Куда он ее приглашал? Инна понятия не имела. И все-таки вышла с ним из таверны. * * * Саварэ весь день ждал этого момента. Думал о женщине постоянно, пока спешно завершал свои дела и подбивал отчет. Странное чувство занозой дрожало в сердце. Идя в таверну, он говорил себе, что должен прояснить оставшиеся вопросы. Просто несколько моментов, и расследование в Сквартоне можно будет считать закрытым полностью. Чем был вызван тот странный всплеск силы, внезапно исчезнувшей без следа, еще предстояло выяснить. Но это будет кабинетная работа. Потребуется время и скрупулезное изучение всех записей на кристаллах. Придется изучить даже обломки, сверить все с оригиналами, хранящимися в архиве верховной миссии. Возможно, там вообще имеется аномалия магического поля, и подобные всплески уже случались в истории этой местности. Все это он говорил себе. Только, стоило увидеть эту женщину, разом как-то все отодвинулось. Ушло куда-то в тень. И он поймал себя на том, что просто хочет говорить с ней, слышать ее голос, ощущать присутствие. Хотел ли он пива? Может быть, и хотел. Но не настолько. Он даже обрадовался, узнав, что пива нет. Сидеть с ней в таверне на виду у всех — вовсе не то, чего ему хотелось. Мысль пришла спонтанно, когда она отвязала белый фартучек и небрежным жестом положила его на край стойки. Она выглядела настороженной, эта донна Иннелия. Столичные дамы, если Гийом приглашал кого-то на разговор, томно млели. А с ней каждую минуту — словно поединок. И это подстегивало охотничий азарт и мужской интерес. И да, черт бы его побрал, Гиойм хотел просто прогуляться с ней по окрестностям. В тишине. Он повел ее в сторону моря. Первое время они шли молча. И напряжение ощущалось кожей, звенело где-то в крови. Конечно, грязное предместье не лучшее место для прогулок, и запахи тут еще те. Но опускался вечер, пели сверчки. Еще не темно, видно было каждый камешек. Они проходили мимо какого-то зажиточного по местным меркам дома. По-над забором вьющиеся розы. Гийом сорвал одну и протянул ей. — Это вам, донна Иннелия. — Мне? — она аж опешила. — Спасибо. Взяла у него цветок и молча пошла рядом. А напряжение такое, хоть ножом режь. Это ведь ненормально, чтобы так себя чувствовать. Неправильно, он привык быть хозяином положение. Надо было исправить. — Я хотел, — начал Гийом. — Я хотела… И снова замолчали оба. Словно крылом смахнуло все его прежние мысли. Мужчина сглотнул и проговорил: — Вы первая. Я слушаю. И тут она снова удивила его. Спросила: — Вы случайно не знаете, кто приказал разрушить старые постройки в порту? — Что? — Саварэ взглянул на нее искоса, вскинул брови и усмехнулся. — Случайно знаю, донна Иннелия. Это мой дракон. — Дракон? Ваш дракон умеет говорить? Искренне удивилась она и уставилась на него, теребя пальцами короткий стебелек розы. Саварэ испытал странное чувство. Непонятный подъем, вдруг куда-то исчезла усталость. — Нет, — покачал он головой и засмеялся. — Разве в вашем монастыре не учили, донна Иннелия, что драконы не умеют разговаривать? Такого просто в природе не бывает. * * * Вот еще! «Черта с два», — хотелось сказать ей. — «Еще как бывает! Вы просто, уважаемый магистр, не читали фэнтези». Однако Инна ничего этого не сказала. И чтобы инквизитору не вздумалось опять поднять опасную тему монастыря, она решила отвлечь его. — Но тогда, — спросила Инна, бросив на мужчину косой взгляд, — как же он мог отдать такое распоряжение? Вообще-то это был не праздный вопрос. Немного поздно, но Инна все же сообразила, что кто-то мог подсуетиться раньше них и уже застолбил землю на месте старых портовых ангаров. Это следовало выяснить прежде, чем в городскую администрацию соваться. И если да, то было бы жаль, потому что место ей понравилось. — А он и не отдавал, — сказал Саварэ. — Какая-то тварь прокралась к нему и умудрилась накормить гадостью. У него потом вся пасть была… Магистр поморщился, отводя взгляд, и убрал руки за спину. — В его состоянии удивительно, что Черный вообще пол местного рынка не развалил. Инна поняла две вещи. Что земля условно свободна. И что милого дракошу отравили. Ей сразу вспомнился тоскливый взгляд черного гиганта, и аж сердце загорелось от несправедливости. — И кто это сделал? — спросила она и оглянулась, прижав пальцы к губам. — Как он себя чувствует? Мужчина отреагировал странно. Внезапно придвинулся к ней совсем близко и замер, со странной жаждой вглядываясь в нее. А она застыла, неожиданно осознав, что уже темно, а вокруг никого. Они вдвоем на этой пустой улице. И от этого все как-то внезапно изменилось. Он шагнул еще ближе, заставив ее попятиться, и произнес: — Донна Иннелия, я хотел сказать… А дальше произошло то, чего она никак не ожидала. 20 Медленно-медленно, как будто время замерло, он склонился к ней и замер, глядя в глаза. Инна забыла, что надо дышать. Он был так близко — казалось, мгновение, и его губы накроют ее. Голова закружилась, ее затопило томлением. Все мысли улетучились, кроме одной. Пусть он уже сделает что-нибудь, потому что дальше это терпеть стало невозможно. Мужчина качнулся к ней, какие-то миллиметры остались между ними… И вдруг, словно услышав что-то неведомое ей, резко обернулся в сторону миссии и нехотя отстранился. Заправил ей за ухо выбившуюся прядь и сказал: — Донна Иннелия, я должен вас покинуть прямо сейчас. Мне… — мужчина на мгновение замолчал и снова бросил взгляд в сторону миссии. — Нужно улетать. Это срочно. Инна сначала слушала ошарашенно, потом стала отворачиваться, потирая кончиками пальцев шею. Черт… Никогда еще она чувствовала такого разочарования, а себя большей дурой. А тот, как назло, будто услышал ее мысли, деловым тоном спросил: — Сможете добраться до таверны сами? А вот это было уже оскорбительно. Она выдала ему язвительную улыбку и проговорила: — Ну разумеется. Хотела уже развернуться и уйти. Не тут-то было! Он стремительно перехватил ее за руку, прижал к себе и поцеловал. Быстро, жадно. И сразу же выпустил. Пожалуй, еще большей идиоткой она чувствовала себя сейчас, когда этот тип удовлетворенно ее разглядывал. Хорошо еще, в темноте не видно, как ее заливает румянец. — Что вы себе позволяете! — шарахнулась от него Инна и прошипела рассерженной кошкой. А у самой-то руки дрожат и колени ватные. И нет, этот непрошибаемый самодовольный хам не подумал извиниться! Окинул ее странным взглядом и проговорил: — Всего доброго. Кивнул ей и той же стремительной походкой пошел прочь.