Четверг, 18 ноября. Наши дни Тишина звенит у меня в ушах. Потрясенная, я отодвигаюсь от компьютера, по-прежнему с наушниками на голове. Что за чертовщина? Я отматываю назад финальную часть эпизода и слушаю снова. Клэйтон: Я не насиловал Лиину Раи… И я не убивал ее. Тринити: Если… если не вы, то кто это сделал? Охранник: Время вышло, Пелли. Давай, пошли. Клэйтон: Кто бы это ни сделал, ее убийца до сих пор на свободе. Тихо начинается музыкальная тема. Тринити: Вы слышали голос осужденного убийцы Клэйтона Джея Пелли. Могло ли полицейское расследование в Твин-Фоллс упрятать за решетку не того человека? Солгал ли Клэйтон, когда совершил признание в 1997 году? Правда ли, что убийца Лиины Раи до сих пор разгуливает на свободе? Живет и работает в Твин-Фоллс или, возможно, охотится на молодых девушек в других местах? Неужели следователи Рэйчел Уолкзек и Люк О’Лири позволили опасному монстру ускользнуть от правосудия? Музыкальная тема становится громче. Тринити: Подключайтесь на следующей неделе, когда мы вернем вас в 1997 год и зададим вопрос: кем была Лиина Раи? И каким образом местное общество подвело ее? Как чудовище в человеческом образе смогло проникнуть незамеченным в городок на северо-западе Тихого океана? Мы также надеемся представить вам личный и подробный отчет о расследовании от старшего следователя Рэйчел Уолкзек, которая отошла от дел и живет в уединении на ферме по производству органических продуктов среди местных гор, недалеко от города, где она когда-то настигла убийцу. Утратив дар речи, я смотрю в окно над столом. Через мое отражение в сером небе сочатся первые краски рассвета. Похоже, скоро пойдет снег. — Рэйчел? Я вздрагиваю и оборачиваюсь на стуле. Грэйнджер. Он стоит в дверях моего кабинета, положив ладонь на дверную ручку. Я рывком сдергиваю наушники. — Почему ты не постучался? Что тебе нужно? — Я постучался. Он смотрит на мой компьютер. Веб-страница ясно видна на мониторе. Наверху крупными буквами написано: «Это преступление». Белые буквы на черном фоне подчеркнуты желтой лентой, какой огораживают место преступления. — Я должна была это сделать, — тихо говорю я. — Как я могла удержаться? Он делает резкий вдох и разочарованно качает головой. — Клэй утверждает, что он этого не делал, — говорю я. Грэйнджер тихо ругается сквозь зубы. — Я же сказал, Рэйчел, он ведет игру. Он… — Ты не сказал мне об этом, — я указываю на экран. — Я спрашивала, сказал ли он что-то важное. А ты ответил… — Важное? Это не важно, Рэйчел. Это ложь, наглая ложь, — он снова ругается и проводит рукой по волосам, влажным после душа. — Ты правда думаешь, что если бы Клэйтон Пелли был невиновен, то он бы сидел в тюрьме и молчал двадцать пять… — Четыре. Двадцать четыре года. — Правильно, двадцать четыре года. Улики против него были неопровержимыми и многочисленными. Кроме того, он признался в содеянном и дал точные сведения из первых рук о том, как умерла Лиина Раи, — информацию, которой не было ни у кого, кроме следственной группы. Его признали виновным. Теперь он ведет грязную игру с Тринити Скотт. С семьей Лиины. Даже с тобой. Со всеми нами. И это меня чертовски раздражает, понятно? — Тринити упомянула мое имя, Грэйнджер. Она выставила его напоказ и напомнила всем, что я возглавляла следствие по этому делу. А теперь она подняла вопрос: что, если мы посадили в тюрьму не того человека? Она ясно дала понять, что предлагает мне принять участие в этом деле. Когда она объявит, что я отказалась от комментариев, то неизбежно возникнут вопросы. Он смотрит на меня, как бы готовясь к продолжению и предчувствуя, что я скажу дальше. И я продолжаю. — Тринити сказала мне, что Люк умирает. Он находится в хосписе… Голос выдает меня. Он бледнеет, и его лицо превращается в неподвижную маску. — Ты знал? — спрашиваю я. — Она… упоминает об этом в следующем эпизоде. — Выходит, ты знал, что Люк О’Лири находится при смерти. И не сказал мне ни слова. Грэйнджер впивается в меня взглядом. — Полагаю, это тоже неактуально? Он молчит. Я отпускаю крепкое словечко и протискиваюсь мимо него на кухню, чтобы сделать кофе. Вместо того чтобы направиться следом, он окликает меня со спины. — Я собираюсь в город. Позавтракаю в «Лосе». От его тона по моей спине пробегает холодок. Ресторан «Лось» находится как минимум в сорока минутах езды отсюда. Парадная дверь со стуком захлопывается, и эхо разносится по деревянному дому. Через несколько секунд я слышу рокот заведенного «Харлея» Грэйнджера, а потом рев его мотоцикла на гравийной дорожке, исчезающий вдалеке на мокрой, извилистой проселочной дороге. Я упираюсь руками в кухонную столешницу и опускаю голову, стараясь выровнять дыхание. Но у меня начинается мигрень. В душе я знаю, почему он никогда не рассказывал мне о Люке. Я понимаю, почему. Потому что если бы я знала, что Люк О’Лири находится при смерти, то отправилась бы повидать его. Как я могла не сделать этого? Истории не заканчиваются. Анаис Нин[3] написала эти слова. Ясно, что история Лиины Раи еще не закончилась. Я внушила себе ложную мысль, что мы пришли к какому-то завершению. Но этого не произошло. Мы всего лишь похоронили этот случай во времени, где он много лет пребывал в спячке и безмолвии, а теперь Тринити откопала его, и свежие побеги начали появляться, разворачиваться и тянуться к свету. Если город воспитывает ребенка, может ли город убить его? Были ли жители Твин-Фоллс причастны — пусть даже самым незначительным образом — к смерти Лиины Раи? Я выхожу из кухни и направляюсь к двери подвала. Немного медлю возле двери и со скрипом открываю ее. Включаю свет на вершине лестницы и начинаю осторожно спускаться. Внизу я включаю лампочку без абажура, свисающую на проводе. Она качается, и тени начинают колыхаться по углам. Они выпрыгивают и отступают у меня за спиной, пока я пробираюсь к стальному стеллажу у дальней стены. Сырой запах плесени наполняет мои ноздри. Потревоженные пылинки плавают в воздухе. Я смахиваю паутину со складских коробок на полках, проверяю этикетки. Там находятся старые папки, полицейские записи, копии отчета об аутопсии Лиины Раи, стенограммы свидетельских показаний и бесед с Клэйтоном Пелли, дубликаты фотографий. Я сохранила их, потому что это дело накрыло меня с головой. Я снимаю коробку с полки и отношу ее наверх, к себе в кабинет. Ставлю на стол и открываю крышку. Она отходит вместе с облачком пыли, от которой я начинаю кашлять. Документ, лежащий наверху, — это посмертный эпикриз. Мои мысли погружаются в мутные глубины времени. Я медленно беру документ в руки. Дело № 97–2749–33. Покойная женщина. Рэйчел Тогда Понедельник, 24 ноября 1997 года Морг расположен в бетонных внутренностях большой городской больницы в Ванкувере. Покойников привозят сюда из других здравоохранительных учреждений в районе Большого Ванкувера, Солнечного Берега и «Коридора от моря до неба»[4]. Местный патологоанатом также производит вскрытие по запросам из Юкона и Британской Колумбии. Я в перчатках и защитном халате, с медицинскими бахилами на обуви. Я нахожусь здесь, чтобы наблюдать, вести записи и приобщать к уликам все, что будет обнаружено на теле. Рядом со мной в таком же облачении стоит сержант Люк О’Лири, детектив из отдела убийств в Канадской конной полиции. Рэймонд Дойл, глава отдела полиции Твин-Фоллс, обратился в RMCP[5] за содействием в расследовании убийства. Это высокий статус, привлекающий неустанное внимание национальных СМИ. Репортеры требуют знать, кто и как убил девочку-подростка. Где-то бродит маньяк-убийца. Наше общество боится за молодых женщин. А полицейский отдел в Твин-Фоллс совсем крошечный. У нас скудные ресурсы и ограниченный опыт в расследовании убийств. С сержантом О’Лири у нас появились техники-криминалисты из RMCP, их лаборатории и другие эксперты и сотрудники, которых мы можем затребовать. Люк — дородный, мрачноватый офицер с соломенными волосами и ярко-голубыми глазами. Ветеран уголовных расследований, начинавший службу как сотрудник К9. По пути в Ванкувер он рассказал мне, что до сих пор отправляется добровольцем с поисково-спасательными группами в провинции, помогая инструкторам обучать поисковых собак. Полагаю, Люку немногим более тридцати лет. Здешний патологоанатом — доктор Хана Бекманн, седовласая женщина, давно преодолевшая порог пенсионного возраста. Ей помогают лаборант-препаратор и студентка медицинского колледжа. Такер присутствует для фотосъемки. Лиина лежит на металлическом столе перед нами. Она обнажена, если не считать лифчика и дешевого топика, все еще обмотанного вокруг шеи, как в то время, когда мы нашли ее. Стойка поддерживает ее голову. Ее лицо разбито и изрезано до неузнаваемости. Мои внутренности завязываются в узел, зубы непроизвольно сжимаются. Я не присутствовала на вскрытии после окончания полицейской академии. Мне нужно пережить это, не избавившись от завтрака. Я должна сделать это ради Лиины. Ради ее родителей. Ради Ганеша, младшего брата Лиины, и ради ее старшего кузена Дарша, который обожал ее. Ради ее любящих дяди и тети, которые профинансировали переезд родителей Лиины из Индии пятнадцать лет назад. Я должна сделать это ради детей из средней школы Твин-Фоллс. Ради их учителей. Ради моего города. Ради моей собственной карьеры, если я собираюсь следовать по стопам моего отца и доказать, что в будущем я смогу возглавить городской отдел полиции, как он и ожидал от меня. Ради моей дочери, которой сейчас столько же лет, как и этой истерзанной девочке, лежащей на анатомическом столе в морге. — С вами все в порядке? — тихо спрашивает Люк. Я киваю, не глядя на него.