Вообще-то Инна собиралась сегодня отнести пустую тару в «Фиалковый шмель», а заодно зайти подсмотреть там пару-тройку местных фишек. Чтобы иметь четкое представление, что из ее идей дизайна приемлемо для местного населения, а что будет мимо. Но к бургомистру, это ж надо было выглядеть, к нему не пойдешь с корзинами. — За это не беспокойся. С тобой Ян пойдет. Ну это ладно. Но Инне не хотелось опять надолго оставлять без присмотра комнату. Она оглянулась. И кстати, с самого начала заметила, что в зале нет Тибальда. — А его с утра нет. Ушел. Инна только хмыкнула. Она уже закончила есть, взяла свою тарелку, отнесла к окошку моечной и вернулась обратно. Заметила, кстати, что Кэти как-то нехорошо на нее зыркнула. Но причины тому могли быть разные — обида, зависть, да мало ли. Чтобы идти к бургомистру на прием, надо было переодеться. Инна долго смотрела на свои платья, думая, что надеть, потом выбрала красное. Оно, конечно, было весьма смелым и рискованным. Но. Если надеть в сочетании с шалью, шарфом или широким платком, вроде того, что она стащила с веревки в первый день своего появления здесь, будет вполне пристойно. Подходящий шарф у нее был, широкий, полупрозрачный. Однако мысль о том платке не давала покоя. Она сунулась было его искать и не нашла. Потом махнула рукой, решила поискать, когда вернется. А пока Инна в сопровождении молодого работника Яна направилась в город. * * * В земном мире когда-то говорили, что все дороги ведут в Рим. А в тут все дороги вели на рынок. Поэтому она велела в одну из корзин положить помимо посуды еще пилотный экземпляр их продукции. В целях рекламы. И вот пока шли, бедный парень изнывал, так ему хотелось той сахарной ваты попробовать. Закатывал глаза, вздыхал, давился слюной, совсем как ребенок. Инна смотрела на его мучения, смотрела… С одной стороны, смешно, с другой — реклама требует жертв. Сказала строго: — Придем на место, сдадим корзины, потом можешь съесть. Но не сразу! А медленно, постепенно. Чтобы как можно больше народа тебя видело. Понял? Парень кивнул и после этого понесся вперед почти бегом. Вскоре они пришли на рынок, миновали арку прохода и направились к дому бургомистра. Заведение «Фиалковый шмель» было как раз по дороге. Инна зашла внутрь и, пока служитель принимал корзины и посуду, присматривалась к местным фишкам. Сахарная вата тоже, кстати, была замечена. Наконец с этим было покончено, они выбрались наружу, и Инна разрешила-таки парню съесть рекламный экземпляр. Но только после того, как она войдет в дом бургомистра. Уже у крыльца сказала: — Жди меня здесь. * * * При виде Инны в красном платье Мартель сделался изысканно любезен, а мессир Николя Гарсон пришел в полный восторг. Облобызал ей ручку, разрешение выписал и, томно поигрывая бровями, пригласил на обед. Казалось, не отлипнет. Но ей все же удалось ускользнуть, сославшись на туманное «как-нибудь потом». Когда удалось-таки вырваться, Инна сама не верила своему счастью. Вздохнула с облегчением, быстро сбежала с крыльца и стала искать взглядом Яна. Но ее провожатого не было видно, видимо, парень загулялся где-то. Она досадливо топнула и резко повернулась в другую сторону. И чуть не столкнулась с преподобным. Бледный, мрачный, с поджатыми губами, мужчина смотрел на нее волком. Инна выругалась про себя, но выдавила: — Добрый день, мессир Йорг. Тот только кивнул ей в ответ и прищурился. Вот и отлично, подумалось ей, похоже, они оба не рады встрече, прекрасный повод разойтись в разные стороны. И уже хотела повернуться, но тут порыв ветра взметнул ее юбку, и подол скользнул по ногам преподобного. Мужчина зашипел и закрыл глаза, как будто она его ошпарила. Инна тут же отдернула подол, но он уже открыл глаза и теперь смотрел так, будто хотел сжечь взглядом. — Прошу прощения, — скороговоркой буркнула Инна и быстро пошла в другую сторону. * * * Преподобный отвратительно провел ночь. Замена ему категорически не понравилась, никакого удовлетворения он не получил. И потому с утра настроение у Карла Йорга было мрачное. Раздражение гуляло под кожей, грозя вырваться черной злостью. Он вышел в этот проклятый городок, чтобы хоть как-то развеяться. А тут она, эта продажная тварь в красном платье. Случайный порыв ветра, прикосновение. Его как молнией прожгло. Чего стоило удержаться, чтобы не схватить ее за волосы и… Женщина торопливо удалялась, а он все еще стоял и смотрел вслед. И вдруг услышал: — Ваша милость, у меня кое-что есть для вас. 43 Просьба отправиться в Таргот показалась Саварэ странной и сразу вызвала невольное отторжение. Ведь это касалось ЕГО женщины. Во всем этом чувствовалась какая-то тайная подоплека. Но генерал был так взволнован и выглядел таким измученным, даже изможденным. У него просто духу не хватило бы отказаться. Гийом бесконечно уважал старика. Конечно же, он согласился сразу. Вылетел наутро, как только рассвело. Генерал сам вышел его провожать. В своей извечной серой одежде, четки у пояса. Ветерок трепал его белые волосы, и в рассеянном утреннем свете было видно, как подрагивают руки старика. На прощание, когда Гиом уже поднимал дракона, он прошептал: — Прошу тебя… А дальше шум крыльев помешал разобрать. То ли «разыщи ее», то ли «разузнай про нее». Все это оставляло смешанные чувства. Впрочем, чего гадать, Саварэ был уже далеко. * * * Если смотреть по карте, Таргот был к юго-востоку и, чтобы попасть туда, предстояло пересечь море. Но это если по прямой, и на драконе. А в обход добираться месяц. Перевалы, горы, враждебные территории. Через море тоже лететь было опасно, слишком большое расстояние, и ни одного острова на пути. К тому же всю первую половину дня будет слепить солнце. А выбора другого не было — слишком долго. Гийом поставил себе срок три дня. За эти три дня он должен успеть все и вернуться. Когда они уже поднялись достаточно высоко, выше, чем летают птицы, он вдруг вспомнил, как Иннелия, Инна, спросила: «Ваш дракон умеет говорить?» И в шутку поинтересовался у Черного: — Ты плавать умеешь? Он мог поклясться, что дракон скептически фыркнул, мол, что за странный вопрос. Больше они разговаривать не пытались, а Саварэ погрузился в размышления. Вот… Сейчас. Скоро. У него будет возможность узнать о женщине, которая очень много значила для него. Так много, что он видел с ней свое будущее. Хотел ли он этого? Инквизитор был не так уж глуп и доверчив и понимал — все, что она о себе рассказывает, странная смесь правды и лжи. Его донна Иннелия вся как лоскутное одеяло, состоящее из несовместимых кусочков. Ум, свободные манеры, дерзость аристократки. Манера общения, черт ее побери, лоск! Гийому приходилось видеть женщин и покрасивее, но ведь красота в глазах смотрящего. А в его глазах она была не просто красивой, она была особенной. Но ни в монастырь, ни в то, что она племянница трактирщика, Саварэ ни минуты не верил. И вместе с тем он видел, что ее и Кристофа что-то связывало, и очень прочно. Одни загадки и неуловимый флер, аромат тайны и искренности одновременно. Крепко она зацепила его. Крепко. Улетая, магистр просил генерала, чтобы на ее имя в Сквартон отправили пакет. Сладости. Представил, как она их будет есть, прикусывая ровными зубами засахаренные фрукты. Кусочек глазури на нижней губе… Когда понял, что с ним творится, хмыкнул и затряс головой, сгоняя наваждение, а потом засмеялся над собой. Так дело не пойдет, он давно уже не юнец. Но в этом было столько удовольствия, в игре, в предвкушении. Все становилось ярче в разы, все ощущения. В этот раз он не стал передавать записку. Слишком интимно, не хотелось, чтобы этого касались чужие руки.