинного орудийного банника и сам с силой подал свой штуцер вперёд. «Хрусть!» — противно хрустнули кости, и он с силой выдернул штык из груди заваливающегося на землю топчу. — Ура-а! Коли! — и принял на ружейный кортик удар сабли османского офицера. Тот ещё раз взмахнул рукой, а в его голову уже ударил приклад пробегающего мимо Кудряша. — Батарея наша, вашбродь! Выбили турку, вон как они бегуть вспять! «Ву-ух!» — с гулом пролетело поверх голов первое ядро. «Бум!» — ударило втрое в земляной вал, подняв над ним пыль. — Ляксей Петрович, наши с того берега бьють! Сигнал бы им надо какой дать?! — крикнул Карпыч. — Не дай Бог ведь пристреляются, обидно от своей пушки помирать! «Хорошо сказать — сигнал дать, про него-то мы ничего заранее не обговаривали, — с досадой подумал Егоров. — Эх ты-ы, пору-учик, тоже мне стратег, разведчик, блин! Наперёд нужно умнее быть, вон унтер из крестьян, а дельные советы даёт!» И оглядевшись, Лёшка отдал команду для всех: — Рота! Бегом за мной, быстрее все, марш, марш, марш! Егеря понеслись в сторону крепости за командиром, спешно уходя с линии огня своей батареи, а её ядра всё били и били по валу и по его надстройкам, круша укрепления, разбивая и переворачивая турецкие пушки. — Смотри, как артиллерия-то пристрелялась, — Алексей показал Милорадовичу на рушащийся форт. — Дальше никуда пока не пойдём, здесь свой десант будем ждать. Думаю, что вряд ли турки скоро оправятся, но в случае чего вон к берегу откатимся, — и, оглядывая стрелковую цепь, выкрикнул общую команду: — Рота! Всем перезарядиться. Построение стрелковой цепью по парам. Командирам осмотреть своих солдат и доложить о потерях! По цепи пошло шевеление. Смешавшиеся во время атаки и отхода с батареи отделения — десятки — теперь выстраивались в свои боевые порядки. Егеря перезаряжали оружие, а командиры осматривали свои подразделения. — Первый плутонг — один легкораненый, убитых нет! — Второй плутонг — все целые! — Третий плутонг — один раненый в бок — Прошка ушастый. Говорит, в строю будет, залечили ему на месте рану. Убитых нет! — Четвёртый плутонг — двое с царапиной, убитых нет! — Тыловое отделение — все целы у нас! — Дозорное звено — все целы, вашбродь! Только вот Борьке щепа от разбитой ядром пушки в одно антиресное место попала. Везунчик у нас Бориска, сидеть теперяча не сможет, всё только бегом будет делать! По цепи послышались смешки, переросшие затем в дружный хохот. «Уф-ф, — Лёшку отпустило. — Все живы, ранения лёгкие, а солдаты шутят. Ну, значит, всё хорошо. Легко отделались пока, вот так бы и дальше!» — Гусев, Сергей, бери моего Афоньку и пару солдат из своей полуроты. Встречайте наш десант на берегу и выводите его к нам, — отдал распоряжение прапорщику командир роты. — Вестового отпустишь ко мне, как только пехота высадится, чтобы я знал, что у нас за спиной уже прикрытие есть. А мы пока здесь будем всю нашу высадку прикрывать. Через пару десятков минут русская батарея, заметив, что ответного огня с противоположного берега нет, свой огонь прекратила. А вскоре к егерской цепи подбежал и Афоня. — Ваше благородие, первая партия нашей пехоты на берег высадилась, с ней и сам генерал прибыл, строит тама солдат в колонну. Говорят, что скоро ещё подкрепления подойдут, а казаки и карабинеры — так те и сами через Дунай вплавь пустились.