— Да или нет? — Во взгляде Дачесс была теперь безнадежность. — Самопожертвование — или как? Робин такой славный, он просто чудо, и он достоин сестры получше, чем я. Шелли, можете вы его устроить в семью? Потому что я не справляюсь. У Робина портится характер. Нельзя этого допустить — я просто права не имею. Робин… он по ночам просыпается и зовет меня. Я ему нужна. А если меня рядом не будет… Шелли вдруг обняла Дачесс крепко-крепко. — Блин, Шелли… — Всё в порядке, милая. — Всё — вы сами знаете где. — Я бы никогда так с тобой не поступила, Дачесс. У тебя за спиной я бы ничего подобного не сделала. Я понимаю: это неправильно. Братьев и сестер нельзя разлучать. Я продолжу поиски. Мы обязательно найдем подходящий вариант. Верь мне: я не отступлюсь. 37 После трех тяжелейших дней судебных слушаний Уок с Мартой уехали в Кейп-Хейвен — отдыхать в доме Уока. Они лежали в постели, но сна не было. Не поддавалась осмыслению дикая, нелепая картина, нарисованная прокурором, — что заключенный тридцать лет планировал, как он отомстит женщине, которой не мог обладать. Вступительные речи отличались лаконичностью. Распорядок слушаний сразу был доведен до всеобщего сведения. Марте — семь минут, окружному прокурору Элизе Дечампс — восемнадцать. Дечампс произвела впечатление. Еще бы. Полномочий — длиннющий список, костюмчик безупречный, черные волосы строго обрамляют бледное лицо. Она истово аплодировала присяжным; честность из нее так и лезла, когда она заявила, что старается для них, для штата Калифорния в целом и для детей Стар Рэдли в особенности. Она, Элиза Дечампс, будет голосом бедных сироток, она отстоит для них справедливость. Улики у нее сокрушительные; она докажет, что преступление было спланировано заранее, что убийца действовал не в состоянии аффекта, а хладнокровно. Да, Винсент Кинг — убийца. Он задавил маленькую девочку, затем отнял жизнь у сокамерника. Убийство для него стало делом обыденным. Господа присяжные и его честь судья сами вскоре поймут: им остается только признать Винсента Кинга виновным и вынести ему смертный приговор. Непростое решение, но она, Элиза Дечампс, нуждается в их содействии. В нем нуждаются брат и сестра Рэдли. О, она поднаторела в обвинениях, эта госпожа окружной прокурор! Недаром Йельский юрфак закончила. И у нее были помощники — двое компаньонов, глядевших ей в рот, знавших, когда законспектировать за патронессой, а когда кивнуть. Секретари, судебные приставы, художник, журналисты — кучка уполномоченных наблюдать, как решается судьба человека. Элиза Дечампс, даром что и впрямь окучивала присяжных, притом весьма сноровисто, факты представила суровые: с такими не поспоришь. Привезла патологоанатома из криминальной лаборатории штата. Тот буквально давил своим профессионализмом; после очередной пулеметной очереди терминов Марта не удержалась — бросила с места реплику: мол, да, сразу ясно, что перед нами — настоящий эксперт. Дечампс в ответ огрызнулась, судья Родз призвал к порядку. Уок с улыбкой наблюдал, как Марта гнет свою линию. Косился на подсудимого, видел, что и Винсент тоже улыбается. Патологоанатом показывал душераздирающие фотографии. Присяжные качали головами, одна женщина расплакалась. Патологоанатом в деталях описал каждый удар, подчеркнул: жертву били настолько сильно, что треснули ребра. Проследил полет пули — выстрел был смертельным, прямое попадание в сердце; Стар Рэдли скончалась прежде, чем успела рухнуть на пол. Каждое заявление подкреплялось схематичным рисунком с крупными надписями, где какая часть тела. Специалист по дактилоскопической экспертизе предъявил отпечатки пальцев, обнаруженные в доме Стар Рэдли. Винсент Кинг отметился на кухне, в прихожей, в гостиной. Подержался за парадную дверь. Через час присяжные стали выказывать признаки усталости. Ну понятно же: Винсент Кинг был на месте преступления. Настал черед еще одного эксперта — по баллистике. Этому тоже напористости было не занимать. Даром что орудие убийства так и не нашли, эксперт изрек: пуля, умертвившая Стар Рэдли, выпущена из револьвера под патрон «магнум.357». Тут, как и предвидели Уок и Марта, с победным видом встала Элиза Дечампс и принялась размахивать некоей бумажкой с таким энтузиазмом, словно хотела потушить ее, горящую. На отца Винсента Кинга был зарегистрирован «Ругер Блэкхок», и пускай господа присяжные угадают, пулями какого калибра стреляет данный револьвер. По лицам присяжных Уок видел: Элиза Дечампс уже сумела увлечь их в выгодную для себя сторону. Во время перекрестного допроса Марта малость сгладила существенную разницу в шансах — вынудила эксперта по баллистике признать, что револьвер под патрон «магнум.357», хоть и не слишком популярен сейчас, а все-таки не является редким видом оружия. Это была первая брешь в стене, выстроенной обвинением. Дечампс начала распространяться о жизни жертвы. Упирала на трудное детство — трагическая гибель сестренки, смерть матери. Методично перечисляла события. Винсент Кинг сидел с каменным лицом; лишь закрыл глаза, когда Дечампс заговорила о роще, где обнаружили тело Сисси Рэдли. Малютка была брошена умирать — совсем одна, холодным вечером. Последовало описание самоубийства — Дечампс вслух рассуждала, каково было Стар, неокрепшей девочке, обнаружить мертвой родную маму. Наконец Дечампс дошла до относительно светлой полосы — до детей; Стар, будучи травмированной с ранней юности, обожала и дочь, и сына. А где теперь ее дети, где Дачесс и Робин? В групповом доме, в чужом городе за тысячу миль от Кейп-Хейвена, в школе, где до них никому нет дела. Присяжным и судье была предъявлена фотография — мать и дети на пляже. Уок сам фотографировал их в один из благополучных дней, что так редко выпадали в семье Рэдли. Вызвали самого Уока — тот вместе с группой медиков проходил как официальный свидетель. В священных стенах судебного зала Уок сел на стул, откашлялся и ровным голосом выложил все, что знал, ничуть не смягчив нелицеприятную правду. Да, Винсент был весь в крови. Уок не привносил в показания ничего личного, просто рассказывал. Взглядывал на Винсента, получал одобрительные полуулыбки: давай, дескать, Уок, выполняй свою работу. После восьми дней слушаний был объявлен выходной. Уок и Марта пошли в бар, что располагался напротив здания суда, заняли отдельную кабинку подальше от двери и взяли креветки, замороженные в жареном виде и разогретые. — Какое твое впечатление о Винсенте, Марта? — Держится молодцом. Я подумываю, не вызвать ли его для дачи показаний. Пускай присяжные увидят, насколько он невозмутим. Мы могли бы заявить о его невменяемости, добиться пожизненного содержания в камере с обитыми войлоком стенами. Всё лучше, чем смертельная инъекция, не находишь? Уок подцепил креветку вилкой, внимательно осмотрел и положил обратно на замасленную бумажку. — Сколько времени тебе понадобится? — Пара дней. Толкну речь, свяжусь кое с кем, передам им дело, а уж эти ребята подведут к высшей мере. — Марта говорила, уставившись в стакан с содовой. — У тебя ведь все получается, Марта. Нет, правда. Ты отлично справляешься и очень представительно смотришься. — Старайся поменьше пялиться на мой зад, не выдавай своих хищнических инстинктов. — Я не на зад пялюсь, а на кроссовки. Меня трогает твоя преданность бренду «Чак Тейлор». Марта пошарила в сумочке, извлекла бутылочку острого соуса. — Очуметь… Ты и правда его с собой таскаешь! — Так это же два в одном. И приправа, и вместо перцового баллончика годится. — Марта щедро полила креветки. — Может, ты заметил — я ношу крестик. — Она коснулась шейной цепочки. — Присяжные номер три, девять и десять регулярно ходят в церковь. Марта участвовала в отборе присяжных — он затянулся на два мучительных дня. Отсеяла пару, которая, казалось, не прочь собственными руками умертвить подсудимого; требовала, чтобы к процессу привлекли людей непредубежденных. Обнаружила, что Элиза Дечампс действует по тем же принципам. — Проклятый револьвер, — вздохнула Марта. — Проклятая пуля. К нулю сводят наши шансы. Уок вдохнул поглубже, надеясь успокоиться. — Я в тебя верю. — Ты просто пытаешься залезть мне в трусики. * * * Назавтра утром Марта явно волновалась. В зал вплыл судья Родз. Всем пришлось встать и дожидаться, пока он устроится в массивном кресле на фоне национальных флагов. На Винсенте был дешевый костюм, купленный Уоком. От галстука он отказался наотрез. Марта начала с того, что пригласила давать показания доктора Коэна. В свое время она буквально вырвала Коэнову дочь из лап выродка и буяна. История обычная до прискорбия, зато теперь доктор Коэн рад был отплатить добром той, что спасла его девочку. Коэн прошелся по снимкам телесных повреждений Стар Рэдли, отметил их серьезность. Рассмотрел и снимки рук Винсента Кинга. Ну да, на правой руке припухлость — только образовалась она раньше роковой ночи; вероятно, является результатом стычки, что произошла между Винсентом и Дарком за несколько дней до убийства. Правда, на перекрестном допросе, под нажимом Элизы Дечампс, Коэн все же признал: невозможно с точностью до дня определить, когда подсудимый разбил себе кисть, и нельзя отрицать, что человек роста и телосложения Винсента Кинга не смог бы нанести жертве подобные повреждения голыми руками. Далее Марта, подняв вопрос о следах пороха на одежде и ладонях подсудимого, пригласила женщину-судмедэксперта. Ее наняли на сбережения Уока — результат умеренного образа жизни, гроши, неумолимо тающие под напором обстоятельств. Толковая, даром что молодая, судмедэксперт сразу завладела вниманием присяжных. Доходчиво объяснила про химический состав и цепную реакцию, про выброс дыма при выстреле. Так вот, никаких частиц этого самого дыма и пороха на руках и одежде Винсента Кинга не обнаружено. На перекрестном допросе Марта сидела настороженная. Судмедэксперт признала, что подсудимый мог вымыть руки — в конце концов, кран в ванной был открыт. Частицы пороха могли смешаться с потом, их могла замаскировать уличная пыль, если подсудимый выходил из дому. Снова вызвали Уока. На сей раз он даже улыбался. Да, верно, они с Винсентом Кингом — друзья детства; но детство давно кончилось. Если уж на то пошло, именно Уок в свое время догадался, кто сбил машиной Сисси Рэдли, и не замедлил заявить об этом в полицию. Потому что его долг — блюсти закон, и тут неважно, где друг, где посторонний человек. После речи Уока Марта поднялась, вдохнула поглубже и произвела свой собственный смертельный выстрел. В деле, сказала она, фигурирует мясник. Некто Милтон. Элиза Дечампс прищурилась и напрягла спину. По приглашению Марты Уок рассказал о детстве Милтона. Его отец держал мясную лавку, которую оставил сыну в наследство. Маленький Милтон был изгоем — местные ребята даже на другую сторону улицы переходили, лишь бы с ним не столкнуться. Элиза Дечампс выразила протест — мол, это всё на уровне слухов, — однако зерно уже было заронено. Маленький изгой вырос в изгоя большого. Одиночество Милтона достигло той степени, когда наобум приглашаешь незнакомых людей — в данном случае речь о курортниках — на совместную охоту. Да-да, Милтон был страстным охотником. Марта зачитала впечатляющий список единиц оружия, зарегистрированных на его имя. Присяжные начали переглядываться. — Можно ли сказать, инспектор Уокер, что вы были дружны с Милтоном? — спросила Марта. Она стояла теперь рядом со скамьей присяжных. — Я ему симпатизировал. Жалел его. От Милтона веяло чем-то вроде безысходности. Слишком уж он застенчивый, думал я; друзей нет, не к кому даже зайти вечерком… — Поэтому он заходил к вам, не так ли? — Да, бывало. Мы даже охотились вместе — правда, всего один раз. Мне по вкусу мясо, но не процесс его добычи. Последовала пара смешков. — То есть с оружием Милтон обращаться умел? — Не то слово. На моих глазах он с тысячи ярдов завалил чернохвостого оленя. Да, Милтон был отличным стрелком, — произнося последнюю фразу, Уок пристально смотрел на присяжного номер один. Тот, как и Милтон, любил поохотиться в Мендосино. Вмешалась Марта, сообщила: дом Милтона стоит напротив дома Стар Рэдли, Милтон нередко подвозил Стар домой и даже вытаскивал на тротуар ее мусорные баки. — Я думал: хороший человек этот Милтон, — произнес Уок. — Радовался, что кто-то приглядывает за Стар. — Кто-то помимо вас, инспектор Уокер? — Ну да. Уок прямо взглянул Марте в глаза. Мысленно отметил: молодчина, блестяще справляется. Марта же перешла к вещдоку номер три.