Стоило Сабину увидеть милую рыжеволосую пленницу стеклянной камеры, и он уже не мог отвести от нее глаз. Не мог дышать, думать. У нее были длинные и бесстыдно вьющиеся волосы, и светлые пряди пробивались в густых локонах цвета рубина. Брови — каштановые, но такие же восхитительные. Очаровательный носик и круглые щечки херувимчика. Но ее глаза… просто шедевр — янтарь с яркими проблесками серого. Гипнотические. Опушенные, словно порочной рамкой, черными ресницами. Висящие на крюках галогенные лампы окружали ее ярким светом. Он, несомненно, показал бы изъяны других людей и на самом деле высветил грязь, испачкавшую ее кожу, но придал ей пышущий жизнью вид. Она была невысокой, с маленькой округлой грудью, узкими бедрами и ногами, достаточно длинными, чтобы обвить его талию и удерживаться во время самых неистовых скачек. «Не думай об этом. Будь умнее» Да уж. Его последняя возлюбленная, Дарла, наложила на себя руки, и он поклялся никогда больше впутываться в подобные истории. Но влечение к рыжей красавице возникло моментально. То же самое можно сказать и про его демона, хотя он желал ее совсем по другой причине. Он уловил ее трепет и целенаправленно устремился к ней, желая попасть в разум, отыскать глубинные страхи и сыграть на них. Но она не была смертной, как вскоре оказалось, и потому демон Сомнений не мог услышать ее мысли, пока она сама их не озвучивала. Хотя это не означало, что она в безопасности от его зла. О, нет. Демон Сомнений знал, как воспользоваться ситуацией и распространить свой яд. Кроме того демон Сомнений получал удовольствие, принимая вызов, и будет изо всех сил трудиться, чтобы разузнать все тонкости этой девушки, и разрушить любую веру, какой она обладает. Кто она такая? За тысячелетия своей жизни он повстречал много бессмертных, но ее не мог идентифицировать. Она определенно казалась человеком. Нежным, хрупким. Легкоранимым. Однако эти янтарно-серебристые глаза выдавали ее с головой. А также когти. Он мог вообразить, как они впиваются ему в спину… Почему Ловцы захватили ее? Он боялся узнать ответ. Трое из только что обретших свободу женщин были, несомненно, беременны, что наводило лишь на одну мысль: выведение новой породы Ловцов. Бессмертных Ловцов, точнее говоря, поскольку он узнал двух сирен со шрамами на шее, где явно были вырезаны их голосовые связки, бледноликую вампиршу без клыков, обритую наголо горгону и слепую дочь Купидона. Сабин предположил, что это было сделано для того, чтобы она не смогла опутать врагов любовными заклятьями. Слишком жестоко Ловцы обошлись с этими милыми созданиями. Что же они сотворили с рыжей, самой прелестной из всех них? Хотя на ней была только тонкая майка и короткая юбка, он не заметил ни шрамов, ни синяков. Однако это ничего не означало. Большинство бессмертных быстро исцелялись. «Хочу ее». Сильная усталость исходила от нее, все же когда она улыбнулась ему, благодаря за освобождение… он едва не умер от чистейшего великолепия, засиявшего на ее лице. «Я тоже хочу ее», — встрял демон Сомнений. «Ты не получишь ее». А это означает, что и он не сможет. «Помнишь Дарлу? Какой бы сильной и самоуверенной она ни была, ты сумел ее сломать». Ликующий смешок. «Знаю». «Разве это не было весело?» Сабин сжал кулаки. Гребаный демон. В конечном итоге все сдавались пред силой сомнений, которыми их постоянно забрасывала его темная половина: «Ты недостаточно красива. Недостаточно умна. Как кто-то вообще может полюбить тебя?» — Сабин, — холодно позвал Аэрон. — Мы готовы. Он вытянул руку и поманил девушку взмахом кисти. — Идем. Но его рыжая красотка попятилась к дальней стене, вновь задрожав от страха. Он ожидал, что она бросится наутек, невзирая на его предупреждение. Такого… ужаса… он не ждал. — Сказал же, — нежно проговорил он, — мы не желаем ничего плохо. Она раскрыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ. И прямо у него на глазах золотое свечение ее взгляда усилилось, потемнело, чернота окрасила белки. — Что за черт… Только что она была перед ним, а через миг — пропала, словно ее здесь никогда и не было. Он обернулся, обшаривая взглядом помещение. Ее не было видно. Но единственный оставшийся в живых Ловец внезапно издал вопль агонии — вопль так же внезапно оборвавшийся, когда его тело обмякло, упало на песчаный пол, и кровь лужей растеклась вокруг него. — Девушка, — процедил Сабин, сжимая в ладони кинжал, стремясь защитить ее от неведомой силы, что только что убила Ловца, которого он собирался подвергнуть допросу. Ее по-прежнему нигде не было видно. Если она могла исчезать, едва подумав об этом, как Люциен, то с ней все будет в порядке. Вне досягаемости для него, но в безопасности. Но могла ли она на самом деле? — За тобой, — предупредила Камео, и хоть раз голос ее сочился изумлением, а не несчастьем. — Боги всеблагие, — выдохнул Парис. — Я и не заметил, чтобы она двигалась, но все же… — Это же не она… или она…как могла она… — Мэддокс провел рукой по лицу сверху вниз, словно не верил собственным глазам. Сабин опять повернулся. И вот она — внутри своей камеры — сидит, притянув колени к груди, с губ капает кровь, а в руке зажата…трахейная трубка? Она вырвала — или выгрызла — человеку горло. Цвет ее глаз вернулся к норме — золото с серыми вкраплениями, но взгляд был полностью лишен эмоций и настолько отчужден, что он заподозрил, что шок от содеянного поверг ее разум в онемение. По лицу девушки также невозможно было что-либо прочесть. Кожа ее приобрела такую бледность, что спокойно можно было рассмотреть рисунок голубых вен под ней. И ее трясло, она раскачивалась из стороны в сторону, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Что. За. Черт? Ловец называл ее монстром. Сабин не верил этому. Тогда. Сабин ступил внутрь камеры, не будучи уверен в том, что делать, но твердо зная, что не сможет ни оставить ее просто так, ни запереть опять. Во-первых, она не нападала на его друзей. Во-вторых, она так молниеносно быстра, что сумеет выбраться до того, как он заблокирует выход, и всыплет ему по первое число за то, что не сдержал слово. — Сабин, мил человек, — мрачно окликнул его Гидеон. — Разумеется, ты не хочешь еще раз подумать, стоит ли туда входить. Хоть раз Ловец солгал. Хоть раз. Попробуй еще раз. — Знаешь, с чем мы тут имеем дело? — Нет. — Да. — Она не Гарпия, порожденная Люцифером, который один год не бродил свободно по земле. Ранее я не сталкивался с ними и не знаю, что они за пару секунд могут перебить армию бессмертных. Поскольку Гидеон не мог сказать и слова правды, чтобы потом не пожелать самому себе подохнуть, извиваясь в агонии и муках боли, Сабин знал, что он лжет. То есть воину доводилось встречать Гарпий, и эти Гарпии на самом деле были потомками Люцифера и могли убить такого рубаку, как он сам, глазом не моргнув. — Когда? — спросил он. Гидеон сообразил, о чем он говорит. — Помнишь время, когда я не был заточен? Ах, да. Как-то Гидеону выпало счастье провести три жутких месяца в лапах Ловцов. — Одна не разрушила половину лагеря до того, как прозвучал первый сигнал тревоги. Она не сбежала и оставшиеся Ловцы не провели несколько следующих дней, проклиная всю ее расу. — Погоди-ка. Гарпия? Не думаю. Он не уродлива. — Этот перл, слетел с уст Страйдера, которому не было равных в подчеркивании и без того очевидного. — Как же она может быть Гарпией? — Тебе, как и нам, отлично известно насколько искаженными могут быть мифы людей. Хотя большинство легенд и называют Гарпий уродливыми, они не обязаны быть таковыми. А теперь, все вон. — Сабин начал выбрасывать на пол свое оружие. — Я справлюсь с ней. Раздался ураган протестующих выкриков. — Со мной все буде в порядке. — Он очень на это надеялся. «Возможно, этого не случится…» «О, заткнись к такой-то матери» — Она… — Пойдет с нами, — заявил он, обрывая Мэддокса на полуслове. Он не мог бросить ее; она была слишком ценным оружием, которое могло быть использовано против него — или использовано им самим. «Да», — думал он, широко распахивая глаза. — «Да». — И в целости и сохранности. — Черта с два, — ответил Мэддокс. — Я не допущу, чтобы рядом с Эшлин ошивалась Гарпия. — Ты же видел, что она сделала… Теперь Мэддокс перебил его: — Да, видел, именно поэтому я не хочу, что она находилась рядом с моей смертной возлюбленной. Гарпия останется здесь. Очередная причина избегать любовных заморочек. От них смягчаются даже самые яростные воины. — Она должна ненавидеть этих людей точно так же, как и мы. Она может посодействовать нашей цели. Мэддокс был неумолим. — Нет. — Я буду за нее в ответе и позабочусь, чтобы она держала при себе свои клыки и когти. Опять же он очень на это надеялся. — Хочешь ее, так забирай, — сказал Страйдер, как всегда выступавший на его стороне. — Мэддокс согласится, потому что ты никогда не давил на Эшлин, чтобы она отправлялась в город и выслушивала потенциальные разговоры Ловцов, как бы сильно тебе этого не хотелось. Прищурившись, Мэддокс клацнул зубами.