— Ну почему сразу на улице, может, ко мне? Тетушки Глаши нет дома, поэтому, если твой «охранник» не против, давай поднимемся? Лизка удивленно захлопала глазами. Не знаю, что меня дернуло за язык, но слово не воробей. Однако девчонка оказалась не из пугливых, и общественное порицание было, похоже, последним, чего она опасалась. По крайней мере, согласилась она на удивление легко, не обратив внимание на выпученные глаза кучера, который мое предложение, конечно, тоже слышал. — А пошли! — сказала она с вызовом. — Вот возьму и расскажу тетушке Глафире, какой бессовестный у нее племянник. Из ее ответа стало понятно, что она неплохо знакома с Глашей. Я, кстати, не подумал о том, что тетушка может быть и дома. Но, к моему облегчению, тетки действительно не оказалось. Может, опять поперлась к этому Аркаше, будь он неладен, теперь уже уговаривать не трогать непутевого племянника? Не знаю, бывала ли прежде Лизка в моей квартире, но судя по тому, как она начала оглядываться, оказавшись внутри, это был ее первый визит — наверное, с тетей Глашей они разговаривали где-нибудь в кофейне или на ярмарке, это всё, что я пока сумел нафантазировать. Я заметил, что она с любопытством смотрит на обветшалые обои и такую же старую мебель. — Так ты говорил правду, я, если честно, так и не поверила до конца, прости, — прошептала она. — В каком же вопросе ты сомневалась? — я приподнял бровь. — Когда ты говорил о своих корнях. Я не верила, что ты дворянин. Я пожал плечами, ну не поверила и не поверила, мне вот этот дворянский «след» не приносит пока ничего, кроме геморроя. В нынешнее время я бы, пожалуй, променял любой титул на статус пролетария на каком-нибудь промышленном предприятии. Потому что в 1920-м году слово «буржуй» считай равно приговору. Хотя, при всем этом, я до сих пор не знаю, какие у меня в роду есть родственнички. Хорошо, что напомнила, надо будет всё-таки фотки в шкафу глянуть и тетку поспрашивать. Прошли на кухню, я прежде закрыл входную дверь на ключ, а сам ключ сунул в карман пиджака. На столе нашелся тостер, накануне исчезнувший — похоже, дядя Аркаша струхнул и успел вернуть тетушке «взятку». Душа у него, значит, коротка, а еще краском называется. — Чай, кофе? — вернул я свое внимание на Лизку, которая, ничуть не стесняясь, начала на кухне хозяйничать. — Я лично буду чай, — безапелляционно заявила она. — А вот ты хотел объясниться, Гриша! Я слушаю. Допустим, что объясняться я не хотел, надо просто, но хотя бы одну проблему из висевших на мне хотелось решить. Не знаю, получится ли, но ключ из двери я вытащил не просто так, это гарантия того, что Лиза хотя бы выслушает меня до конца и никуда не убежит. За годы работы в ментовке я привык говорить прямо, поэтому сейчас тоже не стал ходить вокруг да около: — Я не поеду в Америку. — К-ак не… — девчонка потеряла дар речи, аж проглотила последнее слово «поедешь». За малым не уронила красивую кружку из тетушкиного сервиза. — Обстоятельства изменились, я останусь в Ростове и пойду работать в милицию, — я будто вколотил гвоздь. Второе правило, которое выработалось у меня за время службы в органах — сразу рубить концы. Не всегда приятно, но уж точно действенно. Один нюанс, в милицию меня до сих пор не взяли… бегаю стукачом каким-то. — А как же статуя Свободы… ты… — Лиза говорила запинаясь, путая слова. — Нам… тебе же нельзя оставаться, Гриша! — Почему? — Ты ведь сам говорил, что внук царского генерала кавалерии! — выпалила она. — Как только в городе укоренится красная власть — все пропало! Возникла пауза. Я несколько секунд переваривал услышанное. Потом медленно поднялся, пошел к шкафу, где хранились фотографии, достал их. С фотографий на меня смотрела строгая физия моего нового деда. Вот еще фотка, где он на вороном коне, вот он принимает парад. А вот… Ого! Мой дед стоял плечом к плечу с царем Николаем II — его ни с кем не спутаешь, да и монаршие регалии на месте. Е-мае… Я конечно, догадывался, что такую квартиру, как была у нас с тетушкой, не заработаешь на заводе, но чтобы так? Задумчивый, я вернулся на кухню. — Мне тебе напомнить, что твой отец был взорван бомбистами-эсерами из-за поддержки аграрной реформы Столыпина? — продолжала накидывать Лиза. — Ты забыл, что только вмешательство моего папоньки отвело вашу семью от репрессий? — По голове тогда в ресторане досталось крепко, — вздохнул я, все еще переваривая новую информацию. — Я надеюсь, что ты пошутил про милицию, Гриша! И если ты останешься в городе, что ты скажешь Советам? Да тебя даже никто слушать не станет! — продолжала распаляться девчонка. — А если билетов на теплоход уже нет, и нам придется ждать следующий, что если мы не дождемся — и они тебя убьют! — Чего им меня убивать? — возразил я. — Я ж не грабить собираюсь, а наоборот, в полицию… тьфу ты, милицию пойду. Буду приносить пользу советскому обществу. — Ты даже полицию с милицией путаешь, Гриша, ты белый до мозга костей! — А попробуй не попутать, когда ты сначала 20 лет в милиции прослужил, а ее потом в полицию переименовали, — забурчал я. — Ты что такое говоришь? — Не обращай внимание, говорю же, головой ударился. А вообще ничто не вечно, поэтому не стоит вот так сразу краситься в масть. — Какую еще масть? То ты милицию полицией называешь, а теперь еще свои бандитские словечки вворачиваешь! — Слова — это просто слова. Пусть думает, что я до сих пор не отошел после ресторана. — Так, с меня хватит! Я думала, ты позвал меня серьезно поговорить, а ты только и мелешь всякую ерунду! Лизка звякнула чашкой, ставя ее на стол и пошла к выходу. Я проводил ее взглядом, помня, что дверь заперта и без меня она из квартиры не выйдет. А там потыкается, помыкается и вернется. Но девчонка оказалась настырнее, чем я предполагал. Наткнувшись на запертую дверь, она начала дубасить по ней руками, а потом и ногами, ничуть не жалея дорогую обувь. Соседей у меня не было, а значит, некого ставить на уши, в квартире можно хоть на голове ходить. Однако дверь у меня была одна и та держалась на соплях, и под напором Лизки вполне могла не выдержать. Пришлось вставать и идти следом, чтобы «пресечь правонарушение». — Гражданочка, — миролюбиво улыбнулся я, — вы общественный порядок наруша… Я не успел договорить, потому что Лиза вцепилась в ручку и попыталась со всей силы потянуть ее на себя. Пальцы девчонки соскользнули, и она благополучно завалилась на меня спиной. Пришлось ловить, я подставил руки, на которые она и упала. — Ну как немедленно меня отпусти! — заверещала она. — А ну прекращай… Понимая, что против лома, то есть, женской истерики, нет приема, я решил действовать радикально. Я наклонился и поцеловал девчонку в губы. Еще с секунду она сопротивлялась, а потом поддалась. Давно не романтик, но тут у меня словно само по себе вспомнились стихи Есенина «Твои губы мне что-то бормочут — не хочу больше их целовать»… А мне вот хотелось! Впервые за многие годы я испытал восторг от поцелуя. Но стоило мне разомкнуть поцелуй, как по щеке прилетела звонкая пощечина. — Ай… за что! — Ты точно с ума сошел, Гриша, ты же знаешь, что нельзя, — прошипела Лиза. — Если кто увидит? — А если не увидит — можно? — ухмыльнулся я, растирая ладонью ушибленную щеку. — Ты точно ударился головой, приходи в себя, и тогда поговорим, — сердито отрезала Лиза. — Ты лучше хорошенько над всем подумай. — А ты бы лучше не ломилась в запертую дверь? Блин, а девчонка не такая мямля, как казалась — или как хотела казаться. Я отпер дверь, и Лиза выскользнула из квартиры. — Надеюсь, ты нигде больше не говорил эти глупости про милицию? — бросила она напоследок и, не дожидаясь моего ответа, побежала вниз по лестнице. Ни здрасьте, ни до свидания. Одни упреки. Останавливать я ее не стал, пусть свыкнется с новой информацией, а там, может, и поговорим еще. * * * Если отставить в сторону мой природный оптимизм, то ситуация складывалась не очень. Гришке, мне нынешнему, видимо, было мало проблем, не знаю, почему они липли ко мне, как металлическая стружка к магниту? И сейчас обозначилась еще одна проблемка — оказывается, я внук царского генерала от кавалерии и сын депутата, павшего от рук эсеров. С какой стороны ни крути — я классовый враг… а еще должник, воришка. Что же, с таким букетом только и оставалось ждать, что на порог квартиры заявится ЧК. Ну ладно, преувеличивать тоже не стоит — есть и хорошее, например, с Лизкой я объяснился насчет Америки. Хотя кого я обманываю — с девчонкой мы разругались вдрызг. Однако руки я ни в коем случае не собирался опускать. Не дождетесь. Одно я знал точно, если сидеть, свесив лапки, то проблемы будут лишь усугубляться и нарастать, как снежный ком. Следовало действовать и начать разгребать завал. А проще всего их решать тогда, когда переводишь проблемы в разряд задач. Пусть сложных, со звездочкой и с кучей неизвестных, но все же задач, а на любую задачку всегда имелось решение. И действовать нужно сразу. От мыслей отвлекли крики с улицы, следом послышался звонкий собачий лай. Я вскочил с кровати, по привычке потянулся к поясу за пистолетом, но не нашел кобуры. Бросился к окну и увидел, что на улице, прямо под моими открытыми окнами, происходило ограбление. У здания напротив, недавно отстроенного доходного дома, стоял мужчина. Одетый дорого-богато в иссиня черный костюм и белую рубашку. Он стоял, подняв руки на уровне плеч, а его шмонали двое зеленых пацанов-оборванцев, примерно моих ровесников, пропасших богатенького в переулке. Не темном, правда, гоп-стоп посреди белого дня. Один из них держал жертву, а второй снимал с него перстни. Прямо зарисовка из популярного в 90-х блатняка, потому что рядом с толстосумом стояла молодая дама, чуть в стороне, куря сигарету через длинный мундштук. На ее руках ютилась собачка черно-белой расцветки. Дама была одета роскошно — ее длинное платье с кружевами и кантиками было явно куплено за деньги толстосума. За тем, как грабят ее спонсора, девушка предпочитала не наблюдать. Выпуская облачка дыма, она смотрела в другую сторону, чуть вскинув подбородок. Смотрелась она шикарно, надо признать, и я даже засмотрелся на нее. Она поймала мой взгляд, и на несколько коротких секунд наши взгляды пересеклись. Хороша чертовка! Внутри что-то ёкнуло. А когда она отвернулась, я бросился к дверям, вниз по лестнице и, выбегая из подъезда, рявкнул по старой привычке: — Стоять! Милиция! Оборванцы вздрогнули, как будто им плетью по спинам досталось. Мигом бросили шмон и рванули прочь, только пятки засверкали. Во мне сработал инстинкт преследования. Много раньше пришлось побегать за преступным элементом разным. Не знаю, на что я рассчитывал, но как-то меня подстегнул сегодняшний отказ в отделе! Я буквально влетел в закоулок, где несколькими минутами прежде растворились налетчики. Ниче, тело молодое, шустрое — догоню! Залетев в закоулок, притормозил от неожиданности — один из пацанов стоял в конце прохода между домами, и лыбился. Рожа такая довольная, как у пса, которому хозяин ухо чешет. Чего лыбишься-то, козел? Сейчас скручу тебя в баранку и потопаешь в отделение… Однако где второй? Убежал? Ответом на мой вопрос стал глухой хлопок за спиной. Уже оборачиваясь, я понял, что оказался в ловушке. Второй преступник, проворный, как обезьяна, вскарабкался по сливной трубе и спрятался в небольшом углублении, а теперь оттуда спрыгнул, оказавшись за моей спиной. Да еще и с ножом в руках. Меня взяли в коробочку. — Слухай, Заноза, а это ведь тот, что Валета бортанул, — прищурился один из преступников, узнавая меня. — Точняк, Нафаня! — подтвердил второй. — Ты че тухляк втираешь, какой ты мент⁈ — Да он нас, по ходу, на бабло хотел щемануть! Я переводил взгляд с одного на другого, не давая им неожиданно напасть. Говорить что-либо в ответ не имело особого смысла. С другой стороны, меня уже вот так зажимали в переулке, и ничего у шпаны не вышло. Не выйдет и сейчас. — Ты бы перо положил, пока кости целы, — твердо заявил я Занозе, который уже шел на меня, выставив нож перед собой. — Держи его, Паровоз! — выкрикнул он своему подельнику. Паровоз, видя, что я безоружный, бросился на меня, расставив руки, как расставляет лапы гризли. Я поддернул брюки, дабы не лишать себя растяжки, и выбросил боковой удар ногой. Растяжки хватило встретить налетчика пяткой в грудь. Постой, паровоз, не стучите, колеса… Противник, отчаянно размахивая руками, отлетел и, кувыркнувшись, распластался на асфальте. — Ах ты падла! — заверещал Заноза, выбрасывая удар ножом. Ну уж такой, какой есть. Нырок, я как в замедленной съемке увидел сверкающий клинок. Ух ты ж, а у него финка, такой если заденешь, то велик шанс не выкарабкаться. В идиотских туфлях из-за скользкой подошвы поехали ноги, и я чуть не сел на шпагат, проверяя собственную растяжку. Пришлось присесть, но тут же вывернул ситуацию в свою пользу и от души лупанул кулаком в пах Занозы.