А Кей работал не только над собой, но и над другими. Это я поняла, побывав однажды в студии. В один из дней он взял меня с собой на репетицию, хотя, как я понимала, это не особо приветствовалось ни менеджером, ни продюсером, ни звукорежиссером, однако тогда Тропинин заезжал в студию повторно и совсем ненадолго, а потому, чтобы не терять времени, потянул меня за собой. Проведя по знакомым коридорам, Антон оставил меня в той самой двухуровневой комнате отдыха со встроенным баром и удобными креслами на втором этаже. Именно там не так давно я волею судьбы и узнала правду о том, что Антон и Кей – не братья, а один человек. Признаюсь, в эту комнату я входила без особого желания, словно боясь, что вновь узнаю в ее стенах что-то такое, что вновь разобьет мне сердце. Но все обошлось. Пока Антона не было, компанию мне вновь составил Филипп, длинная отросшая каштановая челка которого была даже как-то по-девичьи заколота назад, что делало его еще более милым и каким-то открытым. Он, похожий на плюшевого миловидного медвежонка, сел рядом со мной в черное комфортное кресло и, протянув бокал грейпфрутового сока, сознался: – Честно говоря, сейчас я чувствую себя куда легче. – Почему? – подняла я удивленный взгляд на гитариста. – Было чертовски неловко разговаривать о Кее, зная о его игре. Грязь, она прилипчивая штука, – улыбнулся мне виновато Фил. – А я чувствовал себя соучастником. И когда ты все узнала, у тебя такой вид был… Я думал, с ума сойду… А-а-а! – взлохматил он от порыва эмоций каштановые, с красными прядями, волосы. – В общем, Катенька, извини. – Принято, – кивнула я благосклонно. – И помни, что наш Кей любит тебя, – подмигнул мне Фил. И только сейчас я заметила, что от его глаз, как у Томаса, разбегаются смешливые морщинки-лучики. – Жизнь – забавная штука. Кей – такой дарк бруталити рок-стар, а влюбился, как ванильный мальчишка. – Опять заливаешь про любовь, воробушек, – появился перед нами черноволосый Рэн – брат-близнец Фила и второй гитарист «На краю». На щеках его была легкая щетина, смоляные волосы – растрепаны. Братья были не слишком высоки и худы, однако меня всегда удивляло, какие большие у обоих ладони – узкие, с длинными пальцами, выпирающими костяшками. Сразу видно – гитаристы. – Зови меня господином Романтиком, увалень, – отозвался Фил. – Твои слова попахивают БДСМ. Я в такие игры не играю, – громко объявил Рэн и широко улыбнулся мне: – О-о-о, салют, хорошая девочка Катя! Рад тебя видеть! Скажу тебе прямо – круто видеть человека, который может обуздать нашу певичку, – весьма фривольно выразился он об Антоне, но меня это рассмешило. Слышал бы это «певичка», наверное, разозлился бы. Рэн уселся на ручку моего кресла и дружески положил мне руку на плечо: – Официальная жалоба – твой друг совсем осатанел, Кать, – объявил он весело. – Усмири его, а? Я не такой робот, как Тоха. Иногда мне надо спать. Фил бодро закивал, подтверждая каждое слово брата. – Желательно с прекрасной девушкой, – продолжил Рэн. – У тебя все мысли только о девушках, – подколол его брат. Рэн изловчился и выхватил из его пальцев бокал с колой. – Отдай! – заорал Фил. – Это последняя бутылка была! – Купишь еще, – залпом допил газированную воду Рэн и критически оглядел Филиппа: – Ты опять оделся, как я! Близнецы действительно оба были облачены в черные рубашки без рукавов и с заклепками и в джинсовые бриджи. На ногах у обоих виднелись «конверсы». Только вот у Фила татуировок не было, а одну из ног Рэна украшало цветное тату в стимпансковском стиле. Оно обхватывало жилистую икру, и замысловатый узор доходил до самого колена, теряясь под джинсовой тканью. – Это ты оделся, как я, – ничуть не смутился Фил. Подобные перепалки были для этих двоих не редкостью. Рэн ответил непечатными словами. – Закрой жало, друг мой, – посоветовал ему брат. – Тут девушка. – Малыш, прикрой свои очаровательные ушки, – обратился ко мне Рэн. Я только улыбнулась в ответ. За близнецами интересно было наблюдать. – Заколку нацепил, как девчонка, а! – содрал Рэн с приглаженных назад волос брата мужской черный ободок-пружинку. – Стыдно, чувак. – Стыдно, когда ты – свинья, – с великим достоинством произнес Филипп. – Верни. С мерзкой улыбочкой черноволосый гитарист откинул ободок в соседнее пустое кресло, качая головой, мол, мой брат совсем «не алле», носит девчачьи украшения. Фил тотчас нацепил ободок обратно. – Игореша, веди себя достойно. – Не называй меня Игорешей! – тотчас вспылил Рэн. – Я же не виноват, что родители дали мне красивое имя, а тебя назвали как попало, – пожал плечами Филипп. Плечи у него были не самыми широкими для мужчины, однако и Филипп, и Рэн были по-своему симпатичны. Подвижный, проворный Рэн привлекал внимание беззаботной улыбкой, бесшабашностью и драйвом, который горел в карих, с хитринкой, глазах. Спокойный рассудительный Фил же напоминал плюшевого медвежонка, мягкого, милого, почти ручного, обаятельного и заботливого. Девчонки, словно чувствуя это, липли к нему пачками. Правда, едва я вспомнила концерт НК и несколько клипов, что специально смотрела недавно, как мои теплые эмоции поутихли, ибо на сцене и тот, и другой в сценических костюмах и профессиональном гриме были больше похоже на глумливых демонов, нежели на людей. Во время концертов эти двое являли миру свой истинный лик, а особенно пугающим был Филипп. Фил на сцене и Фил в жизни были двумя разными личностями. – И вообще, для меня ты всегда будешь маленьким Игоречком. Старшим братиком. Который до пяти лет писался в кроватку. Мама всегда стелила ему клееночку, – поведал мне Фил. Я прыснула в кулак. Ага, вот кто из них старше! – Слышь, ты, укурок! Захлопнись, пока не прихлопнули самого! – подскочил Рэн к креслу брата и взял его шею в захват. Тот попытался высвободиться, но безрезультатно. Маленький Игореша, он же младший братик, был сильнее. – Отпусти меня, животное! – потребовал Фил. Лицо его покраснело от натуги, каштановые пряди выбились из-под ободка и падали на лицо. – Я тебя сейчас задушу! – рявкнул Рэн. – Всякую муть чтобы не нес при людях, – воровато оглянулся он на меня. Я сделала вид, что серьезна. Рэн отпустил-таки брата и вновь сел на ручку моего кресла, закинув ногу на ногу. Фил, гневно сверкая глазами, поправлял волосы. – У нас прикольно, да, Катя? – весело спросил меня Рэн. – Ничего так, – осторожно согласилась я. – Нет, ты все-таки дала жару, – вдруг выдал он, – уважаю! Мне такие девчонки не попадались. Хот! – Какие – такие? – удивилась я. – Настолько хорошие, – коварно улыбнулся гитарист. – Ты ведь знаешь, я в теме с Кеем… был, – поправился он, явно имея в виду игру в плохого и хорошего парня, которая развлекала их долгое время. – Теперь-то он из игры вышел. – И ты продолжишь играть один? – осторожно спросила я. Эта тема, признаюсь честно, была для меня болезненной. Стало и обидно, и злобно – в первую очередь на себя: ну почему я ни о чем не догадалась? Как смогла позволить себя так обмануть?! Дура ибо первосортная. – Почему один? – крайне весело ухмыльнулся Рэн. – Одному скучно. Есть заинтересованные люди. Целый клуб, – обмолвился он и понял, что сболтнул лишнее, а потому переключил тему. – Вон, увальня подключу, – кивнул он на молчавшего брата. – Мечтай, – огрызнулся тот. – Я в ваших делишках не участвую. – Придурок, – беззлобно сказал музыкант, махнув черными волосами, и продолжил с легкой душой: – Кать, по твоим очаровательным глазкам я вижу, ты злишься. Но отбрось негатив – это же было прикольно! Приключение, согласись? Будни разбавили таким сумасшедшим драйвом… Ответить на эту чушь я не успела, хотя хотела. – Игорь, вам больше идет молчание, – появился вдруг на втором этаже комнаты отдыха Арин. Высокий, худой, с черными длинными прямыми волосами и равнодушным бледным лицом, он больше напоминал этакого представителя готической субкультуры. Даже одежда – джинсы и футболка были темных тонов, отчего басист группы «На краю» казался мрачным, словно не из мира сего. Рэн хмыкнул, но спорить отчего-то не стал. В отличие от того же Келлы, он знал, когда нужно заткнуться. – Окей, я промолчу. Но хорошая девочка Катя ведет с большим счетом, – заявил Рэн и развязно подмигнул мне. – И я ставлю на тебя! Парни обменялись рукопожатиями. Арин, кивнув мне в знак приветствия, подошел к бару и налил себе алкоголь. Не то, чтобы я была рада видеть Лескова, но где-то глубоко в душе мне стало приятно, что он заткнул друга. Нет, Рэн меня не обижал, он не всегда понимал, что был некорректен. – И мне плесни, – тотчас решил присоединиться к Арину он. – Чуваки, махнем сегодня в клуб, пора расслабиться. Извини, Катя, к тебе это не относится, – не забыл он обратиться и ко мне. – Тебя заберет Кей. А нам он тебя не отдаст. Арин улыбнулся.