— Тед, погоди… Поздно. Он уже повесил трубку. * * * Коган въезжает на парковку клуба и удивляется тому, как он отвык от этого места. А вроде был совсем недавно. Похожее ощущение Тед испытал, когда приперся на встречу одноклассников много лет назад. Вроде все знакомое и в то же время чужое. И, как и тогда, его охватывает тоска по прошлому. Тед тяжело пережил отстранение от должности, но иногда ему кажется, что мелкие потери дались ему еще труднее. Простые радости: подкалывать Кима и Ринхарта во время игры или, развалившись в кресле рядом с бассейном, комментировать матч и способности теннисистов. Они оказались недоступны, и это все равно что лишиться одной из спиралей ДНК. Обычно девушка на ресепшен даже не спрашивает его карточку члена клуба. Она просто улыбается и говорит: проходите, доктор, я вас записала. А сегодня та же самая девица с лицом, нисколько не обезображенным интеллектом, изумленно смотрит на него. — Привет, Сандра. — Тед протягивает ей карточку. — Как дела? — Нормально. — Она берет карточку, но явно не знает, что с ней делать. Тед чувствует — что-то не так. Наверное, девушка слышала о его аресте. Он спрашивает, будет ли она прокатывать карточку или ему просто проходить. Она смотрит на карточку, потом на него, потом на кард-ридер на столе. Тед все еще не догадывается, чем она так обеспокоена. И только когда Сандра прокатывает наконец карточку, он понимает, в чем дело. — Простите, — говорит Сандра, — ваша карточка заморожена. — И через секунду: — А вам что, не сообщили? — Заморожена? Что это значит? — Приостановлена. — Я ее не замораживал. — Я знаю. Это руководство клуба. Погодите, я сейчас Билла позову. Выходит Билл, менеджер клуба, вполне приятный парень. Был приятным. Биллу лет сорок, но он в отличной форме. Он появляется через несколько минут, как всегда в белой рубашке поло, которая подчеркивает накачанную мускулатуру. Он из тех, кто выглядел бы старше своих лет, если бы работал в офисе. Но в клубе Билл проводит на улице пять дней в неделю, и это позволило ему сохранить молодость тела и кожи. Впечатление усиливается еще и потому, что Билл пользуется каким-то средством для укладки волос, и от этого его темная шевелюра выглядит немного неестественно. — Привет, Тед, как дела? — Все отлично, Билл. Вот только я не могу пройти мимо вашей тронувшейся умом охранницы. Билл улыбается Сандре, и она улыбается в ответ, радуясь тому, что теперь ее начальнику, а не ей придется бодаться с клиентом. — Мне очень жаль, но ваше членство в клубе временно приостановлено. — Билл говорит ровным официальным тоном, каким обычно общается с теми, кто не смог заплатить вовремя членский взнос. — Это вы его приостановили? — Нет. Это дирекция. В соответствии с политикой клуба. — Что-то я не помню такого пункта. — Клуб может разорвать любой договор. В вашем случае он не разорван, а приостановлен до тех пор, пока… Ну, пока ситуация не разрешится. — И почему мне об этом не сообщили? — Мы сообщили. Мы послали вам письмо. Да, такое вполне могло быть. После ареста Тед редко просматривал почту и сразу откладывал в сторону то, что казалось ему неважным. Он вполне мог решить, что это письмо с обычным ежемесячным обновлением услуг клуба. — Скажите, Билл, разве вы не являетесь членом совета директоров? — Ну… да… — То есть вы тоже голосовали за то, чтобы приостановить членство? — Мы… понимаете… Нам было трудно принять решение… — Как поживает ваша матушка? — Что? Билл отлично знает, о чем речь, хоть и не хочет в этом признаваться. На лице появляется виноватое выражение. — Спасибо, здорова, — отвечает он почти шепотом. — И что, моя консультация помогла? Билл смотрит в пол: — Да. — Простите, я не расслышал. — Да. — Билл говорит уже громче, даже стоявшие рядом гости оборачиваются. — Слушайте, Тед, дело не только в директорах. У нас тут родители пришли жаловаться. Сюда же детей приводят. — О господи! Вы чего, совсем с катушек съехали? В этот момент из ресторана выходит Кляйн и, заметив Когана, двигает в его сторону. — Все нормально, Билл, — говорит он. — Тед пришел ко мне. Дальше я с ним сам разберусь. Кляйн берет Теда за локоть и тихонько говорит: — Пошли, старик! Расслабься, оно того не стоит. * * * Они садятся в машину. Коган молчит уже несколько минут. Он не то чтобы в ярости от того, что сделал Кляйн, но достаточно зол, чтобы не разговаривать. А Кляйн переживает, потому что плохо разбирается в эмоциональных нюансах. Он предпочитает четкое и ясное изложение ситуации. Как и большинство женщин, с которыми встречался Коган. Вообще говоря, если бы Кляйн был женщиной, он бы как раз так себя и вел. Спрашивал бы постоянно: о чем ты думаешь? — или жаловался: я, мол, тебя не понимаю. И самое смешное, как только Коган воображает Кляйна произносящим этот бред, тот немедленно выдает почти точно такую фразу, только в чуть более мужественном варианте: — Как дела, а? О чем задумался? — О том, что ты меня сейчас спросишь, о чем я думаю. — Не, я серьезно. Тед упорно смотрит на дорогу. — И я серьезно. Кляйн молчит пару секунд. — Прости, — говорит он наконец. — Я думал, ты знал. — Не парься. — Я собирался тебе сказать, но совсем закрутился с этим переездом. Мы же новый дом купили. У нас уже залог приняли, и тут Триш вдруг на попятный. И мечется туда-сюда всю неделю. Ей кажется, что цены упадут и мы месяцев через шесть или через годик дешевле купим. Или больший за те же деньги. Мы только об этом теперь и говорим. — Да, тяжелый выбор. Кляйн не успокаивается. Ему надо оправдаться, надо объяснить, что он и сам только несколько дней назад узнал от другого члена клуба, который спросил, как у Когана настроение. Кляйн нудит и нудит, вымаливая у себя же самого прощение, а Коган думает о том, как он вел себя в клубе. Справился ли он с ситуацией? Вроде да. Неплохо вышло. Он не позволил Биллу его унижать. Вот сукин сын! Да он Теду каждый день названивал, когда мать в реанимации лежала. И вот пожалуйста, только хвост припекло — тут же Теда с готовностью продал. — Мы ходили на концерт, — говорит Кляйн. Коган глядит на приятеля. Похоже, с темы приостановленного членства тот уже слез. — На «The Chemical Brothers». С Розенбаумом. Пару дней назад. Это он билеты достал. — «Будудоктором». Вот козел! — Слушай, он, конечно, бестолковый, но парень хороший. — Ладно, не заводись.