— Папа пришел! — поскакала к входным дверям излишне активная сестра. — Ото-сан! Па-а-ап! У нас гости! — Кто? — появился на пороге тот, даже не раздеваясь. Гостей наш художник любил безмерно. — Вот он, — кивнул Леша на Нинкиного кавалера-неудачника, которого он принял за моего друга. — А это кто у нас? — радостно осведомился Томас, горячо пожимая руку парню. — А это у нас друг, — выразительно покосился на старшего брата Леша. — Однокурсник, так сказать. — Меня зовут Антон, — почему-то встал парень. Наверное, моя семья совсем затюкала его. И ничего ведь уже не поделаешь. — Очень приятно, молодой человек, я — папа этой прелестной кареглазой леди, можете называть меня Томасом. — Он знает, как тебя зовут, — скучным голосом сказала я. — И ему очень нравятся твои работы. Он как пришел, так сразу начал: «О, какие картины!», «Ах, это же Томас нарисовал!» — Я не так говорил, — тихо произнес смутившийся Антон. — Просто ваше творчество мне давно уже нравится. Я бывал на ваших выставках. Вы — мастер. Лицо папы просияло, словно он нашел два с половиной миллиарда долларов. Он картинно выставил вперед руку и начал разглагольствовать: — Я вижу, вы большой знаток мира искусства! И настоящий эстет! Мое творчество сложно понять и сложно принять, и эти, — обвел он глазами нас троих, — меня совсем не понимают, а, главное, не воспринимают как настоящего художника! — Какие мы злые, — покачал головой Леша. — Гения прозевали. — Вот-вот, видишь их это отношение ко мне? А ведь мне пророчат славное будущее! Да меня постоянно приглашают за границу! Вот вчера, к примеру… — На Украину, — ехидно вставил Леша, развалившись на стуле. — И в Белоруссию, кажется. — Ну и что? — ничуть не смутился родитель. — Это тоже о чем-то говорит! И вообще я выставлялся в Штатах, Германии, Польше и во Франции. И сейчас со мной переговоры ведутся с Метрополитен-музеем для временной выставки! — Это тот самый музей, в который можно пройти за любую плату или вообще бесплатно, если денег нет? — проявила я осведомленность. — Как это? — спросил Леша. Он хоть и любит показывать себя культурным, но его кругозор узок, как Нелькин лоб. — Вот так. Там есть фиксированная цена, но всем на нее пофиг. Можно в кассу протянуть нормальную сумму денег, а можно совсем мелкую монетку или вообще просто так попросить дать билет. А вместо билета там маленькие круглые разноцветные значки, на каждый день свой цвет. Туристы эти значки забирают себе на память. — Все правильно, — благосклонно покачал нечесаной головой папа. Уж он-то все знал о музеях и выставках. — Откуда ты знаешь, дочка? Неужели теперь в школе этому учат? — Я в университете, папа, учусь, — обиделась я. — А вообще мне Нинка рассказала. Они же в позапрошлом году в Нью-Йорке были, — не подумав о возможно растоптанных чувствах Антона к подружке, сказала я. — Бери пример с Ниночки — она очень умная. И вкус художественный у нее просто отпадный, то есть отличный, я хотел сказать. Папа вовсю пользовался молодежным жаргоном, но при гостях, тем более поклонниках, он стеснялся так говорить, думая, что тогда будет выглядеть менее умным и талантливым. А в том, что он, Томас, талантливый, папа не сомневался. — И простой вкус у нее тоже неплох, — тут же заметил Леша с намеком. — Всегда одевается в соответствии с модными тенденциями. — Вы мне столько денег дайте, я тоже буду так одеваться! — вспыхнула я. Честно сказать, я не из тех, кто особо следит за модой. Хотя дядя, как заботливая кура, часто притаскивает мне собственноручно разработанные вещи. Я в них, правда, редко хожу — сильно уж они открыты или ярки. Частенько их у меня одалживает Нинка. — Заработай, — ничуть не смутился Леша. — Я в твои годы уже работал, кстати. — Ага, моделью, — язвительно ответила я, совершенно забыв, что у нас Антон. — И даже иногда подрабатывал натурщиком. Ужас! — А моделью быть неплохо! — отбил выпад дядя. — И к тому же очень интересно. А уж про жизненный опыт я вовсе молчу. Я за время работы в модельном бизнесе этого опыта на тридцать лет вперед набрался. А ты остаешься такой же наивной малышкой. Я уперла руки в боки. Вот ведь козел! — Потому тебе не двадцать восемь, а все пятьдесят восемь. Раз опыта на тридцать лет вперед накопил! То-то я думаю, что ты себя ведешь, как старикан — все брюзжишь и брюзжишь! — Да я душой моложе тебя! — оскорбился дядька. Тема возраста была для него не менее болезненной, чем у многих отчаянно молодящихся женщин. — Маленькая старушка. — Кто это старушка? Сам дедок. — Ну, хватит. Оба как дети, — попытался разнять нас папа. Он вообще терпеть не мог конфликты. — У нас в конце концов гости! — Ничего, гости не обидятся! — посмотрела я на спокойного Антона. — А я вот захочу и пойду в модели. — Кто тебя возьмет? — посмотрел на меня насмешливо дядя. — Вырасти еще вот сантиметров на десять хотя бы… — У меня и так нормальный рост! — кинула я в него полотенцем. Он ловко увернулся. — Вот видишь, Антон, какая она у нас эмоциональная! Слова против сказать нельзя! Активная девушка! — со смехом обратился дядя к чудику, с интересом за нами наблюдавшему со своего стула. — Ну, не ссорьтесь, — вновь выступил папа в роли миротворца. — Катенька, если ты хочешь пойти в модели — иди. Ты же у нас красавица. От возмущения я покраснела. Леша, который в это время откусывал от лично им приготовленного пирожного кусок, подавился им, а потом опять захохотал. Нелька тоже захихикала мелким смехом. Даже Антон стал улыбаться, прикрывая ладонью рот. — Это значит, — зловеще надвинулась я на Томаса, — папа Нинкин ей в модели идти запрещает, а мой родной отец разрешает? Мол, иди, доченька, иди в этот разврат, и пусть твою молодую душу и тело сожрут акулы модельного бизнеса? Так, что ли?! — Ой, загнула! — хлопнул себя по коленке Леша. — Сожрут душу и тело! Томас обескураживающе улыбнулся и произнес: — Ты не так поняла, милая. Я ничего такого не говорил. Просто я хотел сказать, что ты можешь поступать так, как тебе хочется. Я — либерал, — гордо добавил он. — Антон, они просто дурачатся. А хотите, я вам покажу свои новые работы? — Хочу, — с готовностью согласился до этого молчавший парень. Мне опять показалось, что он улыбается. — А у Ниночки-самы все-таки вкус лучше, — задумчиво произнесла сестра, глядя то на меня, то на Антона. Я поняла ее намек. Мол, у твоей подруги парни красивые и крутые, а у тебя лохи какие-то в одежде с чужого плеча. — Ну? Обрадуй. Чем лучше? — скривила я губы. — А она аниме смотрит, а ты нет! — выпалила Нелька, высунула язык и, услышав телефонный звонок, побежала в коридор — снять ближайшую трубку. В это время папа принялся допытывать Антона насчет собственных картин. Выяснив, что Антон больше всего любит одну из первых его работ «Абстракция сегодня», он так расчувствовался, что сказал ему: — Теперь я тебя буду звать сынком! Сынок. Приходи к нам в любое время дня и ночи! И, пошли, я тебе картины покажу. И поведаю историю создания некоторых из них. У тебя будет что рассказать друзьям! Я задумалась на миг. А есть ли у Тропинина друзья? В университете он ни с кем и не общается… Надо бы потом этого Антона о жизни расспросить, что ли? — Лешка, — вбежала в кухню Нелька, чуть не столкнувшись с папой, — к тебе сейчас в гости девушка придет! — Чего? — вытянулось у того лицо. — Ну, я трубку взяла, а там девушка с таким противным голосом говорит: «Алексей дома?». Я говорю: «Да. Сейчас позову». Она мне такая в ответ: «Не надо, девочка, я сама сейчас приду!» Леша резко встал, пару раз с шумом вдохнул воздух и проговорил: — Ты дура? — Хидой! — вновь блеснула сестра японским. На этот раз слово означало что-то вроде «злюки». — Как ты с ребенком говоришь? — укоряюще воскликнул из коридора Томас. — Кстати, вы знаете, нам наконец лифт починили. А то я устал уже третий день по… — Пофиг мне ваш лифт! — еще громче заорал Леша. — Она сейчас придет и убьет меня! Починили? А нам с Антоном пришлось пешком идти — несправедливо. — Кто убьет? — опять вернулся в кухню папа. — Конь в пальто, — огрызнулся вежливый младший брат. — Она сейчас будет звонить. Ни в коем случае не открывайте этой сумасшедшей. Иначе на одного представителя нашей славной фамилии станет меньше. — И Леша затравленно стал глядеть в окно. — По твою душу дамочка, что ли? — понимающе спросил папа Алексея. Он хмуро посмотрел на Томаса и тяжело вздохнул. А потом начал ходить туда-сюда, взъерошивая пятерней волосы. А я осведомилась, глядя на мечущегося дядю: — Это, наверное, та самая клиентка пришла, да? Которая второй заказ хочет сделать, да? — Не лезь! — рявкнул дядя и перевел тяжелый взгляд на меня и Антона. — Идите поиграйте в твоей комнате.