Мужик провалился в пустоту и потерял равновесие. Бам! — я добавил ему инерции ударом в затылок. Тот зарюхался щучкой и зацепил соседний столик. Что-то разбилось. Визги, крики. Эх… Нехорошо с соседями получилось… Первый уже очухался, хромая схватил с чужого стола бутылку. Ему бы ее разбить и розочку сделать, но бугай не догадался. Кинулся на меня размахивая «Мартини». Что же вы такие неугомонные? Он слишком разогнался и снова напоролся на мою ногу. В это раз я задрал ее повыше и зарядил в живот прямым. Охнув, туша согнулась в три погибели и, выронив бутылку, медленно сползла на пол, принимая позу эмбриона. Он что что-то выл, но из-за бухающих битов не слышно. Его дружки просекли, что оппонент им не по зубам и тихо отползали в сторонку, а к нам уже бежала охрана… Кто кричал, чтобы вызвали полицию. — Полиция уже здесь, — ухмыльнулся я, нащупав в кармане ксиву. Славный вечерок получился, как в старые добрые… * * * — Григорий Андреевич! — укорял меня молодой напарник, выворачивая от здания УВД на своем «Крузере». — Что же вы наделали? Лучше нам вернуться, пока кипишь не начался. — Пошли они все на хер, Игорёша, — я открыл окошко и закурил. — Спать хочу, устал сегодня. — Да за такую выходку вас вмиг из органов попрут! — Да наработался я, Игорь. Сыт по горло. Пенсия есть, прорвемся. В управление, куда меня доставили, я по-быстрому дал под запись объяснение дежурному участковому, не стал дожидаться приезда начальства, ОСБ и представителя инспекции по личному составу. Вызвонил Игоря и послал всех дружно на хер. Дядя Гриша не намерен пресмыкаться перед этими пафосными хлыщами, которые его будут жизни учить. — И куда вы теперь? — участливо спросил опер. На его немного еще детсковатом лице с пухлыми щечками отразилось неподдельное участие. — Домой, куда ж еще… — Это понятно… я про вообще. Не думаю, что это так все замнут. И полкан на вас зуб точит. — В такси вон пойду, — бодро заявил я. — Машину свою одолжишь по старой дружбе? Потом на свою заработаю… — Григорий Андреевич, на таких машинах не таксуют, — молодой оперативник бережно погладил руль в кожаной оплетке. — И откуда у простого милиционера такая тачка? — поинтересовался я. — Я не милиционер, а полицейский, — хохотнул старлей. — Тогда понятно, — хмыкнул я. — А я до сих пор не могу себя полицией называть. Не лежит душа к этому слову… — Да что душа, Григорий Андреевич? — учил меня жизнь Игорек. — Извините, конечно, но за идею сейчас уже никто не работает. Вы мыслите по старому, поэтому и не продвинулись. В вашем возрасте уже полковничьими погонами надо сверкать, а вы все в засадах сидите. — Хороший ты человек, Игорь, далеко пойдешь… Но если все будут погонами сверкать, кто тогда будет в засадах сидеть? — Молодые… — Не та сейчас молодежь… Нет запала и хватки. Все больше на «пробить по базе». Да «дождаться результатов экспертизы», когда данные и адрес жулика им на блюдечке принесут. — Так время сейчас такое, Григорий Андреевич. Пицца приезжает к нам быстрей, чем полиция. Это нормально… И преступность сейчас все больше в инфополе уходит. Мошенники через интернет и телефоны работают. — Вернется все еще на круги своя… — я вздохнул. — В хорошем смысле… Попомни мои слова, Игорёк… * * * Приказ о моем увольнении состряпали быстро и задним числом. Виданное ли дело, майор полиции устроил пьяный дебош в общественном месте. Даже ролики тех, кто успел поснимать на телефон, в интернет просочились. Несколько дней я ощущал себя звездой сетей. Но по документам, получается, что морды я бил уже, будучи абсолютно гражданским человеком. Рапорт я подмахнул по собственному, тоже задним числом, а до уголовно-судебных разборок с «вахтовиками» дело не дошло. Пришлось им отстегнуть за моральный ущерб, чтобы те заявы за побои на меня не накатали. Ну и хрен с ними. Ура! Пенсия-таки! Дождался… Хотя я ее и не ждал вовсе. А «вахтовики» эти оказались вовсе не вахтовики. Интересные ребятки. Я когда с ними дела заглаживал, и на «переговорах» встретился в шаурмечной с их главным, золотозубый, погоняло которого оказалось Феликс, участливо меня спросил: — Слышал, тебя на вольные хлеба отправили? — Сам ушел, — буркнул я. — На пенсию. — Ну, ну, — усмехнулся тот, сверкнув «куполами». — Знаю, как это бывает. Сначала ты здоровье рвешь, на государство пашешь, а потом тебя под зад пинком. И назавтра забыли, как звать-величать. — Ты-то здоровье рвал? — хмыкнул я. — Так я ведь свой, Гриша… — Он придвинулся ко мне ближе и понизил голос. — Из бывших сотрудников. Но до пенсии не доработал, капитаном ушел, послал всё к чертям, пошел на заработки. — И как? Заработал? — прищурился я. — На хлеб с маслом хватает, — тот загадочно лыбился. — И еще кое на что… — Рад за тебя, Феликс, — я придвинул ему пачку денег. — Все? Мы в расчете? Пиши расписку, что претензий ко мне не имеешь и денежку в такой-то сумме за моральный ущерб от меня получил. Подпись, дата… — Да ты погоди, — Феликс положил мне на плечо руку. — Напишу я и без денег. Забери обратно. Он подвинул купюры. — Вот как? — я приподнял бровь. — В чем подвох? Не привык я к бесплатному сыру… — Ни в чем… Вижу, ты человек с хваткой, с опытом, такие нам нужны. Не хочешь на меня поработать? По деньгам не обижу — лучше, чем в ментовке будет. За месяц свою полугодовую зарплату отобьешь, если все правильно делать будешь. — Ха! Что это за работа такая, где такие бабки платят? — Работа не пыльная, но для избранных. Как раз для таких, как ты… — Рассказывай, — кивнул я. — Я уже ничего не теряю. Я гражданский человек, пенсионер, мне пофиг. — Вот это по-нашему, — довольно оскалился Феликс. — А с чего ты решил, что я вас не сдам? — хмыкнул я. — Я ж мент по жизни… — Бывший мент… Уж мне ли не знать? Я о тебе справки навел. Ты когда увольнялся, полковнику в морду плюнул. Прокурорского послал, который материал на тебя за дебош собирал. За пенсию не проставлялся, ушел, хлопнув дверью. В общем, вижу, устал ты от системы. Свой человек, значит. — Есть такое, — кивнул я. — Я смотрю, ушлый ты Феликс. Справки обо мне навел. — Без этого сейчас никак. А расклад такой, Григорий Андреевич, — главарь местного ОПГ начал вводить меня в курс дела. * * * Я сидел на заднем сиденье неприметного «Соляриса». Июньское солнышко припекало, но тонированные стекла мы не опускали. — Кандёр включи, — проворчал я на Рыжего, одного из той троицы, с которыми я так эпично познакомился в ночном клубе. Детина с клочкастой бородкой мерзкого глиняного цвета недовольно буркнул: — Не сахарный, не растаешь, шеф сказал машину не заводить. Сидим тихо, ждем отмашки. Кроме нас двоих в машине был еще один — худой и мрачный, и погоняло у него было соответствующее — Кощей. За плечами несколько горячих точек. Он сидел, как всегда молча, словно немой. Рыжий говорил, что он разговорчивый только когда выпьет. Под бухло частенько рассказывал про то, сколько он людей за бугром завалил, когда в ЧВК служил. — Ну что, Гриня? — повернулся ко мне Рыжий, сверкая на солнышке уже изрядно поседевшей шевелюрой. — Не ссышь? Первое твое дело как-никак? — Только дураки не боятся, — философски ответил я. — Феликс все отлично спланировал, если будем действовать по плану, прокола не будет. Я посмотрел на командирские часы. Время почти семь вечера. Горожане торопятся домой после трудового дня, забегая по пути в «Пятерочки», «Магниты» и прочие склады людских кормосмесей. У Рыжего запиликал примитивный рингтон. Он вытащил из кармана старый кнопочный «Сименс», а раньше со смартфоном ходил. Взял явно аппарат и симку для дела. — Да, — кивнул он в трубку собеседнику, будто тот мог его видеть. — Где? Ага, понял, выезжаем. Нажал кнопку отбоя и, повернувшись к нам, проговорил. Планы меняются, едем на другой адрес.