– Я себя чувствую так, как будто думала, что за спиной надежная стенка, а повернулась – и уткнулась в кучу дерьма. Прости, папа, что я так про твоего внука, – с горечью сказала она сквозь слезы. – Я с ним с тех пор и не общаюсь, – вздохнул Виктор Иванович. – Не принимай близко к сердцу. Она положила трубку. Настроение испортилось, но говорить о его причинах она могла только с Мышкой, для чего они тем же вечером уединились в маленькой кальянной. Марина, часто прикладываясь к мундштуку, рассказала о видеозаписи, и Мышка, тоже сделав пару затяжек, призналась, что была в курсе и запись видела у Виолы. У Коваль в голове что-то щелкнуло – так вот откуда это взялось… – Ну, если она решила мне отомстить, то зря, – процедила Коваль. – Тоже мне – кровница нашлась! Мышка молчала. Она понимала злость подруги и даже разделяла ее – после просмотра видеозаписи ей и самой не раз хотелось поехать и отхлестать Николая по толстой морде, но она запрещала себе это делать. – Ничего, – проговорила Марина, вставая с подушек. – Жизнь – длинная. И в ней всем воздается, я теперь точно это знаю. – Ну что, любимая, тебе пора сдержать обещание, – сказал Хохол как-то осенним промозглым вечером, сидя перед камином в их доме в Бристоле. – Ты о чем? Марина примостила ноги на каминную решетку, закуталась в длинную шаль и удивленно смотрела на мужа, крутившего в руках кочергу. – Ты обещала, что после возвращения я сам лично сожгу твой русский паспорт, помнишь? Ну, так держи свое слово. – А-а, ты вон о чем, – откликнулась Марина. – Сейчас принесу. Она действительно принесла паспорт на имя Марии Кузнецовой, протянула Хохлу, и тот бросил его в камин. Листки вспыхнули, фотографию лизнули языки пламени, и Маринино лицо за считаные секунды стало коричневым, а потом и вовсе рассыпалось в прах. – Тебе полегчало? – насмешливо спросила она, обнимая Хохла за талию. – Значительно, – улыбнулся он. – Ты знаешь, что я люблю тебя? Она прищурила левый глаз и закусила кончик языка, став на мгновение похожей на капризную кокетливую девчонку: – Это интересно, дорогой… ну-ка, удиви меня… Он легко подхватил ее на руки и понес наверх в спальню. – Ты уверен, что Грегори уже лег? – прошептала она, обнимая его за шею. – Он вернулся с тренировки, ты забыла? А после тренировок его пушкой не разбудишь. И вся ночь наша… а ты – вся моя. – Я не возражаю… – Ну, еще бы ты возражала, женщина! – зарычал он, опуская Марину на постель. – Пока я жив, ты не будешь возражать мне. «Ну, хоть тут я должна сделать вид, что ты в доме хозяин, правда?» – подумала Коваль, закрывая глаза и вытягиваясь всем телом на кровати. Когда утомленный Хохол уснул, Марина выскользнула из-под его руки и на цыпочках прошла в ванную, заперлась изнутри и вынула одну из кафельных плиток под умывальником. Там, в небольшой нише, устроенной еще Малышом, в металлической коробке от печенья лежал паспорт. Открыв его, Коваль улыбнулась – в нем была ее фотография с новым лицом. Нужно же быть готовой ко всему… «Ксения Сергеевна Ольшевская» – гласила запись в документе. Правда, оказалась дамочка моложе Коваль лет на пять, но это Марину особенно не смущало. Подумаешь – пять лет. Ей еще долго не будут давать истинный возраст, так что можно себе позволить. Аккуратно убрав паспорт в коробку, а коробку – снова в тайник, она вернула на место кафельную плитку и присела на край ванны. – Ты меня прости, родной, – проговорила Марина, мысленно обращаясь к Хохлу. – Но мне никак нельзя не иметь такого документа, сам понимаешь. А старый был уже не нужен… Надеюсь, ты когда-нибудь простишь мне этот обман.