— Отвечай, Робин. Раскололся он на удивление быстро. — Что Винсента Кинга надо было поджарить. Но тут мисс Долорес услышала и накричала на Рикки. — А ты знаешь, как это — поджарить? — Нет. Дачесс опять взяла брата за руку — они пересекали Вирджиния-авеню. Здесь участки с домами были попросторнее. Кейп-Хейвен уверенно подбирался к океану; недвижимость с каждой следующей пляжной линией падала в цене по законам обратной пропорциональности. Насчет своего дома Дачесс не питала иллюзий — дом стоял на самой удаленной от пляжа улице. Они с Робином влились в толпу, которая приближалась к школе. Дачесс уловила шепот — что-то про ангелов и предопределенность. У школьных ворот она еще раз пригладила Робину волосы и проверила, правильно ли застегнуты пуговки его рубашки. Садик находился сразу за Хиллтопской средней школой. Большую перемену Дачесс, как обычно, проведет возле забора, который разграничивает школьный двор и игровую площадку для малышей. Она должна отслеживать Робина. Тот будет ей махать и улыбаться; она будет жевать сэндвич и смотреть в оба. — Веди себя хорошо. — Ага. — Про маму никому ни слова. Дачесс обняла брата, поцеловала в щеку, дождалась, пока появится мисс Долорес, пока заметит Робина. Лишь убедившись, что брат под опекой воспитательницы, Дачесс направилась к школе, нырнула в толпу ребят. На крыльцо, где вокруг Нейта Дормена тусовались подлипалы, Дачесс всходила с низко опущенной головой. Не сработало. Нейт — воротник рубашки торчком, рукава закатаны, видны жилистые предплечья — буквально вырос перед ней. — Говорят, мамаша твоя снова в дерьмо вляпалась. Подлипалы заржали хором. Дачесс резко подняла взгляд. Нейт не стушевался. — Чего вылупилась? Она все смотрела ему в глаза. Потом отчеканила: — Я — Дачесс Дэй Рэдли, и я вне закона. А ты, Нейт Дормен, — трусливый койот. — Психопатка. Дачесс сделала шаг вперед. Заметила, как судорожно сглотнул Нейт. — Еще слово о моей семье вякнешь — башку тебе оторву, ублюдок. Нейт попытался рассмеяться. Не очень-то у него получилось. О Дачесс он всякого наслушался. Субтильная, со смазливой мордашкой — это верно. Зато если разъярится — знай держись. Тогда и приятели не вступятся. Дачесс проследовала в открытую школьную дверь. До нее донесся шумный выдох Нейта Дормена. Дачесс не оглянулась — Нейт мог заметить, что у нее глаза красные после очередной мучительной ночи. 3 Целую милю продолжалась застывшая пляска утесов, обреченных эрозии. Далее шоссе выныривало к бухте, огибало ее по самому краю, чтобы скрыться в дубовой роще на Клируотер-Коув. Уок удерживал скорость — тридцать миль в час, не больше. Простившись с Дачесс и Робином, он поехал к дому Кинга. Сгреб листву с дорожек, собрал мусор во дворе. Обычное его еженедельное занятие в последние тридцать лет. Оттуда направился в полицейский участок. Отметился у Лии Тэллоу, диспетчерши. Собственно, только они двое и работали. Уок за всю жизнь ни дня не пропустил. Готов был сорваться по первому звонку. За сменой времен года, за приездом-отъездом курортников наблюдал из окна. Периодически ему оставляли объемистые корзины — на добрую память. Вино, сыр, шоколад… Тем не менее что ни год, в брючном ремне приходилось буравить новую дырку. Правда, была еще одна сотрудница, на полставки — Лу-Энн. Являлась, если в ней возникала нужда, — например, когда в их краях проходили парады, шоу всякие. Или просто когда домашние хлопоты до воя опротивеют. — Ну что, готов? В смысле, к возвращению Кинга? — Я лично еще тридцать лет назад подготовился; с тех пор — как штык. — Уок старался контролировать свою улыбку. — Сейчас у меня обход; на обратном пути слоек куплю, пирожков… Каждое утро он прохаживался по Мейн-стрит. Этакий полицейский ритуал — уверенный шаг, деловитое выражение лица. Учился по сериалам. Одно время носил усы, как Томас Салливан Магнум[5]; «Медицинский детектив»[6] с блокнотом и ручкой смотрел. Даже купил бежевый плащ. Вот подвернется настоящее дело — а он, Уок, во всеоружии. На Мейн-стрит фонарные столбы щеголяли флажками, сверкающие внедорожники плотно стояли у тротуара, практически по всей длине затененного зелеными маркизами. Кертис Паттерсонс загородил выезд своим «мерсом». Уок не стал выписывать штраф. При встрече он по-дружески посоветует Кертису впредь быть внимательнее. Мясная лавка. Миновать ее, избегнуть разговора с Милтоном. Уок ускорил шаг, но Милтон уже вышел, подпер притолоку. Белый фартук в красных пятнах, пальцы тискают полотенце — будто вся эта кровища вот так вот запросто стирается. — Доброе утро, Уок. Зверообразный Милтон. Ни дюйма на теле не найдется, где не курчавились бы жесткие волосы. Тип из тех, кому надо бриться трижды в день, причем по скулы включительно — иначе какой-нибудь заезжий владелец зоопарка стрельнет в него дротиком со снотворным. В окно был виден олень, подвешенный на крюк. Может, еще вчера бродил по хвойным лесам Мендосино, и вот — убит Милтоном и вздернут. Милтон — заядлый охотник. Как сезон начинается — он мясную лавку закрывает, нахлобучивает войлочную шляпу, загружает в свой «Джип Команч» ружья, одеяла и сумку-холодильник с баночным пивом… Уок однажды не придумал внятной отмазки — и пришлось ехать охотиться с Милтоном. — Ты Брендона Рока уже допрашивал? — Слова, особенно имя «Брендон Рок», были практически выплюнуты. Будто Милтону дыхания не хватило на нормальную фразу, будто он запыхался неизвестно с чего. — Еще нет, но он в списке. Брендоновский «Мустанг» имел проблемы с системой зажигания. Пыхал выхлопами, чихал и громыхал, да так, что, когда это случилось впервые, половина соседей кинулась звонить в полицию. Брендон так ничего и не предпринял, и улица задыхалась. — Я уже в курсе. Насчет Стар. Опять ее угораздило. — Кровавой тряпкой Милтон отер пот со лба. Поговаривали, что он питается исключительно мясом. Если так — понятно насчет волосатости. — Стар в порядке. На этот раз ей просто стало нехорошо. — Я все видел. Безобразие. Еще и при детях. Милтон жил аккурат напротив Рэдли; Стар и детьми интересовался скорее от одиночества, а не по должности (возглавляемый им Соседский дозор давно уже не котировался на Айви-Ранч-роуд). — А ты всегда все видишь, Милтон… Тебе бы в полиции работать. Милтон только рукой махнул. — Мне и Дозора хватает. Вон, «десять — пятьдесят один» передали на днях. — «Необходим эвакуатор», — расшифровал Уок. Тен-кодами[7] Милтон швырялся направо и налево. — Повезло ей, что ты ее опекаешь… — Милтон извлек из кармана зубочистку и занялся мясной ниткой, что застряла у него меж передних зубов. — Я тут про Винсента Кинга думал. Говорят, он сегодня выходит — это правда? — Правда. Уок нагнулся, подставив солнцу открытый участок шеи; поднял банку из-под пива, бросил в урну. Милтон присвистнул. — Тридцать лет, Уок. Должно было быть десять, и то — в худшем случае. И было бы, если б не драка. Отчета о ней Уок не видел, знал только, что на его друге две смерти. Десять лет переросли в тридцать, непредумышленное убийство — в умышленное с особой жестокостью; пацан вырос в мужчину. — Тот день из памяти не выкинешь. Так и вижу — идем мы все цепью, ищем… Слушай, а Винсент — он в Кейп-Хейвене будет жить? — Да, насколько мне известно. — Ты ему скажи: если что надо, пускай ко мне придет — ага, сюда, в лавку. Или даже вот как: оставлю-ка я для него пару свиных ножек. На гостинец. Уок не нашелся с ответом. — Житуха… — Милтон кашлянул, уставился себе под ноги. — Суперлуние нынче. Красотища. А я как раз выписал новый телескоп, и его уже доставили — видишь, как кстати? Короче, сейчас я малость занят, а вот вечером, если тебе интересно, ты, может, зайдешь… — Нет, у меня дела. В другой раз. — Ладно. После смены сюда загляни, я для тебя шмат шеи приберегу. — Милтон кивнул на вздернутого оленя. — Вот этого не надо. — Уок попятился, спохватился, хлопнул себя по животу. — Куда мне лишнее мясо? — Не волнуйся, оленина — она нежирная совсем. Если грамотно приготовить — потушить, — пальчики оближешь. Я бы тебе сердце предложил, но в него как раз пуля угодила, а это значит, аромат уж не тот… Уок прикрыл глаза. Подступала тошнота, руки тряслись. Милтон это заметил. По его физиономии стало ясно: сейчас будут вопросы и комментарии. Уок поспешил прочь.