Ландерц, на руки которому в этот момент надели наручники, не мог понять, о чем она говорит. — Не надо изображать удивление. Вы не хуже меня знаете, что это были ваш сын и один из его друзей. — Она повернулась к одному из полицейских. — Кстати, вам стоит сходить и забрать его, пока он все свое какао не выпил. 21 Он посмотрел через окно автобуса в сторону торгового центра Хюллинге с супермаркетом «Ика Макси» на цокольном этаже и заметил, что облака скопились в одном месте. Скоро начнется дождь. Но это не имело никакого значения. Учитывая все то, что ему предстояло, это должен был быть просто удивительный день. Он не мог припомнить, когда в последний раз так ждал чего-то. Даже тот день, когда он сбежал из дома со своими сбережениями, которые будто горели у него в кармане, не мог сравниться с сегодняшним. Тогда ему было всего семь лет, и он в одиночку проделал весь путь из Поарпа, через пролив и потом до Копенгагена, чтобы добраться до парка развлечений «Тиволи». Ощущение полной свободы, возможности делать что хочешь тогда наполнило его с такой силой, что он покачнулся, как на облаках, и не повернул в сторону дома, пока не кончились последние монеты и солнце не зашло за линию горизонта. Все, что он предпринял с тех пор, было различными попытками вновь пережить то же самое опьяняющее чувство счастья. Даже если это будет последний раз в жизни. Он пробовал ездить в парки развлечений, делал это несколько раз. Экспериментировал с алкоголем и наркотиками. Много путешествовал и испытал больше, чем многие могли только мечтать. Но он никогда даже близок не был к тому, чтобы снова ощутить тот бурлящий порыв, который едва не оторвал его от земли. До нынешнего момента. Торговый центр Хюллинге был не только первой остановкой, это был парк развлечений, более захватывающий, чем все остальные вместе взятые. Вложения были на порядок больше, чем в других случаях, и следовательно, высота падения была выше. Могло случиться все что угодно, и ничего не зависело от него. Благодаря костям он так же мало знал о том, что его ждет в следующий час, как и в тот момент, когда он в первый раз сел на американские горки и полетел вниз в своей вагонетке. Кости. Именно их он должен был благодарить за все. По какой-то неизъяснимой причине они привели его именно сюда, в торговый центр Хюллинге, выбрали это место из миллиона других, скоро они поведут его дальше, прямо в неизвестность, и выберут жертву. Автобус свернул и остановился на остановке на улице Осторпсвеген. Выйдя из автобуса, он помог одной мамочке вытащить коляску и охранял ее до тех пор, пока ей не удалось привести своего протестующего трехлетку, который делал все, чтобы окончательно разозлить мать. Она села в автобус через две остановки после него, и малыш кричал практически всю дорогу. Каждая из ее все более отчаянных попыток успокоить его разноцветными смузи заканчивалась тем, что они оказывались либо на полу автобуса, либо на ней самой. Кроме того, он был вынужден сидеть рядом с толстой женщиной в тренировочной одежде с неприятным запахом изо рта. Он никогда не понимал, почему люди, которые никогда в своей жизни не тренировались, упорно носят отвратительно сидящую синтетическую одежду кричащих цветов. Но он был в слишком хорошем настроении, чтобы поддаваться эмоциям, хотя и предпочел бы, чтобы игральные кости выбрали автомобиль, скутер или хотя бы велосипед, а не автобус. К тому же, торговый центр был построен для автомобилистов. Там не было даже приличного тротуара, ведущего через стоянку, на которой две трети мест уже заняты, хотя было всего двадцать минут одиннадцатого. Он подождал, пока женщина с коляской отойдет достаточно далеко, затем сел на исцарапанную деревянную скамейку на автобусной остановке и вытащил шестигранный кубик из тканевого мешочка. Он взвесил его на ладони и потер каждую из сторон между пальцами, чтобы согреть. Торговый центр Хюллинге состоял из трех разных зданий. «Ика Макси» и «Баухаус» размещались в двух отдельных корпусах, а остальные магазины ютились в третьем. Первый вопрос заключался в том, какое из трех зданий он должен будет выбрать. «Ика» соответствовал единице и двойке, «Баухаус» — тройке и четверке и, наконец, последний корпус — пятерке и шестерке. Он сложил ладони так, чтобы между ними образовалось пространство для кубика, и тряс до тех пор, пока окончательно не убедился в том, что у кубика было достаточно времени, чтобы сделать выбор. Двойка. Начал моросить дождь, поэтому он натянул на голову капюшон, вышел из-под крыши автобусной остановки и пересек парковку, потом проскользнул в автоматические двери «Максиз», взяв одну из красных тележек по пути в магазин. Других покупателей в первом отделе с кухонными принадлежностями и бессмысленными пластиковыми штуковинами, которые никто никогда не покупал, видно не было. Поэтому он прошел дальше в овощной отдел, который, несомненно, нравился ему меньше всех остальных. Настолько, что он начал полностью избегать свежих овощей. Ведь нужно было не просто выбирать овощи и складывать в пакеты. Кроме этого стало все более распространенным взвешивать и приклеивать ценник на это дерьмо. Как будто ты здесь работал, но зарплату тебе при этом не платили. Даже просто найти нужный вид салата среди всех вариантов — уже занимало целую вечность. Еще и другие покупатели… Например, пожилая женщина, стоявшая немного в стороне от него, которая щупала одно манго за другим, а потом еще и обнюхивала, как какая-нибудь собака. Он подошел к молодой картошке и стал одну за другой складывать ее в пакет, одновременно разглядывая эту женщину. Та была одета в синее с головы до ног. Синий плащ, синие шорты и синие резиновые сапоги. Даже дужки ее очков, висящих на ниточке на груди, были ярко-голубые. Другими словами, у нее были все шансы остаться в живых. Пять из шести возможных исходов были в ее пользу. Единственное, чего она не пережила бы, так это пятерки, именно эта цифра отвечала за синий цвет. Очередность цветов и то, какой цифре каждый из них будет соответствовать, это то, о чем ему пришлось немного подумать, прежде чем он пришел к выводу, что единственным логичным решением было следовать цветам радуги. Это означало, что красный цвет соответствовал единице. Затем шли оранжевый, желтый, зеленый, синий и, наконец, фиолетовый, которому соответствовала шестерка. Белый, черный, коричневый и серый были нейтральными и не участвовали в игре. Итак, ему нужна была пятерка. Он взял еще одну картофелину, завязал пакет и положил его в тележку. Затем сунул руку в карман, взял кубик и начал трясти его в руке, пока шел к витрине с красным луком. Оказавшись у витрины, раскрыл ладонь и посмотрел. Тройка. Кубик выбрал желтый цвет, и он отчетливо видел, что на той женщине не было ни одного желтого предмета одежды, а это означало, что она все же попробует манго, если, конечно, когда-нибудь выберет подходящее. Рядом с горой клубники стоял мужчина, на вид лет сорока, он перебирал ягоды в попытке найти идеальные. На нем была фиолетовая рубашка поло и белые шорты. К несчастью, его туфли были коричневыми. Но свитер, рукава которого он повязал вокруг шеи, был в красно-белую полоску, что давало кубику по меньшей мере два цвета для игры. Единица и шестерка. В сравнении со старушкой с манго его шансы уменьшались вдвое. Может быть, поэтому он так поспешно закончил отбирать ягоды и поспешил дальше в мясной отдел. Как будто ему это поможет. Сам же он подошел к холодильнику с селедкой, оттуда ему был отлично виден этот мужчина, который явно собирался сегодня вечером жарить мясо на гриле. Он снова потряс кубик и вновь почувствовал волну удовольствия, когда разжимал руку. Пятерка. В каком-то смысле он испытал облегчение. Все это было гораздо веселее, чем он ожидал. Он совсем развеселился, когда увидел мальчика, которому на вид было около десяти лет. Мальчишка подошел к так тщательно выбиравшему клубнику мужчине, держа в руке журнал про компьютерные игры, и положил его в тележку. — Папа, в этом торговом центре есть магазинчик с мобильными телефонами. Мы не могли бы пойти туда, когда закончим здесь? — Нет, нового телефона не будет, я же тебе сказал. — Почему нет? И как же мне тогда… — Потому, что ты за два месяца уже потерял три телефона. — Ну пожалуйста, я обещаю быть осторожнее. — Рутгер, что я говорил про нытье? — Я могу заплатить сам, только возьму у тебя… Рутгер. Имя было просто потрясающим. — А теперь прекрати клянчить, иначе тебе придется выйти отсюда и ждать меня в машине. Папаша, можешь быть абсолютно спокоен. У тебя есть все шансы в самом ближайшем будущем навсегда избавиться от этого нытья. Рутгер, несомненно, любил все цветное. Помимо зеленой кепки на нем был красный дождевик с синим капюшоном и синей отделкой вокруг карманов. Серые брюки немного нарушали гармонию, но это компенсировалось широким пурпурным поясом с золотыми заклепками. Возможно, пояс подходил к свитеру под курткой, или Рутгер был просто маленьким мятежным педиком и весь его наряд дополнялся розовой рубашкой с блестками? С другой стороны, высшие слои общества всегда питали слабость к розовому цвету, что было так же необъяснимо, как и второй любимый цвет золотой молодежи — мятно-зеленый. Но черт бы с ними. В дополнение ко всей цветастой одежде на мальчике еще были желтые кроссовки со встроенными под подошвами колесиками, таким образом, в его одежде были представлены пять из шести цветов, и бедный Рутгер, скорее всего, никогда не получит возможность рассказать миру о своей сексуальной ориентации. Если бы не отсутствие оранжевого, он был бы уже приговорен к смерти. Теперь у него был один шанс из шести. Двойка — то единственное, что было ему нужно, чтобы продолжать дышать. Ни больше, ни меньше. Настал час Х! Бог любит троицу. Он вытащил кубик и потряс его в руке, на этот раз намного дольше, хотя это не имело особенного смысла. Вопреки распространенному мнению, у костей не было памяти, и каждый новый бросок был независимым от всех предыдущих и полностью находился в их власти. Здесь решал только случай. Однако случай был подчинен шансам. Даже если бы кто-то захотел выкинуть десять шестерок подряд, не очень вероятно, что это получится. И сейчас ни вероятность, ни шансы не были на стороне маленького Рутгера. — Вы что-нибудь хотели? Он сжал кубик в руке и повернулся к невысокому, но мускулистому мужчине с бородой и в одежде байкера. — О, извините… — Все в порядке. Можешь убраться с дороги? — Да, конечно. — Он быстро отступил в сторону и одновременно почувствовал, что его пульс участился. Скоро он наверняка начнет потеть. Кроме того, он не взял ни одной банки селедки, хотя стоял у витрины и блокировал проход в течение нескольких минут. Так можно ведь и вызвать подозрения у других покупателей. Черт! Он отошел от витрины и сразу же обнаружил, что и мальчик, и его отец ушли. Вот дерьмо! Он огляделся по сторонам и с трудом удержался, чтобы не начать бегать по магазину. Камеры слежения, вероятно, уже начали приближать его фигуру с помощью зума. Все может закончиться прежде, чем он начнет действовать по-настоящему. Поэтому он старался следить за тем, чтобы постоянно класть товары в тележку, пока быстрыми шагами продвигался к кассам. В людях, которые были напряжены и спешили, по крайней мере, не было ничего необычного. Во всем виноват этот гребаный бородач. Если бы не он, кубик уже вынес бы свой вердикт, и ему оставалось бы только проследить за ними до машины, чтобы записать регистрационный номер. Теперь все настроение было испорчено, и, конечно же, ни Рутгера, ни его отца у касс видно не было. Где, черт возьми, они могли быть? Они же не могли просто исчезнуть. Никто не мог ослушаться воли костей. Никто. И это он был тем, кто держал кубик, а это означало, что судьба мальчика была и в его руках тоже. Так было решено, и так оно и должно было быть. И тут он понял, где они. Это же очевидно. Почему он об этом не подумал? Чем больше родителей раздражает нытье, тем легче им приходится сдаваться. Наверняка маленький Рутгер давно это понял. И если оно не проходило с одним из родителей, то, очевидно, отлично работало со вторым. Там они и стояли, у одной из полок отдела с бессмысленными пластиковыми игрушками, и мальчик брал с полки большую упаковку с пластмассовой гитарой. Он вытащил кубик, потряс его, но на этот раз совсем недолго, и разжал ладонь. Может, у него обман зрения? Неужели выпали только две маленькие точки, а не три? Возможно, он слишком мало потряс кубик. Нет, это не имеет значения. Во всяком случае, не должно иметь. Но что, если у случая не было достаточно времени для принятия решения? Ведь он долго тряс кубик, когда внезапно его отвлек бородач, так что независимо от того, насколько сильно он хотел, у него не было никакого оправдания, чтобы начать все заново. Костям было дано столько времени, сколько требовалось, и две маленькие точки были их решением. Надо просто успокоиться и позволить тем неблагодарным ублюдкам продолжить путь к кассам. Его охватило разочарование, хотя он и понимал, что это совершенно бессмысленно. Ведь в этом-то и был смысл всего действа. Незнание того, кто это будет, когда и как. Его личные предпочтения не имели к этому никакого отношения. Он был не более чем пассажиром, который только что сел в вагонетку американских горок с завязанными глазами, и впереди у него была лучшая в мире поездка.