— Твою мать! — вопит Воткинс. — Еще что он сказал? — Больше ничего. Спрашивал только, с кем она выходила и у кого венера. — А о чем он первым спросил? — Сначала про венеру. — И каким тоном? — В смысле? — Он злился? Или спокойно говорил? — Просто спрашивал. Он совершенно точно не знает, кто тут замешан. Направление правильное, но он идет на ощупь. Воткинс начинает метаться по тесной комнате, ругаться и разговаривать сам с собой. «Что он знает? Раз такой вопрос задает, значит, много. И еще неизвестно, что ему Пенек на самом деле сказал. Получил он тот ответ, который хотел? Все зависит от того, как этот ответ сформулировал Пенек. Сколько нюансов, твою мать. И сколько, интересно, у меня времени?» И так несколько минут без остановки. Смотреть на это жутко. Ходит туда-сюда, бормочет, чертыхается и размахивает пушкой, пусть ненастоящей, но все равно стремно. Окружающего мира для него не существует. Внезапно Воткинс замирает, потом бросается к Джиму и спрашивает: — И сколько он здесь пробыл? — Не знаю. Минут семь-восемь, не больше. — Он что-нибудь трогал? Джим уже собирается сказать, что нет, но тут же вспоминает. — Да, трогал, — взволнованно говорит он и показывает на фотографию: — Вот ее трогал. Воткинс хватает его за кисть. — Покажи где. Стекло или рамку? Джим не помнит точно. Наверное, и то и другое. Он как-то на этом не концентрировался. Помнит только, что Коган брал ее в руки. — У тебя лупа есть? — Нет. — Вали в книжный и купи лупу. — Сейчас? У меня экзамен на носу. — Не пойдешь сейчас, не будет больше у тебя экзаменов. — Ты это к чему? — Просто я гений, вот к чему! У меня родилась блестящая мысль. — Какая? — Я как-то с одной девчонкой познакомился. Во Флориде. У нее был парень, который в нее жутко втрескался. — И чего? — Он послал ей в подарок пиццу. А на ней всякие клевые штуки. — Какие штуки? — Лепестки роз. И конфеты-сердечки. Знаешь, такие красненькие продают? Сопли в шоколаде, короче. Джим по-прежнему ничего не понимает. — А это тут при чем? — Увидишь. Иди лупу покупать. 6 Пицца 11 мая 2007 года, 21.24 Телефон звонит поздно, около половины десятого. Мэдден вместе с сыном собирает в подвале модель американских горок. И тут в дверь стучит жена и сообщает, что у Хэнка разрывается мобильник. Хэнк выходит, жена протягивает ему телефон. — Инспектор Мэдден? — Голос женский, напряженный. — Слушаю. — Это Саманта Пинклоу, мама Керри. Простите, что так поздно, но вы сказали, если что-нибудь случится, чтобы я вам сразу позвонила. У Мэддена от предчувствия сжимается сердце. — Я вас слушаю, миссис Пинклоу. — Кто-то доставил нам пиццу минут пять назад. — Так… — Мэдден не знает, что и думать. — Ну, во-первых, мы пиццу не заказывали. — А кто доставил, вы не знаете? — Нет. Она просто… ну… появилась. Керри выглянула во двор посмотреть, почему так лает собака. И на коврике перед дверью обнаружила большую коробку с пиццей. Ни записки, ни счета. Только коробка. Они сначала подумали, может, им ее по ошибке доставили. — А пицца-то внутри есть? — спрашивает Мэдден. — Есть. Вот только странная какая-то. — Простите? — Вы не могли бы приехать? Мы ее не трогали. Керри вообще в истерике. — Миссис Пинклоу, что там с этой пиццей? — Там кошмар. Пожалуйста, приезжайте. И поскорее. * * * Минут через десять Мэдден, сидя на корточках, изучает пиццу. Рядом стоит Билл Кройтер, приехавший чуть раньше. Его Саманта тоже вызвала. Мэдден приподнимает крышку шариковой ручкой и заглядывает внутрь. Он много всякого в жизни повидал, но эта штука бьет все рекорды. Действительно пицца, сыр и помидоры, тут спору нет. Только вместо колбасы, грибов или чего там еще кладут поверху, на ней набор предметов из скобяной лавки. Два перочинных ножа, один напротив другого, плоские свечки с воткнутыми в них скрепками, пять осколков стекла разных размеров, розовые лепестки, несколько кучек белого порошка, — скорее всего, моющего средства — и какие-то запчасти компьютера, похоже чипы памяти. Чипы эти взломаны, и содержимое высыпано на пиццу. На коробке название: «Круглый стол». Большая сеть пиццерий. Идея понятна и ему, и Биллу: забудь. — Она не сказала, пицца теплая была, когда ее открыли? — Да нет, ничего такого, — отвечает Билл. — Спорим, ее купили несколько часов назад. Мэдден кивает. Смотрит на пиццу и снова на Кройтера. Вид у мужика взвинченный и одновременно измученный. Под темными глазами огромные мешки. До того как Когана арестовали, он названивал Мэддену каждый день. Все спрашивал, как продвигается дело. После ареста звонить перестал, и Мэдден его уже недели три не видел, если не больше. Ожидание развязки, по всей видимости, тяжело на нем сказалось. Наверное, Билл почти не спит, да и брак его тоже разваливается. Когда брак крепкий, трагедия не разрушает, а только укрепляет семью. Но если в цепочке есть слабые звенья, а похоже, что они есть, брак развалится, и года не пройдет. Тем более все оставшиеся дети уже разъехались из дома. Мэддену его жаль. — Я это заберу, — говорит Хэнк, — и пошлю парней по окрестным пиццериям. Может, мы найдем того, кто ее доставил. — Что-то мне подсказывает, что он платил не кредиткой, — говорит Билл. В дверях появляется Саманта, рядом с нею Керри. Взбудораженная, и глаза припухли от слез.