— Тогда присядь и послушай меня, это… — Фабиан, извини, но я тут кое-чем занята. Это важно? — Это очень важно. Я хотел сказать, что… — Мы закончили или как? Мне, вообще-то, пора валить, — послышался голос Теодора. — Ты должен остаться и послушать меня. — Нахрена? Если ты и папа все равно… — Тео, ты никуда не пойдешь! — Соня, что произошло? Послышался долгий вздох. — В общем, я была в его комнате, хотела забрать грязную одежду и поменять постельное белье. Господи, ты бы видел, что там творится. Ну, в общем, я нашла два… — Она замолчала. — Ты знаешь, я думаю, мы это потом обсудим… Лучше расскажи, что там у тебя такое важное. Фабиан забыл, зачем звонил жене, но сразу вспомнил, увидев, как медсестры по обе стороны от кровати Матильды берут анализы и проверяют показания приборов. — Она пришла в себя. Матильда наконец-то пришла в себя. — Что, правда? Но… Это правда? Как она себя чувствует? — Думаю, хорошо. Во всяком случае, учитывая то, что произошло. Так они говорят. Все показатели в норме. Но мне кажется… — Он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова. — Может, это только мне так кажется, но… — Я сейчас приеду. Еще до того, как Фабиан осознал, что Соня положила трубку, он увидел перед собой одну из медсестер. — Мы оставляем вас одних. Если что-то случится — сразу же звоните. Фабиан кивнул, подождал, пока все уйдут, и только тогда положил телефон в карман и вернулся к Матильде, которая лежала на больничной койке, глядя прямо перед собой. Он откашлялся, но никакой реакции не последовало. Попробовал еще раз, но она как будто даже не заметила его присутствия. Если бы она периодически не моргала, он подумал бы, что случилось что-то совсем ужасное. Он пододвинул один из стульев к кровати и сел. — Привет, Матильда, — сказал он и очень аккуратно взял ее ладонь, стараясь не дотрагиваться до иглы от капельницы, которая была приклеена пластырем к тыльной стороне руки. — Как ты? Через некоторое время она повернула голову, как будто только что сделала над собой усилие, и смерила его точно таким же взглядом, каким смотрела, когда только пришла в себя. Ее взгляд, спокойный и серьезный, во всех отношениях был совершенно не похож на игривый и пытливый взгляд Матильды, которую он знал. И именно это его и беспокоило. Не было сомнения, что перед ним лежала Матильда. Но проблема в том, что взгляд был совсем не ее. — Я не знаю, помнишь ли ты, что именно произошло, — начал он, на самом деле не имея никакого представления, что говорить дальше. — Я помню, — сказала Матильда, и он сразу понял, что картина событий у нее в голове была такой же полной, как и у него. Преступник, должно быть, проник в дом и застал их врасплох, ее и подругу Эсмаральду. Может быть, они были внизу в подвале, проводили один из своих сеансов. Затем нападавший заставил их подняться в гостиную и сесть на диван вместе с Соней, ожидая возвращения Фабиана домой. Он, ее отец, который должен был стать ее защитой, но так часто оказывался где-то в другом месте, даже когда находился дома. Он, который, как только появился, не отреагировал на первое предупреждение, а понял, что все серьезно, только когда было слишком поздно. Когда пуля уже вошла ей прямо в живот и заставила ее, истекающую кровью, упасть на ковер. — Прости меня, — сказал он, но сразу пожалел о своих словах. Как она могла простить его? — Ты сделал все, что мог, — ответила она слабым голосом. — Как ты мог сделать больше? Он точно не ослышался? Это сказала его Матильда? — Проблема не в этом, — продолжила девочка. Казалось, она сейчас заснет. — Не в этом? Тогда в чем? Матильда, расскажи мне, тогда я смогу чем-то помочь. — Ты ничего не можешь сделать. Как и многое другое, это не в твоей власти. — Ничего не понимаю. В чем же проблема? Ты жива, врачи говорят, что ты сможешь полностью восстановиться. — Он взял ее вторую руку. — Одно только то, что ты лежишь здесь и разговариваешь со мной — это уже счастье! — В этом-то и проблема. — Она вздохнула и закрыла глаза. — В том, что я выжила. — Матильда, послушай меня. Ты же не думаешь, что я… Мы с мамой, которая, кстати сейчас едет сюда, любим тебя больше всего на свете. Надеюсь, ты это понимаешь. Ничто не может сделать нас счастливее, чем то, что ты пришла в себя. Матильда покачала головой. — Не в этом дело. — Ладно. — Он попытался снова встретиться с ней взглядом, но в этот раз она отвела глаза в сторону. — Ты не могла бы рассказать мне, в чем дело? — Ты все равно не поймешь. — Почему бы не дать мне шанс? — Как бы сильно он ни хотел, чтобы она доверилась ему, он принял бы ее молчание. Это он впустил чудовище в их дом. — Грета. — Слово было произнесено так тихо, что Фабиан не был уверен, правильно ли он расслышал. — Грета? Матильда сглотнула. — Воды… Можно мне попить? Фабиан поспешил к раковине, наполнил пластиковый стаканчик водой и помог ей напиться. — Правильно ли я тебя понял? Эта Грета. Это тот самый призрак, который вы с Эсмаральдой видели в подвале? — Не призрак. — Матильда покачала головой. — Дух. Она сказала, что кто-то в нашей семье скоро умрет. Фабиан с самого начала считал эти игры с духом в подвале плохой идеей, а теперь все это настолько вскружило ей голову, что это было первым, о чем она подумала, когда очнулась. — Но, дорогая, ты же выжила. — Но если не я… То это будет кто-то из вас… — Матильда, послушай меня. То, что случилось, не должно было произойти. Это даже близко не должно было случиться. И все же это произошло, и ответственность за это лежит не на вас, не на каком-то духе, называющем себя Гретой, не на какой-либо другой воображаемой фигуре из ваших игр. Она лежит на мне. Это я несу… — Никто не виноват в том, что произошло, — прервала его Матильда. — Она просто знает, что должно случиться, вот и все. — Одинокая слеза покатилась по ее щеке. Фабиан обнял ее. — Матильда, не то чтобы я не понимаю твоего беспокойства. Наоборот. Ты, очевидно, веришь в это. Но попытайся представить, что это был сон. — Сон? Нет, это не сон. — В каком-то смысле так оно и есть. Проблема в том, что ты этого не видишь. Как ты можешь это сделать? Как ты можешь знать, что на самом деле просто спишь? Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. Но губы шевелились, и, чтобы расслышать, что она сказала, он наклонился к ней. — А если это ты спишь? 5 Несмотря на лампы на потолке, вспышки камеры Лильи было достаточно, чтобы ее собственная тень стала видна на белой стене. За шесть лет работы детективом в убойном отделе она успела повидать много такого, что могло вызвать бессонницу у кого угодно. Было все — от останков, которые пролежали так долго, что криминалисты вынуждены были соскребать их с пола, до тел, которые перенесли такие чудовищные пытки, что одна только мысль о том, чему они подверглись, причиняла боль. Тела. Именно так она всегда думала о них, когда находилась в лаборатории судебной экспертизы или, как сейчас, на новом месте убийства. Тела. Не люди с реальной жизнью, мечтами и надеждами, а просто безжизненные тела. Совокупность атомов, которые все вместе образуют единую массу. Все для того, чтобы отгородиться от эмоций, сохранять хладнокровие и логичность мышления. Но в этот раз так думать не получилось. Шок все еще держался своими когтями так глубоко в ней, что все, что она могла делать, это сидеть на стуле и смотреть на стену. Помимо ее собственной тени, которая появилась в кадре сразу же, как только ассистенты Муландера стали делать снимки, на месте преступления нашлись еще рисунки со свастикой и расистские лозунги. Хотя они были плохо видны и оказались настолько старыми, что вряд ли могли оказаться связанными с этим проишествием. Первый раз, когда она оказалась на месте убийства, но не нашла в себе сил взглянуть на жертву. Даже ненадолго. Это было не просто тело. Это был мальчик одиннадцати лет. У него было красивое имя, куртка с пуговицами с Человеком-пауком, друзья и товарищи. Впереди у него была целая жизнь. Мальчик, который принес с собой мешок с пустыми бутылками, чтобы отправить их в переработку по дороге в школу. Но не успел этого сделать. Кто-то напал на него и потащил в прачечную. Она все еще с трудом могла составить точную картину того, что произошло потом, хотя описаний Муландера и двух его помощников было более чем достаточно.