— Люди, спасайтесь! Сейчас все взорвется! Он мог кричать что угодно. На площади его никто не слышал. А проходившие мимо лестницы лишь крутили пальцами у виска. Все себе хочет забрать, усмехались они. Ишь какой хитрый. Армагеддон. Уже много лет спустя Пестель понял, что скорее всего Капитаны не хотели никого убивать. Изолировать, возможно, переместить в удалённое место и даже эвакуировать с планеты — да. Но убить? Зачем? Капитаны всегда действовали прагматично. Иногда настолько, что становилось страшно. Сидя на балюстраде, Пестель наблюдал активацию газгольдеров. Это происходило не сразу со всеми скопом, а по строгой очерёдности. Включенные газгольдеры начинали светиться, издавая мелодичный перезвон, отдалённо напоминающий гонг перед объявлением в общественных местах. Включенные газгольдеры рисовали сложную картинку, люди словно оказывались внутри светового лабиринта. Это происходило там, где газгольдеры были исправны, а там, где находилось повреждение, цветовая гамма нарушалась. В воздухе появлялись завихрения и воронки, а цветовая индикация была уже не праздничной, а больше напоминала аварийную сигнализацию. Чем дольше это продолжалось, тем более накаленной становилась обстановка. Гонг звучал отовсюду, из поверженных газгольдеров на многометровую высоту били раскаленные гейзеры. Тяжелый комковатый дым затопил площадь. Люди пытались бежать, но безуспешно. Многие не могли двигаться, возможно были уже мертвы. Другие утыкались в невидимые преграды. Многотысячный ор затопил площадь. А потом площадь взорвалась. Взрывов было много. Они начались от Покровского собора (собора Василия Блаженного) и шли рядами. Расстояние между взрывами не превышало нескольких метров. Площадь словно вскипела. Вверх и в стороны летели жуткие ошметки. Пестель на всю жизнь запомнил две вещи. Перекошенные обреченные лица людей в ближних к нему рядах, когда на них накатывал огненный вал. И то, что на САМОМ деле произошло с площадью. Взрывы, о которых потом вспоминали многие годы, имели место. Но с самой площадью одновременно происходили страшные трансформации. Брусчатка исчезла, на ее месте возникла бездонная яма, из которой вдруг повеяло жутким холодом. А также крик. Из самых недр вырвался кошмарный вопль. Возможно, это сдвинулся мощный подземный пласт. Но звук был ужасен. Так должен был звучать разверзшийся ад. Пестеля подхватило взрывной волной, закрутило. Вокруг падали тяжелые багровые кирпичи, исторический музей рушился, и терять сознание в случившемся Армагеддоне было легко. 17. Вершинин 6 ноября. После бурной ночи Вершинин имел право на отсыпной, но как говорится, человек полагает, судьба располагает. Он вынырнул из тяжелого неприятного сна, проснувшись от стука в дверь. Ее пинали и матерились. — Буду стрелять! — пригрозил Вершинин. — Открывайте, тащ майор, не дурите! Он узнал голос опера Шебутаева. С трудом встал, опасливо ожидая скачка давления и головокружения, но обошлось. Отпер дверь. В номер влетел Шебутаев. — Вы с ума сошли, Палыч, спать в такое время! Не желаете поработать? — Не желаю! Мне надо принять ванну, откушать завтрак! — он глянул на часы на мобильнике. — Впрочем, на завтрак я уже опоздал! Шебутаев уже протягивал штаны: — Пардоньте! — Не бери в голову! — махнул я рукой. — С утра все равно аппетита нет! Что в городе? Разобрались с партаками? Большие потери? — А вы откуда знаете? — подозрительно сощурил глаз Шебутаев. — Вы должны были в гостинице безвылазно сидеть! — Смотрел по телевизору! — буркнул Вершинин. — Я следователь или где? — Следователь, следователь! — успокоил Шебутаев. — Одевайся, Палыч, нам надо съездить в одно место! — И куда это? — с тревогой поинтересовался Вершинин. Неужто снова «объект № 3»? — В тюрьму! — сказал опер. Новослободская 45. Сизо № 2 УФСИН России по городу Москве (Бутырская тюрьма). — Я думал, Бутырку закрыли! — сказал Вершинин. — Что мы здесь потеряли? Они только что выбрались из убитого служебного авто у мрачного комплекса из недоброго десятка многоэтажных кирпичных корпусов. — Есть интересный пассажир! — сказал Шебутаев. — Бывший заместитель начальника Управления организации дознания Главного управления МВД полковник Заморов. Список обвинений длинный. Там и взятки в особо крупных, и блядство на рабочем месте. — Это как? — не понял Вершинин. — Набрал дознавательш ноги от ушей и устраивал Вальпургиевы ночи непосредственно в рабочем кабинете. — Вальпургиева ночь-это праздник весны! — упрямо уточнил Вершинин. — Вот-вот. Я и говорю блядство. А дальше то ли дознавательша от «марсианской пыли» крякнулась, то ли взятка оказалась слишком большой, и мешок порвался, короче УСБ повязало гражданина Заморова, и сидит он на ближнем цугундере, тоской мается. И от этой самой тоски воспылал он тягой к справедливости, готов сотрудничать и выложить кое-что интересное, при условии, что его не повесят, а в лучшем случае, ещё и срок скостят. — Обычная песня! — проворчал Вершинин. — Да? — с хитрецой бросил на него взгляд опер. — А что если я скажу, что ценные сведения, которые готов выложить на блюдечке с голубой каемочкой прелюбодей и взяточник, касаются твоего закадычного дружка профессора Данлоппа? * * * Встреча с гражданином Заморовым, бывшим замначем и полковником, состоялась в комнате для допросов. Заморов оказался упитанными холеным товарищем. — Что я получу взамен моих бесценных сведений? — сразу в лоб спросил он. — Сначала сведения, потом бонусы! — отрезал Шебутаев. — От кого информация? — Сведения получены от информатора опера уголовного розыска Матвеева по кличке Скелет! — гордо ответил Заморов. — Здрасте, пожалуйста! — вырвалось у Шебутаева. — Приехали, называется! Матвеев уехал после окончания командировки, а Скелет вообще отъехал. Труп его найден на свалке на Новом Арбате с многочисленными ножевыми! — Вот именно! — со значением произнес Заморов. Я посмотрел на его холеную безмятежную рожу и понял: он и в зоне не пропадет. Выйдет через пару лет, отроет заныканные миллионы и улетит в Европу шишку полировать дальше. — Допустим! — сказал Шебутаев. — Почему Скелет с тобой разоткровенничался? — Его взяли с шариком лунохода, светил большой срок! Матвеев к тому времени свалил, он и предложил слить информацию мне и вообще работать на меня! Сообщил, что Матвеев велел ему последить за Данлоппом, и он нарыл кое-что интересное! Даже не так! — Заморов сделал паузу и выделил. — Он сказал дословно, что узнал нечто странное и «даже в натуре жути хватанул». Это его слова! Я был заинтригован. Профессору Данлоппу в том, что он агент МГБ, я не поверил. Легенда была рассчитана на легковерных простаков. Я надеюсь таким не был. В его истории было много «слишком». Слишком усложненно. Слишком много пояснений. И. Слишком много слов. По поведению моего друга майора Бекка, который сейчас греет пузо далеко от этих мест (на самом деле я не знал, что он всего лишь в паре километров, контуженный, спасает приговоренную к смерти беглянку), я знаком с тактикой органов межгосударственной безопасности, и она проста и эффективна как удар кувалдой. Куда уж эффективней! Там не стали бы заморачиваться с философией, хоть с нашей, хоть с зарубежной, а прислали бы полковника с кучей специальных допусков, он бы тут всех построил, при необходимости и без перестрелял кучу народа, наиболее достойных повесил на Красной площади рядом с разломом, добыл бы нужные сведения и документы за 3 дня и отбыл, оставив после себя атомное выжженное пятно. Ну это я утрирую. Но без кучи подписок о неразглашении бы не обошлось. Так что касается Заморова, так что все очень может быть. — Зачем оперу уголовки иностранный профессор? — не поверил Шебутаев. — У опера начальник есть! — усмехнулся Заморов. — И конечно Скелет не знает кто это! — Почему не знает? Один раз Скелет проследил за Матвеевым и видел, как тот встречается «с паханом»! И даже описал его! Ухоженный и лицом, и телом! Одет «как в театр идет»! На «мента не похож»! — Общие описания, вы не находите! — посумрачнел Шебутаев. Подчиняясь внезапному наитию, я поискал в телефоне и показал фотку.